— Сам посмотри, а то у меня со зрением не очень.
Он долго рассматривает часы, наконец, говорит:
— На них цены нет.
— Нет, говоришь? Когда найдешь, тогда и вернешь.
Василий удивленно смотрит на меня. Для него это целое состояние.
— Бери, бери, не стесняйся. Считай, что это тебе подарок на день рождения, тебе же через три дня двадцать!
— Откуда знаете?
— Работа у нас такая — про всех все знать. Начальство будет донимать, сошлись на меня. Разберемся.
— Спасибо за подарок.
— Носи на здоровье.
Парень был доволен, я тоже. Приятно делать подарки, а хорошим людям — вдвойне приятно.
Василий все-таки добился перевода в ДШБ. Просил меня посодействовать. Через знакомых офицеров в бригаде я поручился за него. Больше с Василием не довелось встретиться, но я знаю, что воевал он честно.
Вот такие ребята служили в Афганистане — подальше от кухни, поближе к передовой. Жаль, что потом не многие нашли себя в мирной жизни, но это не их вина…
Глава 7
Кабул
Как и планировалось, после ноябрьских праздников со Стасом вылетели в Кабул за продуктами. Стас ответственный, я на подхвате.
В Кабуле остановились в гостинице — обычной панельной пятиэтажке. Разместились в одной из комнат «трешки». Кроме нас — еще пять человек. Трое ребят уезжали в Союз по замене, двое — новенькие, один из Сибири, другой из Орла. Полтора месяца назад я был таким же, как они. Все интересно, все жутковато… Всего полтора месяца прошло, а кажется — целая жизнь. Недаром в Афганистане год за три считают.
Предложили новичкам к нам, в Кандагар, но они уже распределились. Завтра улетают: один в Джелалабад, другой в Файзабад. Удачи вам, братишки.
На следующий день отметились в дежурке.
— Ты готов к подвигу? — спрашивает меня Стас.
— Готов, — бодро отвечаю я.
Поездка в Кабул за продуктами действительно была сродни подвигу. Необходимо со всей группы собрать заказы на деньги, продукты, товары, оформить доверенности на их получение. Потом несколько деньков поездить в аэропорт, узнавая, будет ли борт на Кабул. В столице Афгана устроиться в гостиницу, в которой не всегда есть свободные места. Можно остановиться у знакомых, но неудобно стеснять людей.
Далее, получив в кассе деньги, отоварить их в представительском магазине, а на это уходит часа два, если народу немного. Весь этот товар нужно доставить в гостиницу. Потом, со всем этим добром, денька два-три помотаться в аэропорт в надежде «поймать» борт на Кандагар… В общем, хлопотное это дело — поездка за продуктами…
— Всегда готов! — бодро ответил я.
* * *
Нам повезло. В магазине почти никого не было. Отоварились быстро.
Разгрузив в гостинице продукты, сели со Стасом перекусить.
— За проделанную работу не грех и по рюмочке «Столичной» принять, — произносит Стас, наливая водку в стаканы.
«Столичная» водка экспортного исполнения (согласно этикетке) в дуканы поставлялась из Пакистана. На обратной стороне этикетки, как сейчас помню, была напечатана дата выработки: «24.04.84 г.» и номер смены. Водку с такой датой мы употребляли и в 1985, и в 1986, и 1987, и в 1988 году. Сколько же ее произвели в Союзе в 1984 году? А сколько в Пакистан вывезли?
— Ну, Санек, — Стас довольно хлопает себя по животу. — На правах победителей нам отдаются два часа на «разграбление» дуканов. Рафтим (пошли)!
Пройтись по дуканам хотелось. В сентябре толком нам не удалось это сделать. Жили на Яковлевской вилле, далеко от дуканов. Возили нас в автобусе с занавешенными шторками. Держали на коротком поводке. Может, чтобы в Союз не сбежали?
В Кандагаре есть дуканы, но товара мало, и цены на них раза в два выше, чем в Кабуле. Да и по Кандагару, как по Арбату, не пройдешься. В Кабуле другое дело — есть где раздышаться.
* * *
Дуканы Кабула поразили меня изобилием и блеском товара. Руки сами собой так и тянутся к ним. Дуканщики помогают, чуть ли не в карманы вещи тебе суют. Невозможно удержаться от покупок!
— Ты что там рассматриваешь?
— Зажигалку присмотрел. Вроде ничего. — Кручу в руках красивую зажигалку, такую в Союзе с руками оторвут.
— То-то и оно, что ничего, — Стас берет из моих рук зажигалку, чиркает. — Да ей прикурить всего на пару сигарет.
— Э! Зачем так говоришь, уважаемый, — дуканщик понимает по-русски. — Хорошая зажигалка, жапановская (имеется в виду японская).
— И сколько она стоит? — спрашивает Стас.
— Пятьсот афгани, — называет цену афганец.
— Сколько, сколько? — переспрашивает Стас. — Пятьсот? Пошли отсюда, Санек. За такие деньги мы тебе пять таких зажигалок купим. Пятьсот!
Стас уверенно идет к выходу. Я в недоумении следую за ним. У меня были разные зажигалки, так что в них я немножко разбирался. Зажигалка, которую выбрал, мне понравилась сразу, хорошая. Но возражать не стал. Стас знает, что делает.
Дуканщик, видя, как уходят живые деньги, хватает его за руку:
— Зачем торопишься? Называй свою цену.
— Называть? Не нужна нам твоя зажигалка. Точка. — Стас открывает входную дверь.
— Четыреста пятьдесят, — бросает нам в спину дуканщик.
— Хуб аст (хорошо), — Стас поворачивается к дуканщику, который довольно потирает руки, в предчувствии прибыли.
Четыреста пятьдесят афгани — хорошая цена, очень хорошая.
Выдержав паузу, Стас добавляет:
— За сто пятьдесят — возьмем.
Лицо торговца вытягивается, восторг сменяется разочарованием. На него жалко смотреть.
— Зачем обижаешь, уважаемый? Из Пакистана товар дорого везти. Пакистан берет, душман берет, шурави берет. Все берет деньги. Бача кушать хочет, — ноет дуканщик.
— Ты это кого с душманами сравниваешь? — Стас грозно смотрит на афганца.
— Нет, нет! — машет продавец руками, понимая, что дал маху. — Шурави хорош. Очень хорош.
— Без тебя знаем, какие мы… И на жалость нечего давить. За счет шурави и живете. Двести пятьдесят афгани даю за зажигалку, последняя цена.
Дуканщик выпрямляется, куда делся его жалкий вид? Уверенный, спокойный взгляд. Артист! Купился я на твою игру. Впредь — наука. Да, торг — это великое искусство!
Сошлись, на двухстах восьмидесяти афгани. Заплатив, выходим из дукана. Продавец что-то ворчит себе под нос.
— Стас, у меня голова разболелась от ваших разборок. Стоило торговаться? Сам же сказал, что зажигалка плохая.
— Стоило, стоило! Говорить — не значит думать! Зажигалка хорошая. Такую меньше чем за четыреста афгани не отдадут, можешь проверить. Запомни: в Афганистане хорошую вещь можно за полцены купить. Зажигалка — это так, мелочь, что-то вроде урока для тебя.
— Хороший урок, спасибо!
* * *
Стас еще в течение часа давал мне урок и по «разграблению» дуканов.
После покупок зашли в шашлычную. Съели по паре шашлыков, по лепешке — с пылу с жару они очень вкусные. Запили все баночным пивом.
У нас было традицией, будучи в Кабуле, заходить в заведение.
Шашлычные — маленькие, на три-четыре столика, но по афганским меркам чистые, уютные. Всегда играет восточная музыка, тихая и очень мелодичная. Лепота! Душа отдыхает. Официантами там работали бачата двенадцати-четырнадцати лет. Как только очередной посетитель покидал шашлычную, они тут же ныряли под стол, заглядывали под стулья, проверяя, не оставлен ли там «подарок», и только потом убирали со стола. Шустро работали. Нашим официантам у них бы поучиться сервису.
Однажды мы зашли в шашлычную и встали как вкопанные. Из динамиков японского магнитофона доносился хриплый голос Владимира Высоцкого: «Ах, какая же ты близкая и ласковая! Альпинистка моя, скалолазка моя!»…
Ком застрял в горле. Родиной дохнуло. У многих из нас Высоцкий в Афганистане был популярен. Его песни удивительным образом вписывались в нашу жизнь. Кассеты с его песнями свободно продавались в дуканах. Афганцы, которые в свое время учились в Союзе, тоже их уважали, а вот на ташкентской таможне кассеты с песнями Высоцкого изымались. Запрещено было их ввозить в Союз. Не глупость ли?
