Дж.Б. Хеллер
ЧТО, ЕСЛИ ЭТО ПРАВИЛЬНО?
ПРОЛОГ
Уэстон
Она издала приглушенный стон.
— Уэстон, — мое имя слетело с ее губ мягким протяжным стоном, и я потерял способность ясно мыслить. Сократив расстояние между нашими ртами, я сделал с ее губами все, о чем мечтал.
Руками Тори скользила по моим волосам, прижимаясь ко мне. Я отстранился, чтобы прошептать:
— Не заставляй меня ждать, Тори, — выдохнул я.
Закрыв глаза и сморщив носик, она задрожала в моих объятиях.
— Уэстон, это так неправильно.
Поглаживая большим пальцем ее губу, я усмехнулся ей, когда она открыла глаза.
— А что, если это правильно?
ГЛАВА 1
Виктория
Четырнадцать лет назад…
Я не могла стереть улыбку со своего лица, когда ветер разметал мои волосы, и они парили вокруг меня. Желудок будто сделал сальто, но улыбка стала еще шире. Я взглянула на своего племянника Финна, так сильно сжимавшего защитный поручень, закрепленный вокруг его груди, словно от этого зависела его жизнь. Его улыбка была такой же широкой, как и моя.
— Юху-у-у! — радостно крикнул он, и я присоединилась к нему, когда американские горки вошли в последний вираж.
Вскоре вагончик остановился. Я помогла Финну встать, и его ноги немного дрожали.
— Это было потрясающе! А мы можем прокатиться еще раз? — с надеждой спросил он, и его большие карие глаза растопили мое сердце.
— Да, мы можем. Но сначала давай проверим твою маму. У нее, наверное, сердечный приступ случился. Пойдем, дадим ей знать, что ты выжил, — засмеялась я.
Финн закатил глаза.
— Она такая трусиха.
Я взъерошила его волосы.
— Знаю, и поэтому у тебя есть я. Чтобы вместе с тобой делать всякие крутые штуки, — подмигнув, сказала я, а затем взяла его за руку. Когда мы вышли из вагончика, я заметила у ворот сестру, ожидающую нас.
Она так сильно сжимала руками перила, что у нее побелели пальцы. Увидев нас, она облегченно выдохнула и прижала руку к груди.
— Боже мой! Вы больше никогда не приблизитесь к этой ловушке смерти! Не могу поверить, что позволила тебе уговорить меня пойти на поводу у Финна, — сказала она, притянув Финна и сжав его в крепких объятиях.
Пришел мой черед закатывать глаза.
— Выдохни, Жак, пусть малыш немного повеселится. Посмотри на него, он в порядке.
Финн поднял голову и посмотрел ей в глаза.
— Было так здорово, мам. Можно мне прокатиться еще разок? Пож-а-а-луйста!
Жак улыбнулась своему сыну и вздохнула.
— Не сомневаюсь, что это было потрясающе, но давай на этом остановимся. На сегодня хватит. У меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло.
— Но, мам… — захныкал Финн.
Она покачала головой.
— Может, в следующем году. Пошли на автодром, покатаемся на машинках!
Лицо Финна засияло, и, нетерпеливо кивнув, он убежал в сторону автодрома. Мы с Жак внимательно следили за ним, чтобы не потерять в толпе. Я подхватила сестру под локоть.
— Как у тебя получается говорить «нет» этому милому личику? — непонимающе спросила я.
Она рассмеялась надо мной.
— Погоди, вот появятся у тебя дети, Тори.
— О, дорогуша, нет. Этого не произойдет. Ни сейчас, ни потом, — сказала я.
Мы купили билеты и нашли себе по свободной машинке. После сигнала о старте, я направила свою машинку в сторону тачки Финна, врезаясь синим авто в его бампер, пока он не обернулся в мою сторону. Озорная улыбка озарила его личико, и он вдавил педаль в пол, отбрасывая меня назад.
Мне стало не до смеха. Жак тоже включилась в игру, и я сбилась со счета, сколько раз ее пурпурная машинка таранила меня. Я любила свою сестру. Такая же сосредоточенная, как и я, она была потрясающей.
Остальная часть дня пролетела за хот-догами, смехом и слишком большим количеством сладостей.
Финн, плюхнувшись на свое место, пребывал в коматозном состоянии по пути домой. Он обхватил своими маленькими ручками животик.
— Ох, у меня живот болит, — пожаловался он.
— Я говорила тебе, хватит есть. Но нет, ты меня даже не слушал. Сам виноват, — ругалась моя сестра.
— Знаю, знаю. У меня мятежный дух, и я ничего не могу с этим поделать, мама. — Финн откинулся на спинку сиденья.
Мне пришлось прикрыть рот, чтобы подавить смех, и Жак послала мне устрашающий взгляд. Я пожала плечами.
— Малыш ужасно забавный, так что не надо меня винить.
Жак закатила глаза, но больше ничего не сказала. С наступлением сумерек мы почувствовали себя измотанными, так как провели на ярмарке весь день. Я закрыла глаза, откинула голову на подголовник и быстро уснула.
Следующее, что я помнила, это что мою голову резко отбросило в сторону, и я так сильно ударилась об окно, что разбила стекло.
Я пыталась понять, что произошло, но все плыло перед глазами, и я не могла сосредоточиться. Я вскрикнула, когда мне, наконец, удалось сфокусировать взгляд, и заметила, под каким неестественным углом находилось тело Жак. Половину ее прекрасного лица покрывала кровь.
— Жак, — закричала я. — Жак, очнись!
С заднего сидения раздался стон. О, Боже, Финн. Я попыталась развернуться, чтобы увидеть его, но моя рука оказалась зажата, и это ограничивало мои движения.
— Финн, дружище, ты в порядке? — позвала я его.
— Тори, — всхлипнул он, — мама не двигается, почему мама не двигается?! — у него началась паника. — Мамочка!
— Она в порядке, приятель, у нас все будет хорошо, — мой голос дрожал от напряжения.
Грудь словно тисками сдавило, когда эти слова слетели с моих губ. Это была самая большая ложь в моей жизни.
* * *
Жак наехала на масляное пятно на дороге, из-за чего потеряла управление, и автомобиль вынесло на встречную полосу. Сторона, с которой сидела Жак, приняла на себя основной удар, и она умерла мгновенно.
Финн отделался парой царапин из-за разбитого стекла и сломанным запястьем.
Мое предплечье придавила к сидению автомобильная рама. Пожарным пришлось использовать «Челюсти Жизни» (Примеч.: специальный аппарат, которым спасатели разрезают машину, как консервную банку), чтобы освободить меня. Рука была так сильно повреждена, что можно было увидеть сломанную кость, выступающую из рваной кожи.
Но даже когда наши кости срастутся, а раны заживут, эмоциональные шрамы, полученные в тот день, будут преследовать нас еще очень долго.
ГЛАВА 2
Виктория
Тринадцать лет назад…
— Финн, я не буду спорить с тобой по этому вопросу. Ты должен ходить в школу! — я повысила голос, хоть и ненавидела кричать на него, но этим утром он перешел границу.
— НЕТ! — закричал он. — Все смотрят на меня с жалостью, а я ненавижу это.
Вздохнув, я села за стол и запустила пальцы в волосы. Мне было всего девятнадцать, и я была неспособна растить девятилетнего ребенка. Фактически, я сама еще была ребенком.
— Почему ты думаешь, что они смотрят на тебя с жалостью? — раздраженно спросила я.
Он плюхнулся на стул напротив меня.
— Потому что у меня больше нет мамы.
Боль в его голосе ранила мое сердце, и я приложила все силы, чтобы сохранить перед ним самообладание.
— Финн, дружище, у тебя всегда будет мама. Сейчас она живет в наших сердцах.
Я наблюдала, как он борется со слезами. Это было так несправедливо, что ему приходилось проходить через это. Он сжал кулаки и ударил ими по столу.
— Я не хочу, чтобы она была в моем сердце! Хочу, чтобы она была рядом!
Вскочив, он побежал по коридору в свою комнату, и через несколько секунд я услышала, как захлопнулась дверь.
Услышав, как щелкнул замок, я опустила голову. Сегодня он не выйдет из своей комнаты, и я не пойду на работу.
