Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел

Всё произошло быстро.

— Вали его, Веня!! — каким-то визгливым, бабским голосом выкрикнул из-за простенка, приподнимаясь в рост, Борис Андреевич. Юрист медлил, по прежнему держа руки в карманах.

Стволы ружья Хронова, попятившегося в сторону с дороги Ромы, были уже в двадцати сантиметрах от его живота, а тот, не останавливаясь, устремился на выход. Витька не стрелял…

— Вали, сволочь, урод, Вениамин, кому сказал, вали его!! Падла, стреляй в него, кому сказал, убей его; уйдёт сейчас, стреляй, падла!!! — завопил с нарастающим привизгом староста, вставший во весь рост. Он обращался к юристу, и в быстро наступающих сумерках теперь его ранее бесстрастное и официально-суровое лицо было искажено дьявольской яростью:

— Стреляй в него, кому сказал!!! — в руке его, откуда не возьмись, появился нож.

Рому теперь от спасительной, как ему казалось, двери во двор, отделяло лишь пара шагов, преодолев их быстро, он уже в дверях на мгновение угрожающе оглянулся, поворачиваясь на улицу спиной, и пытаясь продолжать держать под прицелом оппонентов… Витькин взгляд метался от Ромы к старосте, его палец подрагивал на спусковом крючке, стволы были направлены в Рому…

— … Стреляй!! — завопил вновь староста; и когда Рома уже готов был сделать шаг назад, выходя спиной вперёд из дома, юрист выстрелил в него, раз, другой, и третий.

Никто сначала не понял, что это: громкие хлопки, вспышки, облачко сизого дыма, — юрист, как и стоял, стрелял навскидку, не вынимая руки из кармана пиджака, только направив вытарчивающий теперь в объёмистом кармане пиджака кургузый ствол в Рому.

Две пули ударили его в живот, одна — в грудь, под распахнутым воротом объёмной лёгкой курточки. Зашатавшись, он попытался как-то шагнуть назад, — и упал навзничь за дверь.

— Ну вот. Наконец-то. А то стоял тут, как целка на выданье! — уже обычным, «повседневным» голосом сказал староста, направляясь к выходу.

Хронов первым устремился к упавшему, «профессионально» продолжая держать его под прицелом ружья. За ним, чуть помедлив, двинулся и юрист, по прежнему не вынимая рук из кармана; за ним, пропустив его вперёд, староста. За ним — Мэгги.

Рома… Рома умирал. Оса валялась поодаль, и Хронов быстренько её поднял и спрятал в карман. Лёжа на спине, Рома безостановочно шарил по себе большими волосатыми руками, и что-то неслышно шептал. Лицо его было искажено мукой. Курточка и майка под ней быстро напитывались кровью.

— Врача! Быстрее!.. Врача, скорую! — стал слышен его прерывистый шепот, — Вра-ача!

— Давай. Стрельни ему в глаз! — посоветовал староста, но юрист только достал руку из кармана, с зажатым в ней ПээМом. Не глядя ни на кого, стал осматривать карман с вывороченной дымящейся дырой. Затушил тлеющие нитки пальцами; поставив на предохранитель, сунул пистолет за пояс, стал снимать пиджак. Из кармана выпала гильза, он живо наклонился, потом присел на корточки, зашарил, ища её в траве. Староста наблюдал за ним с усмешкой, стоявшая поодаль Мэгги — с презрением. Нашёл гильзу, сунул её в карман.

— Пули тоже выковыривать будешь? — хмыкнул староста, — Эх, юристы вы юристы! Сменились времена, пох теперь всем эти гильзы и дактилоскопии!

Не обращая внимания на его слова, юрист нашёл в кармане пиджака остальные гильзы, спрятал их в карман брюк… Подумал, и достал из-под ремня рубашку, расправил её навыпуск над ремнём, прикрыв рукоятку пистолета.

Рома захрипел:

— Вра-ача… — и, раскинув руки, вцепился окровавленными пальцами в жухлую пыльную траву. В груди у него что-то булькало.

— У, сссука! Буржуй недорезанный! — подскочил Витька и пнул его в лицо, но тот как будто этого и не заметил, взгляд его блуждал, а лицо выражало муку.

— Враччч… Инессс… — аааа…

— Отходит! — со знающим видом сообщил староста, — Ну чо, молодец, Веня! С почином тебя!

— Пошёл ты!! — огрызнулся юрист.

— Но! Ннно! Не переживай так! Ты ж пистолетик с собой носил не для самоубийства, правда же? Хы. Вот он и пригодился! А не стал бы ты стрелять… сейчас бы… тогда бы… ну ладно. Молодец, молодец. Давай, дострели его, а? Или хочешь, я ножик тебе дам?..

— Пош-шёл ты! — снова огрызнулся юрист и, обходя тело ещё дышащего Ромы, двинулся по дорожке примятой травы к выходу с участка. Остановился, оглянулся:

— Ты меня за этим сюда звал, я так понял??

— За этим, за этим, Веня, всё правильно ты понял!

— Сссволочь старая.

— Почему «старая»? Даже как-то обидно! — староста подмигнул молча стоявшей Мэгги. И снова, юристу: — Эк ты… неюридическими терминами как-то выражаешься! — хмыкнул, — Нормально всё, Веня. Теперь ты с нами. Совсем. Не прикидывайся только, что ты не понимал, что рано или поздно… придётся! Это самое.

— Сссуки.

— Да ладно тебе. Или, думаешь, у тебя другой вариант есть? Не. Только встраиваться. В социум, хе. Во власть. А власть здесь — я. Мы. А условие «встраивания»… ну, ты понял! — староста кивнул на шевелящегося и булькающего горлом что-то Рому, которого, отставив в сторону ружьё, уже принялся обыскивать Хронов.

— Ты ж юрист! Не по уголовному праву, не? Общался с… с «контингентом»? В любом случае должен знать, что есть такое понятие как «прописка». Ну? А ты что, «над схваткой» собирался оставаться, что ли??

Юрист подумал.

— Полагаю, в случае разбирательства, этот эпизод можно квалифицировать как… как действие под давлением… как принуждение… — он размышлял. Непроизвольно поправил рубашку над поясом, где вытарчивала рукоятка пистолета.

— Ага-ага. Как «крайнюю необходимость», гы! — хихикнул староста, — Дурак ты, Веня, хоть и юрист. Коллегию присяжных перед собой видишь? Нет? Не будет больше присяжных. Мы теперь сами себе и суд, и присяжные. Хочешь вон, Громосеева, как приедет, спроси. Все, так сказать, полномочия. У него. Судить и миловать. Официально. Как у модератора ранее на каком-нибудь ресурсе, хы! Ну и… чо-то давно его не видно! Зовём, звоним… ну, будем считать, что часть его полномочий мы временно у него позаимствовали. Для пользы дела. И «забанили» этого субъекта! Он не узнает, а стало быть и в претензии не будет. И эта… ерунду всякую не думай. Я ведь знаю, знаю твои адвокатские мысли-то. Что — пострелять тут нас, и вообще никто не узнает?.. Эх, Веня… Глупости. С нами ты теперь. С нами. Насовсем.

Юрист не отвечал, но и не уходил.

— Ну чо, дорежешь его?

— Н-нет…

— А, ну смотри, как знаешь. Погодь нас, сейчас мы… Подожди вон. С Мэгги, за домом. Сейчас мы, с Витькой…

Рома уже почти не дышал; только время от времени в груди что-то всхрапывало, грудь судорожно поднималась, и потом медленно, короткими толчками опускалась. Глаза у него были теперь зажмурены, на лице написано страдание.

Хронов уже обыскал его; разрезав пряжку, стащил с его талии широкий матерчатый, весь теперь измазанный кровью, и в одном месте даже пробитый пулей, пояс со множеством кармашков.

— Гляди, это… Борис Андреич! Как ты и говорил — золото! Вы, то есть.

— Ну так… — староста принял у него из рук тяжёленький пояс, взвесил его на руке, довольно улыбнулся.

— Хы, не помогло от пули-та! — Витька ткнул пальцем в окровавленную дырку.

— …это хорошо, это хорошо! Куда ж по нынешним временам атаману да без золотого запасу! А здесь много! Богатый Буратина. Был. Только дурак. Пистолет взял? — староста достал из кармана полиэтиленовый чёрный пакет, и сунул туда пояс, повесил пакет себе на предплечье.

— У меня! — Хронов с готовностью хлопнул себя по боку.

— Пусть у тебя и будет. Не свети только без необходимости. Ещё что было у него?

— Не. Пояс только! — Хронов, конечно же, умолчал о стопочке новеньких стодолларовых купюр, изъятых незаметно им у умирающего в свою пользу, как и о золотой цепочке «с гимнастом», и о золотой же печатке с пальца.

— Ну, давай тогда. В тот погреб. Бери за ту ногу, я за эту возьму.

— Хрипит ещё.