— Да, да, — шепчет она и покусывает губы. — Так было. Так было… Но теперь я понимаю… Ничего не вернешь. Мой поезд ушел. Он не любит меня, вот в чем вся беда. Засохшую розу не оживить…
Она закрывает глаза. По щеке скатывается слеза. Кажется, у нее начала плыть тушь. Некоторое время девушки молчат. И тут Катя снова хватает Ольгу за руку.
— Но почему? — едва не срываясь на крик, спрашивает она. — Что случилось?! Как ты можешь отказаться от него?!
Ольга ждала этого вопроса. И начинает подробно рассказывать о своей жизни. Про Глеба, про маму, про операцию стоимостью тридцать тысяч долларов, про неудавшееся венчание. Катя слушает молча, ни на мгновение не сводя с Ольги глаз. С каким облегчением Ольга рассказывала ей о своей боли! Как долго ей не хватало человека, который мог выслушать не перебивая.
Проходит несколько минут, и они сидят обнявшись, активно пользуясь носовыми платками.
— Какая же ты дура, — говорит Катя. — Я бы наплевала на этот долг. Он же тебе сказал — безвозмездно. То есть даром… Как в мультфильме!
Но Ольга отрицательно качает головой. Катя просто не знает Глеба. Он ничего не делает безвозмездно.
— Почему ты не написала Сергею об этом? — допытывается Катя.
— А что я могла ему написать? — с возмущением отвечает Ольга. — Что на мне висит долг в тридцать тысяч долларов? Да Сергей не задумываясь продаст свою квартиру!
— Нет, так нельзя! — волнуясь, говорит Катя. Она вскакивает со стула, но тотчас снова садится. — Послушай! А почему бы тебе не поехать к нему? Встретишься, расскажешь обо всем. Спокойно обсудите проблему и найдете выход.
— Как это — поехать к нему? — не понимает Ольга. — Куда поехать?
— Куда-куда! — передразнивает Катя. — В Чечню!
Ольга смотрит на Катю и ничего не понимает.
— А разве это возможно?
— А почему бы нет! — весело говорит Катя. — Добираешься поездом до Северной Осетии, а там до Чечни рукой подать. Военные или омоновцы помогут его разыскать.
Ольга смотрит на Катю, и на душе у нее становится светлее с каждым мгновением.
* * *
Она встречает маму в Шереметьеве. Видит ее. Мама заметно похудела, но на лице появился здоровый румянец. Во взгляде что-то неуловимо изменилось. Они долго держат друг друга в объятиях. Молчат. Говорить не хочется. Слова лишние.
Дома мама подолгу и внимательно рассматривает давно привычные вещи, словно видит их впервые. Ольга с удивлением наблюдает за ней. Мама ходит по квартире, как по музею. Потом останавливается у окна и смотрит на старый тополь, едва покрывшийся молодой клейкой листвой.
— Ты знаешь, — говорит она, — я не узнаю наш дом. Все другое…
Ольга хочет возразить, но мама жестом останавливает ее.
— Это удивительное чувство, и ты, наверное, не сможешь меня понять… Какое счастье жить в ладу со своей совестью! Выслушай меня. Не спорь, прими мои слова как истину. Живи и каждое мгновение радуйся жизни. Радуйся этим листьям, дождю, солнцу, ветру, смеху дочери. Нет ничего важнее этого. Все остальное — наносное, временное… Как жаль, что я только теперь это поняла.
Мама не спрашивает о Глебе, словно начисто забыла о его существовании. И Ольга волнуется, не зная, с чего начать, как подготовить ее.
Они пьют чай. Мама делает глоток, прислушиваясь к аромату бергамота. Потом отставляет чашку и смотрит дочери в глаза. Ольге кажется, она читает ее мысли.
— По-моему, ты хочешь мне что-то сказать, — предполагает мама.
Молчать дальше нет смысла.
— Я должна поехать в Чечню, — на одном дыхании объявляет Ольга и сжимается в комок в ожидании ответной реакции.
Но мама остается невозмутимой, будто дочь сказала ей о поездке в дом отдыха.
— Правильно, — говорит она и смотрит в окно. — Все правильно. Ты один раз живешь.
Ольга не верит своим ушам!
* * *
Откуда Глеб узнал, что Ольга собирается ехать в Чечню? Он позвонил ей поздно вечером, поздоровался и долго молчал. Она слушала его тяжелое сопение и вспоминала, все ли взяла с собой в дорогу.
— А обо мне ты подумала? — тихо спросил он.
— Да, — ответила она. — Я не люблю тебя.
Глеб усмехнулся. Было слышно, как трубка скрипит в его ладони.
— Выбрасываешь меня на свалку? Как отработанный материал?.. Мне больно, Оля. Очень больно…
Кажется, он плакал.
— Прости, — прошептала Ольга.
— Знаешь, — изменившимся голосом произнес он, — а я ведь могу тебя убить.
* * *
В купе, кроме нее, двое молчаливых мужчин, которые беспрестанно выходят курить, и немолодая женщина. Она полная, голова повязана платком, говорит с акцентом, и глаза ее грустные. Она называет Ольгу дочкой, предлагает бутерброды с холодной бараниной, но в душу не лезет и не спрашивает, куда и зачем она едет.
Они едят курицу и смотрят в окно. Женщина негромко рассказывает о своей жизни. Ольге кажется, она говорит не столько для нее, сколько для себя. Ее голос усталый, чуть хриплый. У нее дом в Нагорном. Крышу снесло реактивным снарядом, а граната вышибла оконные рамы. Муж погиб во время перестрелки между федералами и бандой. Она не знает, чья именно пуля оборвала его жизнь, но это для нее не имеет значения. Она проклинает войну и не может забыть мужа.
Ольга молчит и слушает исповедь этой незнакомой женщины. Ей хочется рассказать о том, как она любит Сергея, как судьба не дает им быть вместе. Ольге кажется, женщина поняла бы ее, потому что говорит, в общем-то, о том же: о мерзкой войне и великой любви.
* * *
Моздок. Пыльный перрон. Военные патрули. Шеренги солдат. Отрывисто звучат команды. Суета, беготня. Ольга стоит с разинутым ртом и смотрит по сторонам. Ее толкают. Она всем мешает. Ее трогает за плечо попутчица.
— Тебе куда?
— В Чечню, — отвечает.
Женщина не удивляется. Закидывает на плечо увесистую сумку и кивает головой, приглашая идти за собой.
Они выходят на привокзальную площадь. Женщина о чем-то спрашивает у проходящих мимо мужчин. Ей коротко отвечают, машут руками куда-то. Ольга едва успевает отскочить в сторону — грохоча колесами, по площади проносится грузовик. В его кузове уже полно людей, но грузовик останавливается. Наверх летят мешки и сумки. Женщины и белобородые старики штурмуют кузов. Те, кто сидит наверху, протягивают им руки. Попутчица толкает Ольгу в спину и кричит:
— Не спи!
Ольга лезет в кузов, до конца не понимая, то ли делает и чем все это для нее закончится. Какой-то старичок в папахе, в пиджаке с орденскими планками, подвигается и кивает на скамейку. Ольга садится с ним рядом. Старик с любопытством рассматривает ее. Грузовик трогается с места. Пыль, ветер в лицо! Поехали!
Она смотрит на улицы, на военные машины и вглядывается в лица людей в форме. Ей кажется, что Сергей где-то рядом, что здесь его все знают и стоит только назвать его имя, как любой солдат или офицер кивнет и скажет: «Да я его только что видел!»
* * *
Контрольно-пропускной пункт. У шлагбаума стоят военные в бронежилетах и касках. Они напоминают закованных в латы рыцарей. У каждого на плече автомат. Рядом — бронированная машина. Устремленная в небо антенна раскачивается, словно хлыст. Овчарка на поводке обнюхивает какие-то мешки и сумки. Над головами с грохотом проносится вертолет. На мгновение накрыв блокпост тенью, он делает вираж и скрывается за горой. Воздух отравляет едкий запах гари.
Здесь война чувствуется особенно. Ольга очень волнуется. Молодой офицер с посеревшим от солнца и пыли лицом внимательно изучает ее паспорт.
— Куда направляемся?
Это для нее самый трудный вопрос. Боясь показаться не вполне нормальной, Ольга уверенным голосом отвечает:
— К своему жениху. К Сергею Рябцеву.
Военный поднимает на нее насмешливый взгляд.
— К какому еще Сергею?
Ей кажется это невероятным, но фамилия Сергея ему не знакома. Ольга пытается что-то объяснить, но у военного нет времени слушать ее. Он передает ее паспорт своему помощнику и кивает на зеленый вагончик, металлический бок которого изрешечен пулями, словно дуршлаг.
