Было в этой семье еще одно недоразумение — два брата близнеца, которых по семейной традиции отдали учится в ТОВВМУ. Курсантами они были аховыми, учились тем, что доставали всякие разные полезные вещи для кафедр и постоянно влетали то с самоходами, то с пьянками, с дедулей они были откровенно на ножах и он им платил своей ненавязчивой маразматической любовью.
В общем, это предыстория, вот сама история.
Как-то близнецов вызывает их начальник курса и молвит, тихо глядя в пол:
— Ребятки, я вас отпускаю в увольнение до следующего понедельника, все, вперед, мальчики, — и протягивает увольняшки.
Близнецы в непонятках, но довольно радостные скачут на своей машинке домой. (Жить во Владике и не иметь какой-нибудь даже завалящей японской машинки, ну, это скажем так — не комильфо).
Дома их встречают родичи, глаза на мокром месте, на головах черные платочки (у женщин, разумеется) но особой грусти в глазах нет.
Папа, откашливаясь, произносит:
— Мальчики, у нас, видите ли, горе, — по пафосному произнесению речи мальчики понимают, что папа уже немного притопил свое горе в водочке. До близнецов доходит…
— Че, дед боты подрезал?! — чуть ли не с радостью восклицают сразу оба, с покиданием дедушки этого несовершенного мира один из них заполучает отдельную комнату, парням по 19 лет, а ютятся в одной.
— Да, дедушка умер! — восклицает ихняя дородная бабуля весом в полтора центнера, которая этому деду то ли дочь, то ли еще кто.
Курсантики начинают понимать почему их отпустили в увольнение.
Ну помер Максим. Да и… с ним, но перспективы! Комната — раз, поездка на похороны деда в Раздольное, где много знакомых и обоего полу, пышные поминки, куча родственников, которых давно не видели. В принципе и родня-то не сильно переживает, достал всех покойничек по самые корки. И тут происходит весьма непонятное перемещение личного состава родичей. Все тихо-тихо ломятся к двери и выскальзывают на площадку, крайний выходит папа и скороговоркой:
— Мальчики отвезите дедушку в Раздольное, документы на тумбочке дедушка уже одет, — быстро закрывает дверь, прыгает в лифт и был таков.
Пацаны почесали репу и пошли осматривать дедушку, дедуля лежал с подвязанной челюстью и при костюме в чудесных белых тапочках.
Документы там, всякие свидетельства о смерти и т. д., заключения — в порядке, и еще один интересный документ: доверенность на перевозку усопшего такого-то числа такого-то гражданина такого-то числа, и доверенность на близнецов и транспорт перевозящий усопшего их с братом «Тойота-Виста».
— Папа — гад! — заорали они в голос, родичи чтобы самим не заморачиваться с перевозкой бренного тела спихнули все на курсантов. А сами поехали скорбеть, заготавливать место на погосте, собирать родичей. Братья почесали репу и сев на обширной кухне за прием 1,5 литровой бутылки джин-тоника разработали план выноса дедушки. И вот ночь, около двенадцати, братья вытаскивают дедулю на площадку, и вызываю лифт, тащить далеко — девятый этаж как никак, приходит лифт, дедушка лежа не помещается, стоять не хочет без поддержки, ладно приспособились: поставили усопшего на ножки, один его поддерживает и держит ногой дверь лифта, чтобы не уехал, другой побежал брать документы, закрывать квартиру. Когда он вернулся, увидел своего брата, а лифта не было.
— Мля, дятел! Где дед? Где лифт?
— Да ето, я привязал его за руку к решетке на лифте, вышел покурить, ногу убрал, а лифт и уехал, вот!
Братья как молодые жеребцы кинулись по лестнице, догоняя лифт с телом.
На пятом этаже они чуть не догнали лифт, но молодой парнишка самой подлой гражданской наружности, услышав топот и крики:
— Стой, падла! — ломанулся в лифт и быстренько поехал на первый этаж.
— Чё щас будет! — одновременно подумали братья и поскакали вниз.
Однако криков не было, на первом этаже распахнулись створки лифта, вышел гражданский с глазами предзакатного состояния, дрожащей рукой достал сигарету и увидев скачущих близнецов показал рукой в лифт:
— ТАМ! — достал зажигалку и грохнулся в обморок, братья успели его подхватить и положить на пол.
Дедушка смирно висел на одной привязанной руке в лифте, только челюсть у него развязалась и немного отпала, что весьма выглядело «приятно» особенно в тусклом освещении лифта. Братья вытащили любимого деда на улицу, один остался с дедом на лавочке, другой побежал подгонять машину. Тут из подъезда вылез очнувшийся страдалец гражданский и не видя ничего перед собой сел рядом с дедушкой и вторым близнецом, который сразу прокомментировал это событие:
— Э мужик, ты чё, некрофил? Отстань от деда. Он наш.
После этих слов гражданский сорвался с места и чуть не угодив под колеса подъезжающей машины умчался в ночь, пугая местных накурившихся тинейджеров, которые завидовали ему и думали «От плющит пацана».
Курсанты-близнецы хотели сперва поместить деда с почестями в салон, но потом передумали, мало ли чё? А вдруг дед по своей сволочности оживет и чего-нибудь учудит? Поэтому расстелили в багажнике целлофан и с комфортом уложили дедулю, подогнув ему ноги.
Сели и с Богом поехали, все бы хорошо, но перед подъездом к Раздольному выплыли из мрака доблестные представители ГИБДД.
Подошел сержантик, лихо козырнул, и тут братья начали ему втулять что везут типа дедушку.
Сержант действовал стремительно: свисток — весь наряд возле машины, руки на капот. Стоят курсанты, руки на капот, матерятся, достают документы, менты проверяют — да, все в порядке, и доверенность на перевозку усопшего:
— Чё за хрень?
И тут они заглядывают в багажник.
— А-а-а-а-а, мляё идиоты! Вы где его взяли?
— Да это ж наш дед, вон все в документах есть.
А ведь и не докопаешься! У ментов трясутся руки, они кидают близнецам документы и с криками:
— У…те на х… отсюда! — сами стартуют ближе к населенным пунктам, где побезопаснее.
Наконец деда довезли, перекладывают в гроб, но ноги усопшего немного закостенели и получается неприглядная картина: лежит дед в гробу с согнутыми коленями. Так как все многочисленные родственники уже были уклюканные, проблему опять взяли на себя близнецы, вырезали из старых шин резинки, под брюки усопшему и гвоздями к гробу, дедушка принял очень пристойную позу, все успокоились. Близнецы пошли спать, на следующий день все прощались, а курсантики выяснили, что среди родственниц ближних и дальних есть весьма неплохие особы… Все бы ничего, похоронили бы деда спокойно, но когда выносили гроб, его начали выносить вместе с табуретками, приколоченными с другой стороны на кануне. Похоронили нормально, но на поминках два баяна порвали. Вот так, млин.
НАПАДЕНИЕ КОРОВ
Летом 95 года в городе Грозный на аэродроме «Северный» располагалась одна доблестная мотострелковая бригада. Отдельный батальон мотострелков нес охрану аэродрома. Охрана осуществлялась усиленными НП. Как-то раз зампотылу этого батальона позвонил бригадный зампотыл и поставил задачу: достать свежего мясца в виде говядинки. А вокруг аэродрома бродило очень много всякой и старой и молодой говядины. Зампотыл батальона почесал репу и поехал на самый отдаленный НП к своему закадычному другу мотострелковому ротному, там они выпили спирту, покатались на БМП, постреляли в Терский хребет, ротный пообещал помочь своему дружку. На следующее утро два доблестных пехотинца-контрактника сидя в окопе узрели двух весьма аппетитных телят и помня про наказ ротного завалили их со всей мотострелковой ненавистью. Бесславно погибшие телята были доставлены в расположение, один пошел на нужды НП, другой с ближайшей оказией был передан своему тыловику и по эстафете далее. Телята оказались на редкость вкусные и один из них был удостоен чести в виде телячьих отбивных побывать на столе комбрига, за, что зампотыл был отмечен в лучшую сторону. Все бы были рады, но тут явился владелец телят, некий обиженный федералами нохча, и накатал жалобу прокурорским. И дело завертелось, да еще как. ГЕНОЦИД! Прокурорские пришли к комбригу и стали его журить. Комбриг, помня отбивные, стал материть зампотыла и требовать его во всем сознаться. Зампотыл свою вину в убийстве телят не признал и скинул все на батальонного тыловика, а тот, недолго думая, сдал ротного. Но тут дело застопорилось: ротный был стар и хитер, как бобер, и напрочь лишен всякой сентиментальности перед прокурорскими.
