Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
– Хорошо, Владислав Геннадьевич, все понял, – ответил Чижевский.
– Желаю успеха, – сказал Варяг и прервал связь. Беспалый закашлялся и завозился на стуле, стараясь усесться поудобнее.
– Вот так-то я, Тимоха Беспалый, еще совсем пацан, взлетел выше всех на зоне, – с усмешкой произнес старик. – А теперь слушай, что дальше было…
Худшее случилось через месяц, когда в Североуральск приехал товарищ Веселовский в сопровождении офицеров и двух десятков солдат охраны. Он уверенно расхаживал по территории зоны, и если бы не знать, что это один из самых влиятельных людей в советской системе исправительно-трудовых лагерей, то можно было бы подумать, что это новоявленный пахан. Веселовский врос в свою тельняшку, и она подходила ему так же, как иному блатарю золотая фикса.
С Беспалым Веселовский пожелал встретиться наедине. Небольшая каморка, обитая крепкими сосновыми досками, которую на зоне называли «красным уголком», была прокурена насквозь – табачный дым, казалось, въелся не только в стены и потолок, но даже в стекла, за которыми был виден унылый лагерный пейзаж.
Веселовский с силой вмял в жестяную банку недокуренную папиросу, и та, пыхнув дымом в последний раз, погасла под его крепкими пальцами.
– Даже и не знаю, чем тебе помочь, – произнес Веселовский. – Ты тут такое натворил, что расхлебывать придется не только начальнику лагеря, но и мне самому. Что тебе было сказано? Навести порядок! Но не такой же ценой! Честно говоря, я даже и не знаю, что теперь делать… Хотя, если говорить откровенно, я сам не очень жалую всю эту кулацкую публику и ставил бы ее к стенке пачками.
Но для этого нужны соответствующие инструкции.
– Я вор, а не советский начальник и не привык жить по инструкциям, – огрызнулся Беспалый.
– Только за одну такую грубость любого другого я сгноил бы заживо! – повысил голос Веселовский.
– Так что же вы медлите? – усмехнулся Беспалый. – Кликните своих холуев – они мне мигом голову отвернут.
– Даже не могу понять, чем же ты мне нравишься, парень… – вдруг усмехнулся Веселовский. – Может быть, дерзостью? Я ведь сам был таким.
Беспалый чувствовал себя неуютно в этой каморке, тем более что в ней не было отопления. В прошлом году начальник лагеря в одну из лютых зимних ночей посадил в «красный уголок» пятерых проштрафившихся блатных. Только один из них сумел выдержать пятидесятиградусный мороз и выжить, за что впоследствии получил погоняло Бессмертный.
– Что же мне с тобой делать? – почти участливо поинтересовался Веселовский. – Если ты исчезнешь, про тебя никто и не спросит. Тебя же нет! Ты же давно числишься в покойниках. Ты не забыл об этом?
Беспалый с трудом проглотил ком, неожиданно застрявший в глотке. Он прекрасно знал таких людей, как Веселовский: отправить человека на тот свет для них такое же обыкновенное дело, как загасить окурок.
– Нет, не забыл.
– Это хорошо, – хмыкнул Веселовский и бодро продолжил:
– А знаешь, у меня к тебе есть предложение.
– Какое?
– Такое, что ты себя сможешь спасти еще раз… Мне рассказывали, что ты неплохо работаешь ножом. Где ты этому научился?
– Я ведь беспризорник, с детства не расстаюсь с пером.
– Ну так вот, свою вину ты можешь искупить тем, что приведешь в исполнение некоторое количество смертных приговоров. – Веселовский растопырил пальцы обеих рук. – Тогда я оставлю наши условия в силе, то есть ты получишь новый паспорт на фамилию Беспалый и можешь идти на все четыре стороны. Ты согласен?
– Сдается мне, гражданин начальник, у меня нет другого выбора? – буркнул Тимофей.
– Это точно, – заулыбался Веселовский. – Вот мы и договорились. В этом лагере ты больше не останешься и сейчас поедешь со мной.
– Куда?
– Узнаешь, не торопись. Теперь перед тобой открывается блестящая карьера! – Веселовский снова улыбнулся.
За время недолгого общения с товарищем Веселовским Тимофей Беспалый успел убедиться, что этот весьма серьезный человек по пустякам не скалится.
Каждая улыбка Веселовского лично ему. Беспалому, обходилась чрезвычайно дорого: сначала он получил месяц одиночки, потом Веселовский запихнул его на край света. Что же будет на сей раз?
– Не всякий может похвастаться тем, что дважды заглядывал смерти в глаза, да жив остался! Ха-ха-ха! – смеялся высокий начальник.
Беспалый невольно поежился от такой шутки: если кто-то и помогал ему, когда он стоял на краю пропасти, то это явно был не Господь Бог.
Беспалый замолчал и, тяжело откинувшись на спинку стула, прикрыл глаза и как будто задремал. Варяг сидел не шевелясь, ждал, когда Тимофей Егорович передохнет. Было ясно, что рассказ не только утомил, но и сильно растревожил отставного полковника МВД. Да и сам Владислав не мог не проникнуться к этому дряхлому старику сочувствием, смешанным с отвращением. Но странное дело: ненависти к бывшему «куму» «сучьей зоны» он не ощущал. Не только потому, что Беспалый поведал ему о делах давно минувших и забытых – теперь-то кому до них какое дело? – но и оттого, что, как понял Игнатов, сам старик все эти долгие годы душевно страдал от пережитого.
Тимофей Егорович вздрогнул, закряхтел и открыл веки.
– Ну а потом что? – осторожно поинтересовался Варяг, заметив, что рассказчик очнулся.
– А потом… Закончил школу НКВД в Питере. Да и получил назначение обратно в Североуральск. Стал командиром отряда – у Леватого в подчинении. Всю войну на зоне вертухаем и просидел. Не знаю уж, что лучше – если бы на фронт погнали, может, и подстрелили где-нибудь под Вязьмой, а так, видишь, жив еще. – Беспалый тяжело помотал головой, словно отгонял нахлынувшие воспоминания. – В военные годы очень тяжко было. Лагерь опустел – всех почти зеков на фронт забрали в штрафбаты. Содержание урезали, пайку урезали, обмундирования не выдавали. Веришь ли, в лаптях две зимы ходил – сапоги все конфисковали. А как война кончилась, так у нас лафа началась. Сотнями осужденных каждый день зона прирастала. СМЕРШ работал на износ – окруженцы, дезертиры, попавшие в плен, находившиеся на временно оккупированной территории, увезенные на работы в Германию, – кого у нас только не было! Ну и, ясное дело, урки повалили пачками.
