Черное платье на десерт - Данилова Анна

Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103

– Постарайся вывести его наружу и уговори поехать к тебе. Думаю, что это самый разумный вариант… Вы выходите из «Ротонды», ты делаешь вид, что ищешь машину, а тут подъезжаю я и забираю вас. Иначе я тебя никуда не отпущу, и точка!

– Роль пастушки тебе не идет. – Я вконец расстроилась. Только ее-то мне на таком ответственном свидании и не хватало. Но делать было нечего – я согласилась, и мы поехали.

«Ротонда», странное кубообразное сооружение, оформленное в духе Сикейроса (стены ее, во всяком случае, украшали копии картин именно этого художника), была подсвечена несколькими мощными прожекторами, поэтому вся площадка вокруг была просто залита светом. Навряд ли у убийцы, стрелявшего в нас на кладбище, будет возможность укрыться, разве что он заберется на дерево.

Я успокаивала себя тем, что только двое – я и Изольда – знают, где Варнава; а что мне еще оставалось делать?

Покачиваясь от слабости и нервничая, я вошла в бар и почти сразу же увидела сидящего на своем месте Варнаву. Вот только одет он был уже не в черное, а в простые джинсы и синюю джинсовую куртку, в отвороте которой я успела разглядеть слой бинта.

– Привет. – Я взгромоздилась на табурет, обтянутый рыжей кожей, и, боясь посмотреть на Варнаву, приняла из его рук рюмку с водкой, в которой плавал кусочек лимона.

– Привет. Ты как, жива? Я рад, что нашел тебя.

– Чего ты сбежал из больницы? – Я говорила чуть слышно, чтобы даже стоящий довольно близко от нас бармен не смог разобрать ни слова.

– Не хотел расспросов милиции. Мне это ни к чему. Стреляли в меня по ошибке – другого объяснения найти не могу. Я никому ничего не должен, с женщинами у меня все просто – я не имею дел с замужними… Но все это ерунда. Вот скажи, сколько времени я отсутствовал дома?

– Часа четыре, если вместе с больницей и кладбищем…

– Так вот: за эти четыре часа я стал нищим, как церковная мышь.

– Как это?

– В моей квартире живут чужие люди, другие мои квартиры, большой дом в Лесном поселке и все мои машины – проданы.

Я только сейчас поняла, что Варнава пьян.

– Все это ерунда, такого не может быть. Должно быть все документально оформлено, везде на купчих должна стоять твоя подпись, ты что, маленький, ничего не знаешь?

– У меня в регистрационной палате есть знакомая… Шмакова. Когда я узнал, что моя квартира, та самая, в которой ты была еще утром, уже НЕ МОЯ, что она продана, я сразу же поехал к ней в регистрационную палату, вызвал ее и попросил узнать, что, собственно, произошло. Ведь меня даже на порог не пустили… Я бы эту бабу размазал по стенке, но у меня тогда мухи перед глазами мелькали, я едва доехал до Шмаковой…

– Короче. – Меня разбирали любопытство и страх – два чувства, которые вызывали слабость в животе, но являлись моими основными чувствами вообще, не говоря, конечно, о любви. – Ты видел эти документы?

– Все дело в доверенности. В генеральной доверенности, которую я, оказывается, дал какому-то Блюмеру Льву Борисовичу. Но я даже не представляю, кто это такой! – Варнава смахнул пустую рюмку на пол. На нас уже оглядывались. – От Шмаковой я узнал, что она сама была в шоке, когда какой-то Блюмер от моего имени продал все к чертовой матери…

– Ты шутишь, такого не бывает…

– Знаешь, как меня встретила Шмакова, когда я к ней пришел? Первое, что я услышал от нее, было: «Во что ты влип? Что с тобой случилось? Кому ты так задолжал?» Представляешь? А я никому, повторяю, ничего не должен. Я работал, у меня были акции табачной фабрики, магазины, но только не здесь, на юге… Потом я приехал сюда с деньгами и обосновался здесь. Юг не для меня, там слишком влажно… Хорошо, что там у меня еще что-то осталось… Хотя я уже ни в чем не уверен…

– Я могу узнать, кто такой Блюмер, если это тебе нужно.

– Конечно, нужно. Но тут такое дело – у меня нет денег. Совсем. Вернее, есть немного в банке, но я сегодня уже не успевал туда, да и документы мои остались на квартире… Ты что-нибудь понимаешь?

– Понимаю. Поехали ко мне, тебе надо поесть и выспаться, да и перевязку не мешает сделать. Ты извини, но я приехала сюда не одна.

– А с кем же? С мамой?

– Нет. Помнишь, я тебе рассказывала про тетку, которая работает в прокуратуре. Ей можно доверять. Пойми, я же не могла сюда прийти одна после того, что произошло. Ты бы и сам удивился, если бы оказалось, что я без охраны.

– Я не пойду, – услышала я и покраснела словно от удара.

Собрав свои душевные силы воедино, я медленно и четко проговорила:

– Решай сам, – после чего встала и, стараясь выглядеть спокойной, направилась к выходу. И я знала, чувствовала спиной, хотя и не слышала шагов за грохотом музыки, что Варнава идет за мной. Голод не тетка…

В машине они оба курили – салон сделался похожим на тесную курительную комнату. Варнава заметно успокоился. Все-таки Изольда – моя тетка, и рядом с ней навряд ли ему грозит опасность.

Вот только я тяжело переживала такое глубокое вторжение Изольды в мою личную жизнь. Когда Варнава позвал меня в «Ротонду», я, честно признаться, меньше всего думала о грозящей мне опасности или о том, что произошло на кладбище. Свои мозги я оставила в том самом купе, в котором впервые встретила Варнаву, оставила где-нибудь на полке, как зонт. Иначе как объяснить то легкомыслие, которое сопровождало меня все последующие дни? Я сильно изменилась, процесс превращения меня из ироничной, самоуверенной и даже во многом циничной прожигательницы жизни в душевнобольную, слабую во всех отношениях особу с подорванной психикой находился на самом пике, когда пуля, явно посланная в голову Варнавы, впилась мне в плечо. Конечно, это был знак отрезвления и предупреждения. Ан нет, уже через пару часов я, позабыв о боли в плече и об обещании не творить глупостей, данном мною Изольде, помчалась к Варнаве домой…

Вот и тогда, в машине, когда мы возвращались к Изольде домой с трофеем – красавцем Варнавой, я готова была кусать себе локти от досады. Куда приятнее было бы привезти его домой К СЕБЕ, поухаживать за ним, перевязать плечо, а потом уложить его, несчастного, все потерявшего, к себе в постель. А вместо этого мне приходится делить общество Варнавы с Изольдой! Ведь это именно она настояла на том, чтобы мы поехали к ней, а не ко мне, как договаривались прежде…

Так оно и вышло: тетка полностью окружила его своим вниманием, словно меня вообще не существовало. Горячий ужин, хороший коньяк, сигареты, обмен информацией хрипловатыми от табака и полушепота голосами (они выглядели как сообщники!) и нервирующее меня постоянное употребление режущих ухо словечек вроде «регистрационная палата», «генеральная доверенность», «недвижимость», «риэлтерская фирма»… Как будто самым важным из последних событий в жизни господина Мещанинова являлся факт его банкротства, а не то, что его чуть было не убили на кладбище.

Иногда и мне позволяли высказать свое мнение, но ничего, кроме ставшей навязчивой идеей фразы «во всем виновата Пунш», я все равно не произносила. Не хотела даже вступать в спор. Да и чем я могла аргументировать свое убеждение, если оно строилось в основном на ревности и интуиции? Мне почему-то казалось, что и Изольда должна была связать мошенническую деятельность Блюмера с Пунш, ведь такое стечение обстоятельств не могло не вызвать недоумения у нормального человека: в Варнаву стреляли в тот же самый день, когда в его квартиру въехали незнакомые люди. И именно в этот же день он узнал, что по генеральной доверенности, которую он якобы дал какому-то Льву Борисовичу Блюмеру, вся его недвижимость продана. А где же деньги? И что это за чертовщина такая?

На кухне, когда я жарила мясо, а Изольда заглянула ко мне, чтобы показать, где у нее хранятся специи (как будто я не знала!), она вдруг сказала:

– Ну нельзя же так, птичка. Ты же просто ревнуешь и поэтому все сваливаешь на эту девицу. Держи себя в руках – мужчины не любят ревнивых женщин. Ревность – это одна из составных собственничества, а какому мужчине понравится быть чьей-то вещью? Я, кстати, тоже разговаривала с ним об этой самой Пунш и поняла, что девица была не промах, везде успевала…

Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103