– Да вы на рожу его посмотрите, товарищ майор – боевик сто процентов! Я их на своем веку столько повидал, что мама не горюй. Бородища одна чего стоит, камок дорогущий, даже наши генералы в таких не ходят. Это он здесь спектакли разыгрывает, что ничего не помнит, – ответил прапорщик Игнатенко.
– Ладно, обдай-ка его еще раз водой, – сказал, потирая глаза, майор.
– Так зараз, товарищ майор, это можно, – опрокидывая ведро с холодной водой на человека, пристегнутого к батарее, проговорил прапорщик Игнатенко.
Человек, медленно постанывая, пришел в себя.
– Ну вот, а ты боялась, даже юбка не помялась, – скаля зубы, сказал прапорщик.
Майор направил свет настольной лампы в лицо пленного:
– Ну что, как там тебя называют, Зверь, что ли? Вспомнил ответы на мои вопросы или продолжим? У прапорщика вон уже ноги болят тебя дубасить, а ты все молчишь… – Майор вздохнул. – Ладно, Игнатенко, пойдем отсюда, устал я что-то, продолжим завтра.
Майор взял со стола тонкую папку, погасил лампу, стоявшую на столе, и вышел из комнаты.
Наутро майор опросил прибывших к нему спецназовцев по поводу задержания Зверя. В ходе опроса выяснилось, что человека с бородой сняли с трупа человека с наколкой в виде костлявой старухи с косой в руках. При этом на теле убитого эксперты насчитали тридцать пять колото-резаных ран.
– Вот такая история, товарищ майор, – пояснил розовощекий лейтенант из спецназа.
– Понятно, товарищи спецназовцы. Если вы нам понадобитесь, мы вас повторно вызовем, а сейчас вы можете быть свободны.
Ближе к обеду в подвальном помещении появился моложавый подполковник ГРУ Сидорченко. Через пять минут он сидел в кабинете с майором, допрашивавшим Зверя.
– Итак, товарищ майор, что на сегодняшний день нам удалось установить? – поинтересовался подполковник.
– Мною был произведен допрос ряда задержанных боевиков. Все они утверждают, что одного из участников поединка выставлял на бой Хаттаб. Это некий араб по прозвищу Черная Смерть. Пробили по базе, числится в розыске по линии Интерпола. Второго бойца на бой выставлял Масхадов. Его прозвище – Зверь; кто он и откуда появился, никто из задержанных не знает. Опрошенные спецназовцы пояснили, что застали Зверя сидящим на трупе Черной Смерти с ножом в руках. Дважды проводил допрос, а воз и ныне там. Говорит, что не знает ни своего имени, ни фамилии. Утверждает, что скорее всего ранее попал в плен, но толком ничего пояснить не может. Пробовали все разрешенные методы, – улыбнулся майор, – не помогло. Считаю необходимым сегодня привлечь для допроса медиков, пусть введут ему сыворотку правды. Если разговорится, то он наш, выжмем всю информацию; если же нет, считаю необходимым отдать его ФСБ. Они уже дважды интересовались его персоной. Состав убийства налицо, припаяют ему еще терроризм, и поедет он лет на двадцать на лесосеку.
– Понятно, майор. Действуйте, постарайтесь его расколоть. То, что на бой его выставлял сам Масхадов, говорит о многом. Об изменениях держать меня в курсе, – проговорил моложавый подполковник и вышел из комнаты.
В полутемную комнату вошел майор и, подойдя к столу, включил настольную лампу. В кабинет проследовал прапорщик Игнатенко и человек в белом халате, с кожаным раздутым портфелем в руке. Человек с бородой молча сидел и наблюдал за вошедшей процессией.
– Здравствуй, Зверь! Познакомься, это доктор Айболит. Сейчас он сделает тебе укольчик, и ты все вспомнишь. Так что готовься, – усмехнулся майор.
Тем временем человек в белом халате достал из портфеля белое армейское полотенце, разложил его на столе и вытащил на него разные колбочки, инструменты, шприцы. Немного поколдовав с колбочками, доктор отчитался:
– Все готово, можем приступать.
Прапорщик Игнатенко привычным движением офицерского берца прижал руку пленного к полу, а человек в белом халате сделал Зверю внутривенный укол.
Перед глазами Зверя все поплыло, и он перестал себя контролировать.
– Задавайте вопросы, товарищ майор; доза слишком большая, он может отключиться, – сказал человек в белом халате.
– Как тебя зовут? Как твоя фамилия? – спросил у пленного майор.
– Не знаю, – ответил тот.
– Где ты живешь? – прозвучал следующий вопрос майора.
– В этой комнате, – ответил Зверь.
– Масхадова ты знаешь? Где он может сейчас быть? – снова спросил майор.
– Я не знаю, – ответил пленный.
– Ты что-нибудь вообще помнишь?
Пленный лежал возле батареи, его глаза закатились, на губах пузырилась пена.
– Гассерт, Ирина Гассерт, малыш, – произнес Зверь.
– Что ты сказал? Повтори! – сказал майор и стал записывать в протоколе допроса непонятные, нечленораздельные слова.
– Гассерт, Ирина… кх… кх… – Изо рта пленного побежала пена.
– Наверно, прижмурился? – нагибаясь над пленным, предположил Игнатенко.
– Михалыч, – обратился майор к доктору, – а ну глянь, может, и правда околел.
Доктор наклонился над Зверем, пощупал пульс, открыл веки. Затем он медленно наклонил к себе голову и стал ее осматривать. Сзади на затылке, как, впрочем, и на виске, пленного он обнаружил рубцы затянувшихся не так давно шрамов.
– Все понятно, сыворотка правды здесь бессильна. У этого человека не так давно была черепно-мозговая травма. Судя по размерам шрамов, серьезная. Возможно, была потеря памяти, но утверждать не берусь. Необходим реабилитирующий курс с терапией, а может быть, и хирургическое вмешательство для восстановления памяти. Хотя, возможно, со временем память к нему вернется, – сказал доктор.
– Да какая, к черту, терапия – в расход его, и дело с концом, чеченская рожа! – брызжа слюной, выдал прапорщик Игнатенко.
– Да подожди ты, прапор! – воскликнул майор. – Я не понял, Михалыч, мы что, не сможем больше ничего вытянуть?
– Похоже на то, – ответил доктор.
– Ну, тогда баба с возу – кобыле легче. Скинем его фээсбэшникам, пусть проводят с ним свою терапию, а то он меня вымотал. Собирайтесь, пойдемте.
Комиссия из трех человек удалилась из комнаты, оставив на полу человека, прикованного к батарее.
Глава 23
И снова допрос
Через пару дней пленного перекинули в ФСБ. Несколько дней свое мастерство отрабатывали на нем люди в масках, а по ночам закидывали его в мокрый сырой подвал. Наутро третьего дня Зверя завели в кабинет, в котором за столом сидел молодой розовощекий лейтенант.
– Добрый день, присаживайтесь. Меня зовут Герасимов Олег Иванович, – лейтенант указал Зверю на стул. – Я ознакомился с вашим делом. Все предельно просто: пока вы обвиняетесь по двум статьям Уголовного кодекса Российской Федерации: по статье 105 УК РФ – убийство, и статье 205 УК РФ – терроризм. Но в то же время ничего не понятно. Ваша личность не идентифицирована. Кто вы, откуда, как ваша фамилия? На эти вопросы нет ни одного ответа. Вас называют Зверь – вот то, что нам известно о вас. Кроме того, Ирина Гассерт – кто это? Вы произносили это имя. Вы можете пояснить что-нибудь по этому поводу?
Человек в изорванной одежде молча смотрел на этого молодого, только начинающего жизнь офицера Российских Вооруженных сил и молчал. За эти дни он уже сотни раз говорил, что ничего не помнит, а ему снова задавали этот вопрос и продолжали молча и методично избивать. Поэтому он решил теперь только молчать.
– Вы не хотите со мной говорить? – спросил молодой лейтенант, закуривая сигарету. – Угощайтесь, – и он протянул Зверю пачку «Кэмела».
Зверь молча закурил и отрешенно уставился в окно.
– Если вы будете молчать, я ничем не смогу вам помочь. Так сказать, чистосердечное признание и сотрудничество с органами, производящими дознание, может в дальнейшим быть признано судом как обстоятельство, смягчающее наказание. Но в этом случае вы должны помогать нам. Вам понятно? – спросил лейтенант.
В этом лейтенанте было что-то от человека. Это было его первое уголовное дело в производстве. В свое время он с отличием окончил Ленинградский государственный университет, факультет юриспруденции. Потом девятимесячные курсы в школе ФСБ. И вот теперь он сидел напротив этого избитого человека и пытался докопаться до истины. Фээсбэшник чувствовал, что в этом случае не все так просто, что есть здесь подводные камни. Глядя на Зверя, анализируя предоставленный материал, он пытался заглянуть в душу этого человека. Но это было трудно сделать, так как Зверь молчал.
