Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
Именно во время второго визита Николая Румянцева в Новоград Сергей и почувствовал себя отверженным. По сути, Матиас отказался от его услуг, постепенно уползая в глубь своего логова. Что для Сергея означало полное бездействие, натурально монашескую жизнь, которую он только терпел. Он часто качал головой: «Пора распускать боевую единицу». Даже прикидывал, как согласно волчьим законам пускает в голову последнему монаху пулю и подмигивает единственному оставшемуся в живых: «А теперь валим отсюда». За границу. О чем мечтал и Николай Румянцев. Но с пустыми руками там нечего делать. Даже чтобы предложить свои услуги, нужны деньги. Говоря спортивным языком, он должен был притащить с собой авторитетного спонсора. Но кивать на Матиаса в сложившейся ситуации было делом опасным.
10
Матиаса пригласили в Афины для обмена опытом перевода накопительной части пенсии в частные структуры. Визит банкира в столицу Греции был омрачен новым постановлением Кабинета министров, который поставил отдельные управляющие компании в очень сложное положение. Еще в Шереметьеве, когда до вылета самолета оставалось около полутора часов, Матиас ответил на вопросы журналиста российского экономического журнала.
Вопрос: Вы сможете инвестировать средства пенсионных накоплений в ценные бумаги российских эмитентов?
Ответ: Только при условии, что они включены хотя бы в один котированный список высшего уровня.
Вопрос: Как обстоят дела с облигациями?
Ответ: Еще хуже. Управляющие компании фактически смогут инвестировать пенсионные накопления только в государственные и муниципальные облигации.
Вопрос: Что это значит?
Ответ: То, что управляющие компании лишаются преимущества перед Внешэкономбанком в виде более широкого выбора инструментов для инвестирования.
Вопрос: Ваши управляющие компании имеют в своих портфелях акции, которые в соответствии с новым постановлением правительства оказались под запретом?
Ответ: Да. И мы автоматически стали нарушителями. В течение полугода мы должны исправиться. Вероятнее всего, нам просто придется продать выгодные ценные бумаги.
Вопрос:
Вы согласны уйти из армии? Хотя бы ради двух вещей: чтобы вас не успели продать и чтобы стать мертвым на общих основаниях и в отпущенный вам срок? Чему вы удивляетесь? Если офицера нельзя купить, его продают. Неподкупных офицеров продает государство. Вам скоро тридцать пять, и я хочу, чтобы вы отпраздновали еще не один юбилей…
Алексей Матиас вспомнил человека, которого видел в русском православном храме… Когда-то очень давно банкир задал ему этот длинный вопрос и сам же ответил на него. Некогда этот человек возглавлял мощнейшую группу особого резерва в структуре, которая лишь по чистой случайности не переросла в такой же мощный государственный силовой орган.
Они узнали друг друга…
Теперь финансист мог со стопроцентной уверенностью сказать, почему Сергей прятал взгляд от своего бывшего босса. Вероятно предположить, что в тот момент экс-подполковнику спецназа хотелось пусть не провалиться, но оказаться далеко от того места, где он читал псалмы.
Другая сторона вопроса оказалась столь многогранной и широкой, что Матиасу понабилось много времени, чтобы полно представить картину. А он был как раз тем человеком, который никогда не довольствовался поверхностным анализом. Ему пришлось оставить тему визита и сосредоточиться на одном человеке, вспомнить все, что он знал о нем, представить то, что некогда осталось за кадром.
В свое время пробелы были восполнены, и Алексей Михайлович, дополняя «дело Марковцева» личными воспоминаниями и даже конкретными бумагами, воспроизвел его «жизнеописание» реально.
Детали суда над Сергеем банкиру были хорошо известны. Далее он познакомился с любопытными вещами о предложении поработать на военную контрразведку под гарантии последней. Ему готовили побег, но он опередил профильный отдел и не дал им в руки этот главный козырь. Далее он предложил свои услуги военной разведке и снова перехватил инициативу у ФСБ. Он наносил удары ее же оружием и ни разу не промахнулся. В 2001 году его попытались устранить, но он снова опередил противника и дал открытое интервью одному из независимых российских телеканалов. Причем репортаж прошел в то время, когда его самого в России уже не было.
Дальше его следы терялись в Риме, куда он прилетел чартерным рейсом из международного аэропорта Самара. Потом выяснилось, что Италия была лишь перевалочной базой, и Сергей конечной остановкой выбрал небольшой греческий городок, расположенный в шестидесяти километрах от Афин. Возможно, на него вышли агенты ГРУ или ФСБ – этот факт так и остался невыясненным, – и двухэтажный дом Сергея Марковцева взлетел на воздух. Скорее всего Марк остался без средств к существованию, потому что, как теперь выяснилось, он скрывается в храме Петра и Павла. Как раньше скрывался в Свято-Петровом монастыре.
Недостающие детали мог объяснить лишь один человек, сам Сергей Марковцев. Хотя бы для того, чтобы Матиас смог проверить его показания. Незаконченных дел Алексей не любил.
Он вызвал в свой гостиничный номер Германа Адамского. Тот даже не переоделся после посещения церкви. Он стоял перед боссом в той же короткой матерчатой куртке и часто мигал осоловелыми глазами. Впрочем, то была действительно маска. За видимой сонливостью скрывалась сама собранность; и этот молниеносный переход от инертности к полной готовности всегда искренне удивлял Матиаса. Адамский принадлежал к породе начальников, не брезгающих простой работой. «Еврей-дворник» – эта совковая нелепица полно характеризовала его. На взгляд банкира, он чем-то походил на Марата, причастного к подготовке двадцати восьми убийств. «Говорят, на дело всегда шел сам и всегда оставлял массу улик».
Глядя на Адамского, Алексей – вот сейчас – не увидел в нем того человека, который как бы замещал другого, навсегда утраченного. Сейчас было с кем сравнить, ибо образ Сергея Марковцева все настойчивее вставал перед глазами, и банкир в Германе увидел ущербного человека. Пусть даже с прошлым, о котором «не стыдно» вспомнить, но куда ему до прошлого Марковцева… Еще бы немного, и Алексей ощутил тоску – пока что действительно по ушедшим годам, а не по конкретному человеку. Но в этом была крепкая взаимосвязь. Где-то в подсознании промелькнули слова: дружба, солидарность, единство. Потом они стали двойными, но не расплывчатыми: общее дело, групповые интересы, совместные начинания. Дальше они обросли конкретными делами, лихо закрученными сюжетами. На глазах рождалась «команда молодости нашей» и не было мыслей о том, как «придут дублеры» («Дай бог им лучше нашего сыграть»).
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
