Последний солдат президента - Черкасов Дмитрий

Биолог дошел до конца узкого коридора и наткнулся на прямоугольный, врезанный в стену ящик с дверцами.

«Ага, похоже на электрощит… Проверим… — Влад распахнул одну из створок, достал отвертку с лампочкой на торце рукоятки и приложил жало инструмента к клеммам на самом верху щита. Лампочка мигнула. — Провода запитаны… Что ж, это тоже говорит в пользу наличия противника. — Он проверил все остальные клеммы. Из выходящих в щит двух десятков проводов без электричества оказался только один. — Та-ак… Подключены практически все системы. Плохо. Инициация энергоснабжения означает готовность к запуску. И, возможно, активизацию контрольно-наблюдающих устройств. Тут на складах их нет. А возле центрального пульта вполне могут быть. Глупо надеяться на отсутствие видеокамер… Хотя… В конце семидесятых передающие камеры были редкостью. И вояки рассчитывали на охранников людей. По всем канонам советской армии тут должен был бы располагаться батальон охраны. Не для них ли все эти помещения? А что, это мысль. Ответвления из центральных тоннелей ведут в казармы. Там, кстати, я видел короба вентиляции. Здоровенные залы — это склады продовольствия и снаряжения. Ну и размерчик у базы! От входа я прошел километра три, если считать по-прямой. И пока не обнаружил ни посторонних, ни пульта управления. А если это не ракетная база? Не-ет, вряд ли… На простое бомбоубежище не тянет. Слишком дорогое удовольствие, даже для советских времен. И рельсы. Колея широкая, предназначенная явно не для транспортировки ручных тележек с грузами. Повороты плавные, сделаны в расчете на длинномерный предмет. Дабы не зацепить. А единственный предмет таких габаритов — ракета. Если прикинуть дугу поворота… Метров двадцать-двадцать пять… Однако, большая ракета… Жаль, что я не знаю характеристик. Надо было в Питере хоть справочник купить и полистать. Ладно, проехали. Поздно локти кусать. Да и не продаются такие справочники. Нормальному человеку сведения о ракетном вооружении ни к чему…»

Влад вышел из коридора обратно в полукруглый тоннель и несколько секунд постоял неподвижно, полузакрыв глаза и обратившись в слух.

Ищущий да обрящет.

Со стороны правого поворота утопавшего в темноте тоннеля раздался шорох шагов…

— Это в-выступление будет решающим, — Юрий Щекотихин плеснул себе в стакан щедрую порцию коньяку.

— Почему? — не понял Пеньков.

— Наши чеченские друзья все предусмотрели, — Щекотихин раскраснелся от выпитого и тяжело оперся спиной о стену, — у Москвы в Дагестане нет нормальной боеспособной группировки. Чтобы ее с-собрать, потребуются месяцы. Общественное мнение готово к протестам. Я вчера беседовал с Адамычем и Ильиничной… — Депутат сыто рыгнул. — Так вот. Парламентарии Европы однозначно заявили о полной поддержке наших друзей. Лорд Джадд прислал Ильиничне письмо. Помогут… Если надо будет, то и деньгами.

— Было бы неплохо, — протянул Рыбаковский, оторвавшись на секунду от тарелки с отварной осетриной. — Сложно статьи проплачивать. Просят по тройному рекламному тарифу. Да и то не все соглашаются. Вон, Руслан знает…

Пеньков уныло кивнул.

Не далее как две недели назад Руслан появился в редакции крупнейшего питерского таблоида с целью разместить в нем полностью высосанный из пальца материал на две полосы о «зверствах» российских солдат под Ведено в девяносто пятом году. Статья была смачная, изобиловала физиологическими подробностями и, по мнению Пенькова, должна была вызвать у читателей взрыв возмущения.

В смысле реакции на статью Руслан не ошибся.

Главного редактора на месте не оказалось, рекламного директора тоже, поэтому Пеньков обратился к какому-то верзиле с перевязанной левой рукой, сидевшему на месте ответственного секретаря и читавшему журнал.

Руслан посчитал, что ответственный секретарь самостоятельно сможет решить проблему постановки материала в ближайший номер. Верзила любезно согласился прочесть статью, предварительно поинтересовавшись наличием у посетителя необходимой суммы. Пеньков гордо продемонстрировал шестьсот долларов.

Спустя полторы минуты события приняли для худосочного Руслана трагический оборот.

Просмотрев статью, бритоголовый бугай сгреб Пенькова здоровой рукой и как следует вмазал физиономией об шкаф. Затем он зажал голову истошно визжащего «демократа» между колен, сорвал с него штаны вместе с трусами и, выдернув свой брючный ремень, принялся охаживать «Русико» по цыплячьей заднице. Особую пикантность порке придавало то обстоятельство, что ремень у верзилы оказался раритетом времен Второй мировой войны — широченная полоса свиной кожи с выдавленными по всей длине вензелями из двух латинских "С" и здоровенной пряжкой в форме держащего в лапах свастику орла.

В середине экзекуции в кабинет заглянул пробегавший мимо по коридору журналист из «Нового Петербурга» Юра Нерсесов, цинично предложивший запихнуть Пенькову в задницу его же свернутую трубочкой статью. Что фашиствующий молодчик и сделал. Руслан завизжал еще пуще. На крики собрались почти все присутствовавшие в редакции корреспонденты обоих полов. Жалости к Пенькову никто не выказал. Даже наоборот — узнав от не прекращающего работать ремнем верзилы о содержании статьи, начали вносить предложения об ужесточении наказания. Бородатый редактор журнала «Вне Закона» сбегал за паяльником и принялся трясти им у носа обезумевшего от ужаса «правозащитника».

Потом «демократа» заставили сожрать доллары, угрожая в случае отказа продолжить порку. Пеньков залился слезами, но валюту проглотил.

Напоследок Руслана поставили на карачки в центральных дверях головой на выход, и разбежавшийся Нерсесов мощным футбольным ударом выбил его на улицу. Аккурат под ноги возвращавшемуся с обеда главному редактору. Главный довольно спокойно выслушал объяснения громилы, поздравил Нерсесова с удачно исполненным «пенальти», но попросил впредь до такого беспредела не доходить.

Статью из Пенькова выковыривали в ближайшем травматологическом пункте. Благодаря давно и хорошо «разработанной» заднице он обошелся без повреждений кишечника. Хирург, за две минуты освободивший Руслана от посторонних предметов в организме, наотрез отказался выдать пострадавшему справку, как только услышал о причине попадания бумаги в Пенькова. И пригрозил набить морду, если взывающий к справедливости пациент не покинет его кабинет через десять секунд.

— Сложности неизбежны, — наставительно заявил Щекотихин, пока еще не получавший в харю от патриотично настроенных граждан, — массы не готовы к истинной демократии и свободе слова.

— Да уж… — заныл Пеньков, пытаясь пристроить поудобнее горящий огнем зад, — я хотел в милицию обратиться… Так меня и оттуда послали… Палачи.

Когда Руслан приковылял в свое отделение, дежурный подозвал двух стоявших у входа омоновцев и дал им прочесть копию статьи, приложенную к заявлению. Оба сержанта служили в свое время в Чечне и тут же решили Пенькова линчевать. Или хотя бы повторить исполненное в редакции неизвестным громилой.

От расправы потерявшего сознание педераста спас прибывший с проверкой командир патрульно-постового батальона. Руслана просто вышвырнули на улицу.

Предварительно экспроприировав бумажник с парой сотен долларов. Привычка есть привычка.

Не понятый никем «демократ» добрел до дома и, от огорчения перепутав баночки с мазью, втер себе в задницу пчелиный яд.

Спустя час Пенькова с раздутой втрое против обычного размера кормой забрала «скорая». Из больницы он вышел только через десять дней и на три месяца лишился сексуальных утех. Врачи строго наказали ему круп не напрягать.

— Я переговорю с Анатолием Б-борисовичем на эту тему, — пообещал Щекотихин, — если будет нужно, и Г-гайдара с Немцовичем подключим…

Руслан обреченно кивнул. Он понимал, что московский гость забудет о проблеме питерского педераста еще до того, как сядет в поезд. Российская демтусовка всегда отличалась тем, что ее члены никогда не держали своего слова. Даже данного соратникам по партии.