За кулисами в Турине (СИ) - Зубков Алексей Вячеславович

В течение дня Устин несколько раз выводил монахов на боевые занятия. Вечером всех, а днем небольшими группами. Отца Августина, Мятого и францисканца Николя учил отдельно каким-то русским ударам, нетипичным для местного рыцарства.

Симон же при помощи Пьетро занялся слитками. Разжечь горн, положить пару слитков в тигель с крышкой, накапать сверху святой воды, придержать крышкой горячее золото и слить олово в ящик с песком. Скинуть золото в другой ящик с песком. Остывающие слитки золота Пьетро отодвигал к краю, а потом перекладывал в сундук из-под реактивов для фейерверков. До сиесты оприходовали двадцать пять слитков и решили сделать перерыв.

Могли бы успеть больше, но утром трое разных посыльных привезли заказанное вчера для фейерверков. Порох, бумагу, бечевку и прочими составляющие, которые можно купить на месте. Магистр составил список еще в Генуе. Симон даже забеспокоился, успеет ли и закончить с литьем, и не подвести заказчика с фейеркерками.

Обедать Симон и Пьетро отправились вместе со всеми, как положено по расписанию. Сегодня повар приготовил варварское блюдо «плов».

В честь завершения рождественского поста отец Августин благословил Устина и повара приготовить скоромное блюдо для дегустации. Баранину, лук и морковь купили легко. Большой котел подошел как родной.

Разделали барана. Вытопили жир. Обжарили мясо и морковь. Сложили все вместе, засыпали луком. Выложили поверх зирвака рис, залили водой.

Устин почти угадал, сколько надо в плов залить воды, но пришлось немного добавить. Рис сварился. Из пряностей добавили барбарис, изюм и чеснок. Насчет изюма Устин сомневался, но Книжник настоял.

— Слушай, а хорошо вышло, — сказал повар, снимая пробу, — Небогоугодно, ибо нехристи придумали, но вкусно.

— Хорошо, согласился Устин, — Почти как татары готовят.

— Какая экзотика! — сказал отец Августин, — Но вкусно.

Только после того, как высказался старший, похвалили и остальные.

— Только запивать надо, и лучше теплым, — сказал Устин.

— Вот! Как чувствовал, — сказал повар и поставил на стол горячую кастрюлю.

— Что это? Глинтвейн? — спросил аббат.

— Нет. Сбитень. На вине. Русские наших трав не знают, а у нас русских трав нет. Я просто меда побольше положил. За счет коннетабля что бы не положить.

— Сладко. И горячо. Но хорошо. Поговори с поваром епископа, чтобы того и другого господам подать. И нам котел сделаешь.

— Да как я все успею? Мне еще Змия играть. И в кулачный бой.

— Завтра едем к викарию, все обсудим.

Вечером в ворота постучался Фредерик. Невежливый привратник уже устал, и пропустил его без пререканий. Последние дни в аббатство постоянно сновали то рыцари, то грузы от рыцарей, то гонцы от рыцарей. Пару раз привратник получил подзатыльников от аббата и пару раз от гостей.

— Как там у вас? — спросил Фредерик Симона.

— Вот, — Симон открыл сундук, — За сегодня пока сорок пять из семидесяти трех. Пьетро не даст соврать. Было семьдесят пять, два расколдовали в Тортоне. Можете забирать.

На дне сундука беспорядочно лежали золотые кирпичики, сплющенные кирпичики, рубленые кирпичики. Общим объемом где-то полведра, может чуть больше.

— Было сто, — сказал Фредерик.

— Из них двадцать пять — чистый свинец. Для маскировки. А семьдесят пять — золото, заколдованное в свинец.

— Как ты их отличаешь?

— Сбрызгиваю святой водой.

Симон мог бы уже и не врать про колдовство. Сейчас Фредерик бы его не убил, если бы узнал, что слитки «свинца» это просто слитки золота, залитые оловом в формах для мерных слитков свинца. Просто не хотелось признаваться, что обманул в Тортоне.

Фредерик взял сундук за ручку, присел, попытался оторвать край от земли и приподнял едва на ладонь.

— Тяжелое. Никогда не привыкну, какое оно тяжелое. Это ведь не все?

— Сорок пять, — повторил Симон, — Осталось еще двадцать восемь. Сегодня будем лить, пока стоим на ногах, и точно все не успеем. Завтра надо в первую очередь показать отцу Августину фейерверки, а потом закончим.

— Не будь я повар, спина бы отвалилась, — сказал Пьетро, — И так еле терплю.

— Завтра турнир, — задумчиво сказал Фредерик, — Допустим, увезти я все смогу, если возьму твоего мула. Ты ведь ехал всю дорогу с мешками при седле. Распихаем равномерно, разбавим какими-нибудь твоими одежками, чтобы мешки не выглядели подозрительно тяжелыми и пустыми.

— Сделаем, — кивнул Пьетро.

— Но завтра турнир, и я там должен быть. Кто будет охранять золото, которое я увезу, если Пьетро нужен здесь, чтобы закончить с отливкой и помочь с фейерверками?

— У Вас разве назначены поединки? — спросил Пьетро.

— Нет. Но у дяди Максимилиана — да. Если он жив, он обязательно сразится с Маккинли. Я даже не знаю, где дядя. Довез он свое золото или не довез.

— Кстати, мы здесь встретили Тодта и Мятого, — сказал Симон, — И Книжника.

— Где? Они в Турине? — удивился Фредерик.

— Они не просто в Турине, а прямо здесь, в аббатстве. Я не стал расспрашивать, мне и не положено это знать, но Тодт сказал, что приехал с обозом из Монцы. Стоит ожидать, что мессир Максимилиан свою миссию выполнил.

— А Книжник? Да, он же уехал с Устином и Сансеверино. Что он здесь делает?

— О, мессир. Аббатство ставит мистерию про Рождество в Московии не просто так, а потому что в свите Галеаццо Сансеверино приехал рыцарь оттуда. Не посол, а с частным визитом. Ваш Книжник у него переводчиком. Мессир Юстиниан рассказывает монахам про Московию.

Фредерик ощутимо обрадовался. Ничего не сказал, но как будто просиял, и в темной кузне стало светлее.

— Я сейчас поговорю с Тодтом, — сказал он.

— Тодт, кстати, не знает, что мы с Вами в Турин вместе приехали, — сказал Симон, — Я ему не говорил.

— Пусть не знает. Я не обязан ему что-то объяснять.

Фредерик собрался идти, но Пьетро его остановил.

— Мессир Федериго, что с грузом решим? Как передавать, где хранить?

— О, дьявол! Чуть не забыл. Сегодня я ничего не заберу, и завтра тоже. Мы с Карминой это обсуждали. Она сказала, что я не смогу полноценно вести переговоры, если у меня в голове будет крутиться мысль, что груз лежит на постоялом дворе без охраны. У меня только один надежный друг, и это ты, Пьетро. Поэтому я не могу забирать отсюда груз по частям. Ты, дорогой мой шурин, остаешься при грузе до полной готовности и не выпускаешь его из виду. Потом мы вместе его увезем.

— Мои двести дукатов, — напомнил Симон, — Моя невеста и моя свадьба.

— Когда заберем груз. Не раньше.

— Это когда?

— Чтобы не вызывать подозрений, я не буду ездить сюда лишний раз. Завтра к вечеру будет готово?

— Да.

— Если говорить о подозрениях, — сказал Пьетро, — То лучше увозить не во вьюках, а на телеге. Мы много всего выгрузили, и никто не удивится, если мы много разного погрузим, когда будем уезжать. И лучше уезжать, когда здесь не будет такой суеты, как последние дни.

— Это когда?

— Послезавтра будет мистерия, к которой все так готовятся. Все монахи пойдут туда, останется, может быть, несколько человек. Провинившихся, старых, больных или по жребию. Чтобы присмотреть за хозяйством и отпугнуть случайных воришек.

— Ты остаешься.

— Да, я тоже остаюсь. Симон пусть договорится, чтобы в ворота пропустили нашу телегу. Я ее нагружу без лишних глаз и буду ждать вас с Симоном из города. Симон передаст кузню кузнецу, покажем, что ничего не пропало, и мы с ним сразу уедем.

— В ночь? Не подозрительно?

— Нет, — вступил Симон, — Мне нравится. Я сегодня проболтаюсь, что ко мне приедет невеста. Вы после мистерии приедете с Маринеллой, все увидят, что я не обманываю. А я скажу монахам, что мы поженимся, и я всех приглашаю на свадьбу.

— Когда планируешь свадьбу?

— Маринелла очень страдает. Она, с одной стороны, хочет настоящую свадьбу со всеми родственниками, всеми друзьями и всеми ритуалами. С другой стороны, она боится, что со мной что-то случится, а она останется как дура не замужем и с ребенком. Я готов уже обвенчаться хоть прямо сразу. Вот она за мной приедет, и прямо здесь в аббатстве.