— Чего смотришь? Эта, как ты говоришь, замечательная рыбка маринкой зовется.
— И что с того?
— Ничего. Просто она ядовитая!
Я частенько над Махиром подтрунивал. Склизкий он. Во всем выгоду искал. Если и заказывал продукты на месяц, то пару банок тушенки и столько же сгущенки. Водку вообще не покупал, редко — бутылку. Пил и ел в основном на халяву. Но как! Аж руки дрожали! Свои же земляки, офицеры из бригады, его недолюбливали. Жаловались мне, что он им чеки на афгани меняет по рыночному курсу.
— Да ты не переживай, — продолжаю куражиться. — Может, обойдется? В крайнем случае, унитаз лишний раз на меткость проверишь.
— Санек! Кончай людей пугать, — вступает в разговор Петр Сергеевич. — Смотри, Махир, — и он откусил от рыбы солидный кусок. — Ничего страшного не произошло.
— Когда тебе в госпитале поставят ведерную клизму, тогда и узнаешь, произошло или нет, — говорю Сергеевичу и совершенно серьезно добавляю: — Даю справку. Маринка, она же карабалык (харабалык), что в переводе означает «черная рыба», водится в реках Средней Азии. У нее брюшина изнутри покрыта черной пленкой, отсюда, возможно, и название «черная рыба». Так вот, эта самая пленка, а также икра и молоки ядовиты. Маринку нужно очень аккуратно разделывать.
— Откуда такие подробности? — Петр Сергеевич с недоверием смотрит на меня, но рыбу на всякий случай откладывает в сторонку.
— Из далекого детства. В Туркмении в Мургабе [186] я этой маринки столько переловил… Когда учился в КАИ, знающие люди нас тоже предупреждали.
Насчет КАИ я приврал, для убедительности. Хотел еще что-то добавить, но почувствовал на себе чей-то взгляд. Повернулся вправо. На меня внимательно смотрел Муслим Исмат. Он с Игорем Митрофановичем сидел во главе стола.
— Мошавер Саша, ты почему рыбу не ешь? Может, тебе наше угощение не нравится? — обратился он ко мне. В его голосе я уловил нотки агрессии. Оказывается, Муслим все время наблюдал за мной, пока я шутил о ядовитых свойствах рыбы.
«Дошутился», — подумал я. Оскорбить хозяина подозрением на Востоке чревато…
— Угощение царское! А вот рыбу, товарищ генерал, не ем, — я умышленно обратился к Исмату по званию, он это любил. А кому не понравится, когда тебя генералом величают?
Муслим удивленно, но уже мягче посмотрел на меня.
— По восточному гороскопу я Рыба, — уточнил я.
Муслим засмеялся.
— Вон оно что… А я Скорпион.
Явный намек на превосходство.
— Тогда я спокоен: рыба постоянно в воде и никогда не затронет интересов скорпиона.
Мой ответ Муслиму понравился. Я встал.
— За прекрасный стол! За хозяина этого дома! За генерала Муслима Исмата!
Все дружно поддержали мой тост.
— Выкрутился, — толкает меня в бок Тахир. — На будущее с шуточками аккуратнее.
— Раньше надо было предупреждать.
* * *
Застолье затянулось. Пора бы по домам. Время уже четвертый час дня.
Муслим Исмат, прекрасно понимая, что задерживаться нам не следует, продолжает о чем-то беседовать с шефом…
Время четыре часа. «Духи», наверное, уже перекрыли дорогу. Что-то сильно, сильно домой захотелось…
— Не будем злоупотреблять гостеприимством хозяина. Пора и честь знать, — шеф встает из-за стола. — Завтра продолжим беседу в Управлении. Нужно посоветоваться с Гульханом.
Отказавшись от предложенного Муслимом сопровождения, попрощавшись, сели в машины. Шеф дает короткий инструктаж: держать дистанцию, быть постоянно на связи, действовать по обстановке.
Проехали переулок. Тишина. Выехали на центральную улицу, прохожих почти нет. В Дехходже — идиллия. Город словно вымер. За ооновским городком дали газу. В районе камышей на склоне появились три «Симурга», переполненных вооруженными людьми.
«Приплыли», — мелькнуло в голове.
— Вроде исматовцы? — говорит Тахир.
Подъехали ближе. Точно они. Поприветствовав нас выстрелами в воздух, исматовцы развернули свои машины и умчались в город…
До вилл добрались без приключений. На следующий день в Управлении узнали, что Исмат, пока мы заседали за столом, выслал боевую группу, которая «очистила» для нас дорогу. С Муслимом Исматом ни душманы, ни государственные чиновники связываться не решались.
Глава 12
«В Багдаде все спокойно»
Вчера отметили День Победы. В Управлении было торжественное собрание. Стас выступил с докладом о Сталинградской битве. Афганцы слушали с интересом. Война, она везде война…
После официальной части нам вручили подарки. Силами афганских сотрудников был дан концерт. В целом ничего…
Перед отъездом на виллы произошел анекдотичный случай. В мошаверку, где мы все собрались, вошла толпа афганских пионеров (пионеры в Кандагаре тоже были). Девчушка лет десяти вручила Игорю Митрофановичу открытку и показала открытую ладонь, изображая цифру «пять».
— Молодец, — погладил шеф ее по голове. — На пятерки учишься?
Ни слова не понимая по-русски, та кивнула и вручила ему еще открытку, снова показав «пять».
— Так ты на одни пятерки учишься? Молодец, — снова похвалил ее шеф.
Тут же к шефу подбежали еще человек семь ребятишек и дружно начали вручать ему открытки, показывая «пятерки».
— Да вы все отличники! — говорит шеф, собирая у них открытки. — Молодцы!
— Насчет отличников не знаю, но тысячу афгани, Игорь Митрофанович, вы им задолжали. «Пять» — это пятьдесят афгани за открытку.
Как всегда, у шефа денег не оказалось, за него рассчитался Тахир.
— У шефа никогда с собою денег нет, — проворчал он.
— Надо было его заранее предупредить, чтобы деньгами не разбрасывался. Я тоже поддержал молодое поколение Афганистана, пять открыток приобрел. Так что не переживай.
— Я и не переживаю…
* * *
На следующий день в восемь часов выехали в Кандагар. Проехав прорез, остановились возле афганского поста-танка. Рядом стояли два наших бэтээра. Прорез — это проезд между двух небольших горных склонов примерно на середине дороги аэропорт — Кандагар. При проводке колонны машины обычно скапливались у него с нашей (условно) стороны. Через каждые десять минут по команде водители давили на газ и мчались в город, стараясь как можно быстрее его проскочить. Правда, на выезде из Кандагара их ожидал новый сюрприз — Черная площадь.
Из горотдела по рации сообщили, что «духи» четырьмя бандгруппами зашли в город со стороны Аргандаба [187] и заблокировали дорогу. Планировали быстро расправиться с «зелеными» [188] и захватить афганскую колонну, но просчитались, наша бригада успела подключиться к ее сопровождению.
В Дехходже, до которой километров десять, разгорелся нешуточный бой. Мы отчетливо слышали разрывы, пулеметную и автоматную стрельбу.
Вышли из машин. Стоим, курим.
— Это что за «спортсмены»? — Дима показывает на бегущую по склону группу людей метрах в ста от нас.
— Душманы, наверное.
Про душманов я просто так брякнул. Мне и в голову не могло прийти, что они осмелятся так близко подойти к дороге, на которой полно нашей бронетехники.
Фить, фить, фить… просвистело возле моего уха. Посмотрел по сторонам — никаких птиц. Снова фить, фить…
Боец, сидевший на броне одного из бэтээров, схватился за плечо. По его ладони потекла кровь.
Батюшки! Так это точно «духи». В нас стреляют! Хорош воин-интернационалист: полгода в Афганистане, а свиста пуль и не слышал. А ведь действительно не слышал… Мины, бомбы, «эрэсы» — это, пожалуйста, а вот с пулями не знаком. Смотрю на ребят. Не я один такой…
Кто-то крикнул:
— Ложись!
Второй раз уговаривать не пришлось. Лежим в кювете.
— Может, пальнуть по «духам»? — спрашивает Дима, он рядом лежит.
— Пальни! А я лучше «пешком полежу».
Не успел сказать, как над головой загрохотало. Это наши бойцы открыли ответный огонь из КПВТ. [189]
