Малая: Жизнь после тебя (СИ) - Салах Алайна

— То есть, после этого он больше не появлялся?

Мне интуитивно хочется соврать. Отчего-то кажется, что так будет спокойнее.

— Встретились случайно в супермаркете, — мямлю я. — И после этого один раз. Он предложил.

Лгать папе мне никогда не удавалось: во-первых, я бы не осмелилась, во-вторых, он моментально меня раскусит.

— И чего хотел?

— Сказал, что думает обо мне, — Я опускаю взгляд себе на руки. — Злится, но думает.

— Так, это хо-ро-шо, — задумчиво произносит папа. — А теперь слушай внимательно. Завтра утром Женя отвезет тебя в город. Тебе нужно забрать паспорта из той квартиры. Они ведь там остались?

Я растерянно киваю. Вернуться в квартиру к Северу? После всего, что сегодня было?

— Сделать это надо без шума. Забрала, села в машину и сюда, поняла? Бойня нам ни к чему.

28

С пяти часов утра я лежу с открытыми глазами. Сердце неровно колотится, конечности сводит холодом. Ощущение того, что я нахожусь в незнакомом месте, усиливается знанием того, что мне скоро предстоит сделать. Вернуться в квартиру Севера, чтобы забрать документы. Забрать паспорта и вернуться — звучит куда проще, чем суметь это осуществить.

На душе отчего-то пусто и тоскливо — и это в условиях того, что ко мне вернулся папа. Такое состояние настораживает меня саму, а как его изменить — не имею ни малейшего понятия. Наверное, нужно еще немного времени.

В шесть часов, не выдержав, я заставляю себя встать, принимаю горячий душ и спускаюсь вниз. Руфина уже на кухне, укладывает грязную посуду в мойку. Мой взгляд задерживается на початой бутылке виски, стоящей на столе. Кажется, папа отмечал свое возвращение.

— Доброе утро, матурым! — Обернувшись, женщина ласково мне улыбается. — Завтракать будешь?

— А кофе есть? — Я робко присаживаюсь на краешек дизайнерского стула — в доме Винокуровых были такие же.

— Сейчас сварю, — нараспев отвечает она, начиная порхать по кухне, открывая и закрывая шкафы.

Воздух наполняется ароматом молотых зерен, и спустя пару минут передо мной опускается чашка американо, молочник, до краев наполненный густыми сливками, и тарелка со свежим хлебом, покрытым ломтиками тончайшей пармской ветчины.

— На голодные желудок кофе пить вредно, — поясняет Руфина, заботливо придвигая ко мне бутерброды. — Кушай, матурым.

Добавив сливки, я делаю первый осторожный глоток. Кофе оказывается очень вкусным — тот, кто покупал зерна, определенно знал в них толк.

— Может быть, еще что-нибудь хочешь? — Женщина открывает холодильник, приглашающе обводя рукой забитые полки. Итальянские сыры, банки оливок, бутылки свежевыжатых соков, контейнеры с фруктами и овощами… Все то, чего я долгое время не могла себе позволить.

Я хочу спросить, как зовут хозяина дома, решившего предоставить нам такое нескромное жилье и дорогое питание, но в потом передумываю и молча пью кофе. Придет время — папа сам мне обо всем расскажет.

Когда я расправляюсь с бутербродом, входная дверь распахивается и на кухне появляется вчерашний водитель Евгений.

— Где? — Он мечет вопросительный взгляд в Руфину.

— Наверху, — кротко отвечает она, сразу поняв, о ком идет речь, — Еще не спускался.

Мужчина подходит к столу, садится напротив и оценивающе меня оглядывает.

— Скоро поедем. — С этими словами он бесцеремонно сгребает бутерброд с моей тарелки и начинает жевать.

Решив не притворяться, что мне приятна его компания, я демонстративно выхожу из-за стола. Во-первых, он мог бы поздороваться, во-вторых, не трогать чужую еду. Если так голоден — следует, по крайней мере, спросить разрешения. Это же элементарная воспитанность.

Чувство тревоги продолжает расти. Уж слишком этот Женя отличается от тех людей, с кем папа общался раньше.

— Доброе утро! — Знакомый бодрый голос, раздавшийся с лестницы, заставляет меня облегченно выдохнуть. — Встала уже?

Спустившись, папа ласково треплет меня по плечу и просит Руфину сделать кофе. С Евгением они обмениваются рукопожатиями, что тоже выглядит странно. За руку папа здоровался только с равными себе по статусу. А этот тип выглядит как обычный уличный головорез.

— Ну что, готовы ехать? — Папа энергично хлопает в ладоши. — На все даю вам два часа.

— Пап, можно тебя на пару слов? — Я трогаю его за руку.

Вопросительно меня оглядев, он кивком указывает на гостиную. Мол, идем.

— Что такое? — спрашивает он, щелкнув пультом от телевизора, занимающего полстены.

Я с шумом выпускаю носом воздух, перед тем как начать говорить. Ставить под сомнения действия папы я не привыкла, а потому очень волнуюсь.

— Пап… Я не то, чтобы критикую твой выбор… Просто хочу спросить… Этот Евгений. Откуда ты его знаешь? В смысле, ты в нем уверен? Он довольно странный и грубый. Мне с ним неуютно и я понятия не имею, как себя вести.

— Нормально все. Думаешь, я бы тебя отправил с тем, кому не доверяю?

Но ты ведь оставил меня с человеком, которого презираешь, — напоминает внутренний голосок.

— Хорошо. — Я пытаюсь улыбнуться, чтобы папа не подумал, что я ему не верю. — Просто он словно из другого мира… Не из твоего круга.

— Так и есть. — В голосе папы звенит металлом. — Но сейчас он и его люди мне нужны. Когда придет время — он исчезнет, не переживай. А пока придется потерпеть. Ты меня поняла?

Он сжимает мое плечо, словно желая усилить значимость этого вопроса.

Я послушно киваю.

— Поняла, пап.

— Ну все, поезжайте. — Стальная хватка моментально переходит в ласковое объятие, и папа ведет меня в прихожую. — Ты ведь у меня умница. Заберешь паспорта тихо и без скандала.

— А если Север не даст мне уйти? — шепотом я озвучиваю то, что со вчерашнего дня не дает мне покоя.

— Да ничего он тебе не сделает. — Поморщившись, папа отмахивается. — То ли влюбился в тебя, то ли жалеет — пока не могу понять..

Я кусаю губу до крови. Умолять? Если Север ко мне что-то и чувствует — то только второе. Любить такой как он не способен.

— Но если попробует удерживать — дави на жалость. Плачь, умоляй, вставай на колени — ты женщина, так что сама ориентируйся по ситуации.

— И вот еще что. — Папа смотрит на меня пытливо. — Женя пусть остается в машине. Силой нам решать ничего не нужно. Пока мы на ростовской территории — это крайний вариант.

29

— Рада, что папка вернулся? — Взгляд Евгения царапает мою щеку. — Вы же года три не виделись, вроде. Хотя ты его на зоне навещала, скорее всего.

Пробормотав «угу», я продолжаю сосредоточенно листать сайт оптики, словно солнечные очки в этот момент могли бы действительно меня интересовать. Симуляция занятости мне необходима, чтобы ни под каким предлогом не вступать в диалог. Редкий человек был когда-то настолько мне неприятен.

— Загранник заберешь — и двинете в Портофино. — Мой сопровождающий издает похабный хохоток. — Меня-то в гости пригласишь?

Стиснув зубы, я с новым старанием вглядываюсь в экран. Какие дела могут связывать папу и этого хамоватого мужлана? Он мало чем отличается от типа, пытавшегося силой запихать меня в машину посреди рабочего дня.

— Чего молчишь, красотка? Скучно же так ехать.

Потеряв терпение, я вскидываю глаза. Острая неприязнь и накопленная тревога формируют токсичную смесь, которой срочно требуется выход.

— Я молчу, потому что понятия не имею, как отвечать весь бред, который вы несете. Какой, к чертовой матери, Портофино? И даже если бы туда поехали, почему я вдруг должна позвать вас? Мы не друзья, а на роль моего парня, вы надеюсь, не претендуете.

Выпалив это на одном дыхании, я резко отворачиваюсь к окну. От выплеска адреналина руки мелко подрагивают. Черт, что я делаю? Папа ведь ясно выразился: с этим Евгением следует, пусть и временно, но дружить. А что если он рассвирепеет и на ходу вышвырнет меня из машины? Или из вредности разрушит все имеющиеся договоренности?