Серия "Афган. Чечня. Локальные войны-3". Компиляция. Книги 1-28 (СИ) - Щербаков Сергей Анатольевич
Лишь предрассветный час, усыпивший комаров, гонит нас вниз на пропахшие плесенью и дымом кровати. В 09.00 нас будят два пэпээсника-чеченца.
Навоевавшись за ночь, до вечера я сплю в своей комнате.
На вечернем построении Рэгс, не задумываясь над своими словами, произносит:
— Построение будет через час после построения.
Несмотря на весь каламбур сказанного, смысл его нам более чем понятен: через час состоится новое построение. Просто так. Чтобы было.
Через час на крыльцо выходят далекий от всего происходящего Рамзес Безобразный и возбужденный невесть чем Рэгс. Развеваемые от ходьбы, выпущенные наружу кителя плавно качаются на двух — одной квадратной с выходящим из нее жиром, другой высокой с дерганными, нервными движениями — фигурах. В двух словах Рэгс говорит нам, что мы бездельники, и распускает отдел.
Разваливающийся на части строй участковых останавливает Безобразный:
— Все на рынок! Водку изымать!
С отсутствующими, окаменелыми лицами мы молча растягиваемся в две стороны. Контра тянется к общежитию, местные к открытому зеву ворот. Безобразный, все больше парящий последнее время в облаках, слишком поздно замечает это молчаливое упрямое неподчинение и остается на плацу лишь с пятью-шестью нерасторопными участковыми. Я из окошка наблюдаю, как он с криками бегает вокруг них, а потом уводит на рынок.
У нас вторые сутки нет воды. В духоте комнаты скрипит на своей кровати вечно ворчливый Сквозняк, бестолково шумит у умывальника Ара.
Опер, как обычно, просиживает до ночи в рабочих кабинетах первого этажа, где сегодня опять проводится допрос попавшего в сети уголовного розыска бандита. Чеченцы отдела боятся участвовать в таких допросах своих соплеменников и заходят в кабинет в основном только в масках. У них здесь семьи. Всю бумажную и другую кабинетную работу с пойманными проводят наши контрактники, которым терять, по большому счету, нечего.
20 июня 2004 года. Воскресенье — 21 июня 2004 года. Понедельник
Несносный зной висит над выбеленной шинами дорогой. Жидкая, тонкая пыль покрывает онемевший от света и недвижимого воздуха 26-й блокпост. С гаишниками Червивым и Дохлым я с самого утра прячусь в кислой, пропитанной могильной затхлостью конуре поста. На дорогу мы почти не выходим и лишь изредка выглядываем на останавливающиеся машины — не приехала ли проверка. Но сегодня мы забыты Богом и людьми, и никому нет дела до никчемной нашей службы.
Почти полдня я провожу в ОМОНе, где журналистка берет у меня короткое интервью о службе в постоянном отделе Грозного. Я больше умалчиваю и скрываю, чем действительно рассказываю о своей работе. Во-первых, чтобы ни у кого не возникло мысли, что я жалуюсь, а во-вторых, так спокойнее будет моим родителям, которые запросто смогут увидеть эту статью.
От безделья и совести, таскающих меня в унылой грусти по углам отряда, я к вечеру возвращаюсь на блок.
Солнце уже подползло к горизонту и, окрасив в рыжий свет остывающий город, отбрасывает на землю рыхлую тень. Расставив ноги и бросив на открытые ладони автомат, я распеваю в тени на лавочке походные песни Гражданской войны: «Орленок», «По долинам и по взгорьям». Разбуженные песнями, хриплыми, пересохшими голосами из глубины поста дружно орут гаишники:
— На бис!!!
Мимо, медленно тряся разваливающимися боками, проходят два легких грузовика, груженные кирпичом. Червивый собирается выйти на дорогу и задержать вороватых чеченцев, но я останавливаю его:
— Все равно в отделе отпустят.
Вездесущий, давно проклятый нашей судьбой, Рамзес Безобразный неожиданно подлетает к блоку на своей «девятке». Где-то на Минутке он успел заметить оба этих скорбно ползущих грузовика. Чумаход переполнен справедливого гнева и не дает нам даже рта раскрыть.
— Мимо вас только что пять машин с кирпичом прошли! Почему не задержали и не доставили в отдел?
Дождавшись конца его всегда краткой от скудности ума речи, я пресекаю вранье:
— Не пять, а две. Ужинали мы и не успели на дорогу выйти.
Безобразный рассуждает по-своему:
— А в отделе все сейчас думают, что вы тут машины эти останавливаете и за деньги отпускаете.
Возмущаются даже скромные, слова не молвившие до этого, гаишники:
— Ни рубля не взяли!
Рамзес обходителен и милостив, он верит нам и прощает на первый раз:
— Да вам-то я верю, верю! Вот если бы местные стояли, те-то бы непременно брали.
Забыв о том, что он сам местный, накалившись от непонятного нам негодования за какую-то секунду до красноты, Безобразный шипит:
— Тем-то бы я никогда не поверил! Из шкуры бы сейчас вытряс все деньги! А ну, собирайтесь, поедем сейчас машины догонять!
Оставив Червивого охранять блокпост, я с Дохлым под водительством залетного своего начальника молча сижу на заднем сиденье «девятки». Рамзес гонит изо всех сил.
Догоняем обе машины уже далеко за Минуткой. Дохлый проверяет документы на машины и право перевозки, я брожу с автоматом рядом, мешая пыль исковерканных обочин, Рамзес Безобразный, сгорбив, как стервятник, низкие плечи, напряженно и хмуро наблюдает за происходящим из «Жигулей». Документы в идеале. Как они разбирали дом и клали в кузов кирпич, мы не видели, они говорят, что купили у неизвестных. Доказать здесь это преступление практически невозможно. Остается только одно: отпустить восвояси. Чеченцы прощаются с нами и захлопывают в кабинах двери.
В ночную смену в помощь нам приезжают два пэпээсника. Гаишники покупают пиво, семечек и минералки. Все мы сидим на улице и во мгле наступивших сумерек рассказываем друг другу байки из прошлой жизни.
Оба пэпээсника, молодые, за двадцать с лишним, парни, они с горечью рассказывают о первой войне, когда были еще подростками, как прятались по подвалам от бомб и как скитались беженцами по бесчисленным дорогам их многодетные семьи. Как прошла для них вторая война, они не говорят, а мы не спрашиваем.
Я ухожу в ОМОН, остальные уезжают до утра в отдел.
Проснувшись, завтракаю манной кашей и выхожу на блок, где еще никого нет. Через несколько минут меня уже будят на кровати пэпээсники:
— Ты бы хоть двери закрывал, когда спать ложишься… Голову отрежут.
Оставив пост, дорогу и поток непроверенных машин новой смене, все расходятся проводить внеплановый, после суточного дежурства, выходной. Весь мой день проходит в сплошном сне у красноярцев. Вечером на попутных машинах я добираюсь до отдела.
Во дворе, крича и сетуя на всех богов, Рэгс с Безобразным строят на свое какое-то темное мероприятие службу МОБ. Еле перебирая от внезапной усталости ноги и опустив отяжеленные автоматом плечи, я прохожу мимо обоих командиров в общежитие только затем, чтобы там уснуть. Рэгс с Безобразным не следят за своим подчиненными, не знают, где они находятся, не помнят этого и сейчас наивно полагают, что я все еще стою на блокпосту и пришел поужинать.
Сегодня в нашем районе был обнаружен труп местного участкового Заводского РОВДа. Пять выстрелов в голову из «АК» и перерезано горло. Убит у себя дома в постели два или три дня назад.
22 июня 2004 года. Вторник
Ровно в полночь дежурный Лом поднимает по тревоге отдел. По всему его виду, суетливым и быстрым движениям можно понять одно: тревога не пустая, случилось что-то серьезное. В неподвижной, глухой тьме мы спокойно расходимся по периметру территории. Я сажусь на струганые доски у рабочей будки заднего двора и, последовав примеру уже пропадающих здесь Зайца с Хроном, привожу в порядок перевернутую с ног на голову разгрузку. Один за другим подходят Вождь, Сквозняк и Рафинад. Последний, как всегда, показательно возмущен и втискивает в общий разговор вполне уместные шутки. Сквозняк уходит в дежурку, откуда на сотню метров вокруг слышна бурная возня и суета и где два чеченца отчаянно гремят застрявшим в дверях пулеметом.
На столицу соседней Ингушетии Назрань и еще два ингушских села напали боевики. На улицах Назрани идут бои.
Похожие книги на "Серия "Афган. Чечня. Локальные войны-3". Компиляция. Книги 1-28 (СИ)", Щербаков Сергей Анатольевич
Щербаков Сергей Анатольевич читать все книги автора по порядку
Щербаков Сергей Анатольевич - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.