Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел

Все обратили внимание на него.

— Сегодня кто по графику на колокольню и в дозор? Ага.

— Пароль?

— Да. Щас придумаю…

Вмешался Отец Андрей:

— Вот что, дорогие мои сестры и братие! Как мы договорились, я вас на службы не неволю, но имя божие всуе произносить не могите! А то что я такое третьего дня слышу…

— А что такое, батюшка?

— Выхожу я по нужде, ночью, значит; пароль до меня недовели тогда; но тут я не в претензии, я занят был; но что я слышу?.. Пароль: «- Во имя господа!», отзыв «-Именем его!»

— А что такого, Андрей Викторович?.. — хохотнув, спросил Вовчик, — Ничего ж обидного не прозвучало? Кстати, кто пароль и отзыв позавчера назначал?

— Я — отозвалась Катя, — Я назначала. Это из…

— Да понял я. Из «Трудно быть богом» Стругацких, ага. — наклонившись к уху Владимира Вовчик коротко пояснил:

— Читали вслух по вечерам недавно. Прикинь — они Стругацких до этого не знали! Ужас!

— … и нечего Господа поминать в паролях-отзывах, ибо священно имя его. Другое что-нибудь придумайте!

— Ладно, ладно… придумаем… пусть сегодня будет пароль «Хуго Босс», а отзыв…

— Дольче Габбана!

— Не, они пидоры; к тому же это банально, можно наудачу попасть…

— Томми Халфигер!

— Сальватор Феррогамо!

— Тьфу. Я это и не выговорю, и не запомню. Пусть будет… пусть «Адидас».

— Фуууу, какаааая кака… Хи-хи. «Адидас»! — это так «небанально»! Хи-хи.

— Значит, решили: «Хуго Босс» и «Адидас». «Тому, кто носит «Адидас», всегда любая…» Хы.

— Фи, камрад Хорь всё опошлит!..

С Гулькой увидеться в этот вечер так и не удалось. Ни Владимир не пошёл к дому бабы Насти, засидевшись допоздна в «коммуне», ни она не пришла, хотя о приезде Владимира знала, конечно же, вся община.

А вот насчёт деревни Вовчик настрого всем наказал — что приезжал, мол, некий заплутавший на лесной дороге коммивояжер, ничего больше. Такова «легенда». Меньше будут знать — крепче будем спать.

Постелили им всем троим в комнате у Вовчика; как и у себя дома в Мувске в первый день возвращения из Америки Владимира Вовчик, несмотря на протесты, уступил ему свою кровать, а сам с Женькой устроился на полу.

Женька сразу спокойно засопел — уснул. А Владимиру, несмотря на усталость, не спалось — сказывалось обилие впечатлений. Ворочался больше часа; думал, правильно ли он поступил, что не отпросился с ужина, не ушёл к Гельке на встречу — поняли бы, отпустили бы. Но… так ведь и она не пришла. А ведь должна уже знать, что приехал. Что бы ей, с радостью встречи и распахнутыми объятиями не прибежать?.. Нет… Гордость или «желание себя поставить»? У меня тоже, видишь ли, и гордость, и всё такое…

Через час запикал сигнал на часах Вовчика; тот заворочался, сел, включил фонарик вполсвета. Встал, стал одеваться.

— Куда ты, Хорь?

— Посты проверять.

— Ишь ты. Как Чапаев. Я с тобой.

Оделись; вышли на лестницу. Женька продолжал дрыхнуть, натянув одеяло на голову.

Вовчик взял с кособокой солдатской тумбочки возле кровати миниатюрную китайскую рацию, на лестнице поднёс её к лицу, негромко осведомился:

— «Насест», я «Курятник». Как обстановка?

В рации хрюкнуло; затем так же тихо послышалось:

— Нормально всё. Тихо всё, «курятник».

— Мы щас с Вовкой выйдем.

— Понято.

Вышли в морозную свежесть, поёжились. Дул холодный ветерок, было темно, звёзд не было видно. Зима, совсем уже зима… В деревне лениво гавкали собаки; с пригорка, от домов общины, им так же лениво отвечали.

— Пошли в сортир сначала сходим, потом пост за домом проверим.

— Пошли. Сколько у вас постов?

— Да два всего — вот, на колокольне основной; и за домом — там же лощинка, и кусты — откуда ты на чурок-то тогда вышел. Там с колокольни не просматривается, там пост.

— Колокольня у вас «Насест»? А дом, значит, «Курятник»? Хы.

— Да не, это я так, прикалываюсь. Раций-то всего пара; ночью одна на колокольне, другая у меня, или у того, кто не спит ночью — ну, если есть какая ночная работа. Так что в позывных смысла нету — и так ясно кто где. Прикалываюсь… они у меня кто только не были: и «Титаник», и «Утёс», «Небеса», «Облако»… «Ангел», я «Грешная Земля», хы. Да, пока только два поста; пока не тревожное время. Не обострение, то есть. В остальном на сигналки полагаемся; здесь-то, «на пригорке»; а вот где дома, где общинский «посёлок» — там только на собак надежда. И Вадим что-то у себя ещё мутит, я не знаю. Ну и — договорённость, — если на посёлок нападение — все подтягиваются к церкви, «на пригорок»; тут у нас, типа, «цитадель» и основной склад продуктов. И девчачий спецназ. А чо? Церковь — каменная; здание вот служебное — тоже каменное; тут реально отбиваться можно! Опять же — я ж говорю! — окопы мы роем, стрелковые, значит ячейки… Хорошо что крышу в доме хоть как-то перекрыли! — перескочил он вдруг на другую тему, — Вовк, с кровельными материалами в Оршанске сейчас как?

— Да никак. Но у нас там, на стройбазе, я видел, есть рубероид; но там очень старые всё рулоны. Он уже негодный поди. Слипся и засох.

— Нам бы хоть что-нибудь. На следующий сезон, конечно.

— Понятно, что на следующий… до весны ещё дожить надо.

Посвечивая под ноги фонариками дошли до сортира, скрипнули дверью. Причём Владимир, чтобы не сиять в темноте, зажал рефлектор фонарика в кулаке, оставив для света лишь узкую щель; а запасливый и практичный Вовчик попросту надел на стекло фонарика красный самодельный светофильтр, и подсвечивал путь красным таким «адским» светом.

Оправились; вышли из сортира.

Застёгивая куртку; зевая так, что, казалось, можно вывихнуть челюсть, Вовчик всё же по своей хозяйской привычке перескочил мыслями и на «сортирные проблемы»:

— Вот ещё тоже… когда будку ставили, яму выкопали мелкую. Сейчас морозит — из дырок колы рости начинают, млять. Понимаешь, что за «колы»?.. Не рассчитывали же на такое увеличение численности «на пригорке». Вот. Если так пойдёт дальше, колы в жопу упираться будут; придётся их того… срубать. Прикидываешь, что это за «радость»: зимой долбить ломом и топором фекальный «кол»?.. Бляяяяя… Я как представлю… все эти осколки, ледяные-говняные брызги…

— Тьфу, Хорь, вот что ты за темы находишь??..

— А что?.. Нормальная тема… Я ж всё предусматривать стараюсь, и это тоже… эта… аспект. Вовк, другой раз приедешь — кинь там, в Оршанске, пачку-другую газет в машину. Есть, поди, там газеты, в бывших библиотеках-то?

— Наверняка есть… жопу вытирать?

— Ну да.

— Проблема?

— Ну… не проблема; но надо ж всё предусмотреть! Может стать проблемой. Туалетной бумаги нет; гезеты кончились; пользуем всякие старые ненужные книги. Но это ж община! Все книги в основном того… религиозные. У Отца Андрея вот библиотека немаленькая, есть и приключения, но не рвать же оттуда… религиозные я тоже брал почитать — скукота… Отец Андрей сказал, что если хоть в одной книжке будет хоть одна страница вырвана — проклянёт страшным проклятием, хы… Шучу. Сказал, что выпорет армейским своим ремнём…

— Да, проблема. Татары вот, говорят, водой подмываются.

— Угу. Кувшин специальный есть — кумган называется. Но этож не Средняя Азия, Вовка, это там и камешком подтираются; а у нас холодно на улице подмываться…

— Да, интересная тема, ага… Привезу бумаги, да.

— Ну чо… Ооой, как зеваецца… Пошли пост за домом проверим?

— Пошли… Да, кстати. Может этого чёрта на стене посмотрим?

— Ночью-то??.. — видно было, что Вовчик поёжился, — Знаешь, Вовка, ну его… и вход в церковь заперт, это открывать, лязгать; с постом объясняться, что да зачем…

— Хорь, да ты боишься, что ли??

— Да нет… То есть не то чтобы боюсь… — Вовчик всё зевал, — Ты не подумай — я спецом ночью пару раз ходил пост на колокольне проверять — лазил… Один, конечно. Демонстративно. Но… зачем лишний раз… не надо. Он, падла, ночью реально страшный. Под фонариком-то.

— А чё вы его не соскребёте? Или в натуре, не замажете чем-то?