Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел

— Кому говорил, кто мычал, кто друг друга доедает?

— Эти. Из «Башни». Ну, где я жил в Мувске. Собрание было, после путча, потом мы с мужиками задержались, и поговорили. Вот я тогда им и сказал — что надо валить и отсидеться, но не в деревню, и не в леса, как этот, Лавер, говорил, а в незатронутый конфликтом регион. Как я им тогда и сказал: ««Зачем-то ходить в грязном лесу или в поле с тяжёлым ножом я этого не понимаю. Зачем там находиться. Путь бомжа. Я предполагаю выживать без экстрима. Построить шалаш и отморозить простату, спав на земле это не для меня.» А они только мычали что-то невнятное, Олег этот, старший по подъезду…

— Это Оршанск-то «незатронутый конфликтом»?.. — переспросил Владимир.

— Да. А чё? Спокойствие. Всё есть: свет вон, вода… хотя по графику. Интернет даже местами. Центральный автобус ходит. Эта… полиция. Не как в Мувске. Где людей едят. Или как в деревнях, где на работу строем ходят и бандиты… — Серго при этом непроизвольно взглянул в угол, где пьянствовала полууголовная кодла.

— Ты же сам говорил: гребут тут, в облавы. Какое нах «спокойствие»?? Да и по тебе не видно, что ты тут преуспеваешь. Что дальше-то? А, Серго?..

Наконец-то железобетонно уверенный и настолько же непробиваемо-наглый Серго смешался.

Да, для него дела обстояли совсем не так благополучно, как он только что расписывал своему случайному дорожному знакомцу. Конечно, когда он встретил их с Вовчиком на транзитном полицейском посту, на своём пути в Оршанск, когда узнал, как их чуть не убили в лесу бандиты (а кое-кого и убили), да они ещё тащат на себе тяжелораненую девку, что было прямо против его, Серго, концепции выживания: пусть каждый сам решает свои вопросы, я никому помогать не стану! — он тогда ещё раз убедился насколько он прозорлив, а Вовчик со своим другом лохи: переться толпой с девками (впрочем, весьма симпатичными девками!) в долбаную деревню где-то в глуши, соответственно этих, по сути чужих девок, защищать; и «выживать» там в навозе, где нет полиции, и любые местные алкаши могут взять в оборот, ткнуть ножиком в спину, выстрелить в спину же из арбалета, кинуть «Молотова» ночью в окно, избить, поломать руки, потом прыгать на голове… нафиг это надо! В Оршанск. В тихий региональный Оршанск — и отсидеться, бабла хватит!

Потом, правда, всё получилось не столь кучеряво: нет, устроиться-то на квартиру (мотели были уже заполнены) удалось, хотя и арендная плата показалась неоправданно завышенной, даже по мувским меркам; и даже позажигать в этом-же, «Оршанском рассвете» первые 2–3 недели, — он тогда был крутой, при бабле, мувский-столичный, на тачке, в прикиде; девки-то так и вешались… поначалу.

Потом… Потом «предложили подружиться» эти вон… сидят, суки синие, кокаревские уроды. Нет, не били, и, собственно, почти и не угрожали, просто как-то так получилось, что он стал их каждый вечер тут угощать… И неслабо угощать, а спиртное дорого. Это неясное давление, когда с одной стороны ты как бы «друг» и «свой», тебя хлопают одобрительно по плечу и чокаются с тобой, тобой же приобретённой водкой; но стоит тебе раз-два сослаться на «забыл деньги дома» или «не хочу я сегодня чо-то пить», как «дружеское отношение» сменяется волчьим оскалом, как бы ненароком больно наступают на ногу, и шипяще-свистяще обещают «неприятности» «если ты, петух мувский, будешь тут выёживаться», и намекают что только благодаря им он тут ещё «здоров».

Полиция как-то обходила кабак стороной, несмотря на то, что, как он был уверен, она и должна была «заниматься буйными в общественных местах». С патрулями Верного Вектора вообще было лучше не связываться: те же уголовники, только «идейные» и при оружии. Пришлось забыть своё же «Самооборонщики и создают преступность!» Но… Попытки «показать характер», быкануть, как-то не проканали — никто с ним, здоровым и яростным, вооружённым раскладной дубинкой и ножом, конечно же драться не стал; кокаревская компания похмыкала понимающе и не стала в тот вечер чинить ему препятствий; и он уже было торжествовал, что вот мол, только в базарах они такие крутые и опасные, и только сожалел что столько денег, остро нужных для выживания вне источников привычного финансового подсоса, потратил на грев этих уродов… вот только дальше всё оказалось не так.

Он пару дней не приходил в кабак, а потом его нашли, и как нашли!.. Припёрся ночью, несмотря на комендантский час, один из этих, Витёк, пьяный по обыкновению, и тоном, не терпящим возражений, потребовал идти с ним, ибо «надо тебе, лоху, кое-что показать, а то ты жизнь не догоняешь!» Уже было настроившийся на поспать Гренадёр, помня свою недавнюю моральную победу, было быканул и здесь, послав гонца на три буквы прямо через дверь — не дурак же он, в самом деле, ночью открывать дверь невесть кому! — но Витёк просто и незатейливо обрисовал ему ситуацию: вот мол, тут недалеко, за соседнем домом, мужика утром найдут, подколотого, а рядом кое-что из его, Серёгиных, вещей — куртку там, что Кокарь «попросил поносить» и до сих пор не вернул, бумажки кое-какие, бутылку… и свидетели тоже будут, да!

— Чо за бутылку, что ты чешешь-то?? — взорвался Серго; но Витёк только пьяно хихикал за дверью, а Серго тут же и вспомнил, как когда, в тот вечер, что он характер показывал, а оршанская шантрапа не рискнула с ним драться, Кокарь, уголовная рожа, мерзко улыбаясь, зачем-то взял со стола пустую бутылку водки, что он, Серёга, заказывал в тот вечер, и он же разливал по стопарикам «друзьям»; и взял, сука, двумя салфетками, и убрал куда-то под стол — он тогда, в запале, не обратил на это внимания, а надо было.

Похихикав, Витёк пнул в дверь и зло посоветовал собираться побыстрее. Как загипнотизированный, Серго, несмотря на испуганные охи полураздетой сожительницы-владелицы квартиры, толстой и некрасивой Нюры, собрался и поплёлся по ночной улицам за пошатывающимся Витьком. Оказалось и правда недалеко, в соседнем дворе за мусоркой. Вся кокаревкая гоп-компания стояла там, подсвечивая под ноги фонариками, а в мусоре лежал сильно избитый и порезанный мужик. Что за мужик Серго так и не понял, не успел разглядеть, да и не старался особо; его тут же подтолкнули к нему, и Кокарь злым шепотом прошипел сбоку что давай, бей его, сука, сука, сука, петух мувский, ты тут довыделываешься, бей его! А то рядом щас ляжешь! — и Серго, как загипнотизированный, пнул мужика несильно два раза, совсем несильно пнул — и тут же пыхнули вспышки блицев из темноты, с мобильников, конечно, и довольное гоготание. И пинок пониже спины, и разрешение: иди, типа, петух мувский, топай домой, а завтра приходи в «Рассвет», побазарим!

Вспомнилось ему тогда своё же «Если тебе кричат в спину «Лох!», то, скорее всего, так оно и есть!»

Ушёл. Потом догадался, что, поди, не одного его к тому мужику «сводили». Суки, шантажисты; а что делать, их почему-то не трогают, а по ящику каждый день в новостях: борьба с преступностью, особые чрезвычайные меры: водителя скрывшегося с места ДТП вчера — на пожизненное; позавчера мужа, нанёсшего своей же жене средние телесные, тут же у подъезда, приехавший патруль Верного Вектора и… того; сегодня за грабёж со взломом троих расстреляли… неохота в сводку попадать, у Кокаря же прихваты, его и в зачистку регионалы не тронули, сволочь такая… Короче дал слабину раз, два…

И так и пошло дальше: что ни вечер то проставляйся им, и не по одной, и деньги давай, когда попросят, вернее, потребуют, и отношение уже совсем не то: никто по плечу дружески уже не хлопал, и «братаном» никто не называл, относились как к собаке… да и сейчас так относятся. Почувствовал он себя тогда «трясущейся овцой без аргумента»… а как он сам в своё время-то говорил? «Овца, как ни странно, на то и овца чтоб её кушали. Это нормально и очень вкусно». Вот его и кушают.

Он с Диего, со старожилом, советовался как-то, с Рамоной, те что… — посоветовали валить отсюда, да хотя бы в тот же Мувск обратно, или в деревню какую, в коммуну, там не достанут, деревни, коммуны, вообще стали «вне юрисдикции», там свои законы; а тут Кокарь от тебя, мол, не отстанет, ты «его законная добыча, потому что слабак!»