Мы те, которых нет - Шахов Максим Анатольевич

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52

– Двинули отсюда, орлы, – махнул рукой Афон. – А то еще народ сбежится.

– Тут все и останутся, – хохотнула Зена.

– Ты собираешься теперь стрелять в каждого встречного? – полюбопытствовал я.

– Думаешь, кого-то пожалею, – очаровательно улыбнулась она.

Мы вернулись на базу усталые, но довольные.

Я еще раз внимательно осмотрел приобретения перед тем, как спрятать их в тайник в подполе.

– Серьезный арсенал, – оценил я, когда мы уединились с Афоном на скамейке перед хатой, прихватив трехлитровую банку с квасом. – Кто подогнал?

– Друзья.

– Начинаю верить, что у нас хорошие друзья. Перспективные.

– О чем я тебе и твержу уже давно.

– Раньше вы больше хлопушками забавлялись, – хмыкнул я. – Которые Глиц делал.

– Все меняется.

– И под какие игры эти игрушки?

– Все скажут в свое время. Пока нужно освоить машинки.

– Афон, скажи честно – с кем мы собрались воевать?

– Считай, со всем светом. Заждался хорошего дела?

– Плевал я на хорошие дела. Это для детей. А мне нужен авторитет. Нужны деньги. А мы лежачий камень, под который не течет ничего.

– Чак, у нас вопросы не задают. Самодеятельностью не балуются. Будет приказ…

– А нас не разменяют, Афон? У революционеров это принято.

– Не разменяют. Я им нужен. И ты будешь нужным. Потому что таких, как мы, мало.

– А они, – я кивнул в сторону хаты, где расположились остальные члены ячейки.

– А с ними посмотрим. Как масть ляжет.

В тот же вечер мы отправились в Москву. Я сбросил информацию Куратору. И следующим вечером встретился на «кукушке».

– Похоже, железо из той партии, что в войсковой части взяли. Ну, та история с Лешим, – сообщил он с ходу, только присев в кресло и осушив заблаговременно подготовленную мной холодную минералку. – Но там украли гораздо больше.

– А где остальное? – поинтересовался я. – Раскидали по другим группам?

– Скорее всего… Это не первое хищение с военных складов. Спрут запустил щупальца гораздо глубже, чем мы полагали. Сейчас пытаемся выяснить, насколько, но напролом не полезешь.

– Опасные ребята.

– Очень. Прапорщика, который отпускал оружие твоему Лешему, грохнули.

– Зачем?

– Возможно, когда мы начали наводить справки по тому грузу, наши противники узнали об этом. И зачистили концы.

– Уходя, гасите всех, – кивнул я. – Вы мне узнали адрес, что я просил?

– Узнал. И адрес. И телефон. И много чего еще. Он живет в Электроуглях. – Куратор вытащил из портфеля пачку листков с распечатками. – Ты знаешь, насколько это опасно? Хорошо подумал?

– Где наша не пропадала. В этом вопросе нужна ясность. – Я пробежал глазами по распечатке. Завтра мне предстоит загородная поездка.

*

Люблю электрички. Что-то есть притягательное в железной дороге, уносящей тебя вдаль. Стук колес и стальные рельсы, тесно стягивающие земной шарик, – эти образы приятны с детства…

Народу в электричке полно. Столица как насос, утром втягивает людей, а вечером выдувает их обратно. И весь этот круговорот кажется вечным. Но я, как никто другой, знаю, что все это эфемерно. Нет такой вечности, в которую не может плюнуть человек.

Вспомнились ящики с тротилом, при моей помощи спрятанные в погребе. Пара тротиловых шашек – и эта электричка со всеми людьми будет под откосом.

Еще несколько шашек в нужном месте – обвалится подъезд вон того девятиэтажного дома, похоронив жильцов.

Машина с тротилом – можно взорвать плотину и затопить город.

И все это выполнимо.

И есть те, кто продумывает эти сценарии.

Но мы не должны этого допустить. А я все не могу понять всей схемы. Головоломка очень уж заковыристая.

Я шел по электричке, отошедшей с Курского вокзала, выбирая вагон получше. Вот и драма – в тамбуре два пьяных гопника, на вид годков по двадцать пять – тридцать, с матюгами и брызганьем слюной пытались мять бока гражданину в галстуке и с дипломатом. Непорядок. Походя я саданул одному гопарю кулаком под ребра, схватил нос второго пальцами со словами:

– Не шуметь!

Ударил его башкой об стену, прошел в вагон. Потом в следующий, где нашел свободное местечко у окна…

– Платформа сорок третий километр… Двери закрываются. Следующая станция Электроугли.

Моя. Пора.

Двери открылись, и я вышел на перрон. За мной из того же тамбура вывалился гопник, нос его красный и распухший – я постарался.

– Эй ты, гондон!

Это он мне? Его приятель попытался втянуть его обратно в вагон. Носатый вырвался и попробовал ухватить меня за локоть.

– А ну стоять!

– Как скажешь. – Я ткнул ему кулаком в живот и толкнул в тамбур.

Двери закрылись, электричка тронулась, увозя харкающего на полу гопника.

На площади я нашел стоянку нужного автобуса. Прождал минут двадцать и воткнулся в салон, ощутив еще более крепкую общность с народом – такую, что локтем не двинешь. Автобусы ходят плохо, забиты плотно. Терпи, если машины нет.

Через пятнадцать минут езды народу стало поменьше, я смог перевести дыхание. Потом пришлось пробираться к выходу. Меня вынесло с толпой.

Оглядевшись, я припомнил схему местности. Вон заросший деревьями, с детской площадкой, заставленный ракушками и трансформаторными будками просторный двор. А вон там, на пятнадцатом этаже проживает Ростислав Анатольевич Губарев.

Изучив материалы, которые мне привез Куратор, я теперь примерно представлял, как обстоит дело.

Бывший подполковник Вооруженных сил России, бывший офицер разведотдела двести пятой военной базы работал теперь в невзрачной коммерческой конторке заместителем по общим вопросам, не стремясь ни к деньгам, ни к победам.

Этого полноватого, немного с виду вялого мужчину, болезненно любящего порядок, учет и контроль, сейчас принимали за канцелярскую крысу, человека без фантазии и стремлений. Ведь никто не видел его в другой жизни, когда мы десантировались на перехват басмаческой банды, и он шел вперед с автоматом, отдавая четкие, емкие команды, его глаза искрились азартом боя и абсолютным бесстрашием.

Губарев – единственный, кому я мог доверять безоговорочно по моему старому месту службы. Это человек чести.

Если раньше он был педант до мозга костей, то сейчас порядок возвел в религию. В одно и то же время уходит на работу, в одно и то же время возвращается на своем «Субару Легаси» 2007 года. Живет замкнуто, ведет трезвую жизнь. Сейчас семья у него на отдыхе.

Устроившись на скамейке рядом с детской песочницей, я вытащил из портфеля банку с потеплевшей газировкой, отхлебнул. Открыл книжку, положил на колени вместе с букетом цветов. В результате терактов всеобщая истерия поднялась такая, что одинокий мужчина на скамеечке – уже основание для вызова полиции. А полиция мне ни к чему, хоть и документы в порядке, и полицейская ксива прикрытия есть. Не нужно мне постороннее внимание. А так я типа жду даму сердца. Невинная овечка.

В девятнадцать пятнадцать, как по расписанию, темно-синий «Субару Легаси» зарулил на свое место на стоянке.

Я оставил на скамейке букет и направился к Губареву. Действительно, располнел, обмяк.

– Ростислав Анатольевич? – произнес я.

Он обернулся ко мне:

– Мы знакомы?

– Не узнаете?

– Не припоминаю, – вялый взгляд Губарева на миг приобрел былую остроту – как у снайпера.

– Мы служили вместе. Двести пятая база.

– Как вас величать? – спросил Губарев настороженно. Он не ждал от встречи с прошлым ничего хорошего.

– Капитан Сергей Гончаренко, командир ГСН.

Он откровенно враждебно и испытующе окинул меня взором. Расслабленность как ветром сдуло.

– Гончаренко? Не лепи горбатого!

– Позывной Земляк. Хуннгар. Вертолет, старенькая «восьмерка». Вы шагнули с вертолета первым со словами «Добьем их, мужики». Я шел следом. За мной – Мамонт и Шатун.

Он напрягся. Лицо его перекосила гримаса ярости, будто маску сдернули. Я думал, что он сейчас бросится на меня. Но он обуздал себя.

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52