Удар Молнии - Алексеев Сергей Трофимович

Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117

— Да я не понял, может, и наколка… Но ее рвало натурально.

— Турчанка, что ли?

— Но! Наша, москвичка, сочетался с ней законным браком. Конечно, липовым, но свидетельство видел сам. Чистая работа.

— «И за борт ее бросает, в набежавшую волну!» — спел Головеров.

— Слушай, а какая там хохлушка была у начальника центра! Обалдеть. В турецкой бане мыла. Намылит горячей пеной, а потом грудью массаж…

— Ты изверг, Грязев! Замолчи, извращенец!

— Какая расслабуха идет, — продолжал тот. — Никакая «химия» рядом не стояла.

— А я думаю, что ты там подзаторчал? Инструктор…

— Да я в Болгарии подзаторчал, — признался Саня. — От танцовщицы на углях едва ушел. Сердце трещало…

— Все-таки, как это — плясать на огне и не обжечься?.. Я танцы на крови видел. А на огне?

— На огне — танец очищения. Ступишь с ложью в душе — дым из-под подошв. Понимаешь, нужно дойти до такой степени правды, чтобы тело становилось нетленным. Но этого еще мало. Самое трудное — представить, что ты — сам огонь, сгусток пламени, пылающий уголь, но душа при этом — холодна и бесстрастна… Нет, это целый мир, иной мир, понимаешь?

— Нет, не понимаю, — проговорил Глеб. — Кажется, так не бывает.

— Бывает. Тут главное — первый шаг, психологический барьер. Ну, как в первом бою: страшно, а идти надо. Душа трясется, а откуда-то — трезвое сознание и холодный рассудок.

— И так же страшно?

— Не просто страшно… Но посмотришь — девушка танцует! Ноги, бедра напоказ, чтобы платье не вспыхнуло… И так тебя заберет!

— Кажется, забрало, — подтвердил Глеб, рассматривая в бинокль трассу. — Буксир у нас есть.

— Представляю, какой буксир, — усмехнулся Саня. — Сейчас они нас зацепят…

— Поглядим…

— Ну вы, бля, чокнутые! — определил «ковбой» и схватился за рюкзак. — Фургон тормознул, без окон! А что в фургоне? Соображаете?!

Грузовик ГАЗ-53 с синим фургоном уже спустился С насыпи на проселок и теперь набирал скорость.

— А что? Фургон как фургон, — сказал Глеб. — Типа хлебовозки. Или нет. Вроде попроще, одна дверь, сзади. Слава Богу!

Грязев порылся и извлек из-под сиденья монтировку — таксист возил ее для самообороны, отщелкнул замок и замер у двери.

— Мать вашу… — неистовствовал «ковбой», выпутывая автомат из тряпья. — Думал, в самом деле вы… А вы!.. Потому и духам сдались! Супермены долбаные… Ну, падла, сейчас наделаю мяса!

Головеров дождался, когда он пристегнет спаренные магазины, втолкнет гранату в подствольник и отобрал оружие.

— Вы оба — под машину! — приказал он. — И лежите, чтоб не зацепило.

Владелец «Москвича» больше не потел и не вонял — одеревенел и побелел как покойник, уже не внимая словам.

— Я?! Под машину? Отлеживаться, когда!.. — «ковбой» был на той грани боевой истерики, которая бросает человека грудью на амбразуру.

— Хватит тебе воевать. — Глеб приобнял парня, не сводя глаз с грузовика. — Дай нам размяться. А ты контролируй «таксиста», чтобы глупостей не наделал. Как дам команду — ты его пихай за колесо. Возможно, начнут работать снайпера, гляди, чтоб не прилетело. Хлопец-то раскис.

Обыденный и спокойный тон обескуражил «ковбоя» окончательно, однако и притушил истеричность.

Фургон приближался, и когда до него оставалось не больше сотни метров, Глеб тронул руку Грязева.

— Пора, Саня…

Тот демонстративно и не спеша выбрался из кабины, открыл багажник и достал буксирный канат, встал с ним возле переднего бампера — беспрестанно двигался, шевелился, отвлекая на себя внимание.

— Теперь вы, — скомандовал Головеров. — Только ползком.

«Ковбой» выскользнул из машины ногами вперед, потянул за собой «таксиста», словно полупустой мешок с тряпьем. Грузовик сходу начал разворачиваться в десяти метрах от «Москвича»: сдал назад, съехав с проселка, потом не торопясь вывернул колеса и потянул вперед. И когда «Москвич» исчез из обзора водителя фургона, Глеб молниеносно выбросился из машины и за один рывок оказался возле грузовика, со стороны водителя. И как только тот приоткрыл дверцу и высунулся, чтобы сдать назад, Головеров выдернул его из-за баранки и придавил к земле.

Тем временем Грязев вогнал монтировку в петли под навесной замок, торчащие из створок дверей фургона, для верности перекрутил их и заскочил в кабину грузовика, где за баранкой уже орудовал Анатолий Иванович, едва доставая педалей, — сдавал машину назад.

— Наблюдатель в асфальтовом котле, — доложил он. — В вагончике — снайперская пара. За асфальтовым катком — двое в масках, похожи на ОМОНовцев.

Подъехал вплотную к «Москвичу», давая таким образом Глебу незаметно подтащить и загрузить в легковушку обмякшего водителя фургона — кряжистого малого в джинсовой куртке, под которой виднелись ремни плечевой кобуры.

В фургоне была полная тишина — ощущение, что пустой…

Глеб выжал Анатолия Ивановича из-за руля, забрался в кабину с оперативной рацией в руке, отнятой у водителя.

— Вроде бы чисто, если снайпера молчат. И эти, — он кивнул на фургон. — Не стучат пока. Значит, команды на захват не поступало.

Трасса была совершенно пустой — перекрыли движение с двух сторон.

— Ты уверен, что там — группа захвата? — Саня усмехнулся. — Вот будет весело, если никого…

— Сейчас проверим. — Головеров включил рацию. — Внимание группе захвата! Вам в фургоне не душно? Если вспотели, разрешаю снять амуницию и бронежилеты. Можно расслабиться, операция закончена.

Несколько секунд была тишина, вероятно, группы, занятые в операции, на этом этапе работали только на прием, выслушивая распоряжения начальника. Момент был острый, и в эфире соблюдали строгую чистоту, ожидая команду — «фас»! — вдруг недовольный и властный голос рыкнул с явным украинским акцентом:

— Кто там бакланит? Шо за шутки?!

— Это я, — сказал Глеб. — Группа захвата находится в моих руках. В качестве заложников. Всякое необдуманное и несогласованное со мной действие повлечет необратимые последствия. Ты меня хорошо понял?

Десять секунд он ждал ответа — его не было. Время для того, чтобы пережить шок, кончилось.

— Давай к колесам, — скомандовал Головеров, переключая диапазоны на рации — должно быть, перешли на другую частоту. — Сейчас начнут делать глупости.

Из кабины перебрались под грузовик и сразу же услышали в фургоне признаки жизни: кто-то перемещался внутри, под весом десятка пар ног рессоры слегка вздрагивали. Кажется, заложники пытались занять более безопасную позицию. Или готовились вышибать двери…

Глеб нашел запасную частоту, но уловил лишь часть переговоров.

— …открыть двери, как только приблизитесь к объекту!

— Дверь заблокировали, когда машина разворачивалась! — это уже отвечали из фургона. — У нас практически нет обзора! Мы в консервной банке!

— По моей команде высаживайте двери! — Голос руководителя операции показался Головерову мерзким, по-бабьи визгливым и высоким. — Снайпера блокируют их движение. «Москвич» стоит вплотную, под вашим фаркопом. В кабине грузовика сейчас никого не видно.

— Где Коняхин? — спросили из фургона. — Пусть поддержит нас из-за бугра! Где Коняхин?

— Двигаюсь к вам! — ворчливо отозвался еще один, новый голос. — Вас вижу, но ближе подъехать не могу.

— По-пластунски, Коняхин! — разозлился уже начальник. — Перекрой, чтобы не ушли по проселку! И поддержи огнем!

— Тогда ждите!

— Хочешь дать им попытку? — спросил Грязев, поглядывая вдоль проселка, откуда должен был приползти неведомый Коняхин.

— Пусть попробуют, — пожал плечами Глеб. — Собьют охотку.

«Ковбой», лежа под машиной, пытался вытащить из кабины рюкзак — жаждал оружия. Головеров показал ему кулак, но помог снайпер, ударивший неприцельно, на движение. Пуля продырявила приоткрытую дверцу «москвича».

— Бьет из канавы у дорожного полотна, — спокойно отметил Анатолий Иванович. — Левее километрового столба на семьдесят метров.

Глеб умышленно не вступал в радиопереговоры — пусть думают, что он не слышит…

Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117