Охота на медведя - Катериничев Петр Владимирович

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89

Девушку он не увидел — почувствовал. Она подошла сзади, обняла, прильнула, зашетала:

— Только, пожалуйста, не прогоняйте меня.

Олег повернулся и увидел перед собой ее лицо и глаза — глубокие, влажные, цвета темного янтаря... Ее руки ласкали его плечи, потом скользнули вниз, но взгляда она не отводила... Олег почувствовал, как горячей волной разом затопило голову, и ее полураскрытые губы казались единственным источником для утоления его жажды...

...Мир исчез. Исчезли люди, машины, леса, города, страны... Остались только гибкие нагие тела, наполненные страстью и силой и жаждущие поделиться этим друг с другом... Девушка была раскованна и искренна в своей неутолимой нежности, мужчина был раскован и силен в своей неутомимой жажде... И только когда глубокая ночь опустилась на громадный, никогда не засыпающий город, они тоже замерли в неге покоя и умиротворения...

— ...Только не говори ничего, пожалуйста... Никаких слов... Молчи. — На глазах девушки показались слезы, она шептала едва слышно и не могла остановиться... — Молчи... Слова могут лишь все испортить. Потому что... я не знаю, какое твое слово вдруг отзовется болью в моем прошлом... Ведь ушедшее мы носим с собой всегда. И за словом мгновенно побежит другое, третье, и все они станут ложью... И ты будешь уже не ты... Слова не важны. Не говори ничего.

Молчи. Музыка тоже способна говорить, она будит ушедшее и несбывшееся и оттого — еще более дорогое... А я хочу иметь сейчас, хочу иметь на совести что-то, нет, не то, за что будет стыдно или горько... Хочу, чтобы было красиво... Красота — это ведь только миг, и мы не умеем сберечь даже его... Успеется...

Потом... А вот ничего не успеется, и может не быть никакого «потом», а люди живут так, словно будут всегда... А всем ведь нужно так немного и так много — чтобы было красиво... Это и есть гармония... Гармония любви и красоты — самая редкая редкость на этой земле, и она мимолетна... Мир не терпит отличия от себя, строгого и серого... И потому — страшно. Сейчас мы с тобой словно в вагоне поезда, застывшего на крохотной станции; там, за окном, мечутся какие-то тени... И любой пустяк может разрушить наш хрупкий мир... И еще... Когда становится вот так хорошо, и ты понимаешь, что это счастье, и очень боишься это потерять и потому... спешишь избавиться от него. — На глазах у девушки показались слезы.

— Такая невыносимая легкость бытия... Мы ведь не забудем ничего, даже если пройдет тысяча лет? Правда?

— Правда.

А потом они долго лежали на разложенном диване, накрытом простыней; летняя ночь выдалась душной; Олег курил; залетающий ветерок едва-едва перебирал пласты табачного дыма, закручивая их причудливой спиралью, словно свивая плащи невидимым теням...

— Ты только не думай ничего такого... — нарушила молчание Аня. — Я наговорила какой-то ерунды... Забудь... Я была не в себе.

— А может быть, наоборот?

— Может. И — что это меняет? Так уж получилось, что я попала в твой офис как бы от Борзова... вместе с остальной «мебелью». Но я не от Борзова. Я из агентства. Мне позвонили оттуда и сказали, что нужна секретарь-референт. И я приехала.

— Ты где-то работала раньше?

— Конечно.

— Тебя уволили?

— Нет. Конторка, где я служила, разорилась. Вернее, она изначально была «поплавком». Но работать я умею. И ваши «мадридские тайны» мне ни к чему, ты не беспокойся. Как и о том, что... придет рассвет, и все станет по-прежнему. Ты — босс, я — твой секретарь. И мы перейдем на «вы».

— С каждым рассветом все становится иным.

— Как и с каждой ночью. Просто — ты мне понравился. И еще — мне вдруг стало жалко тебя.

— Я вызываю жалость? — спросил Олег.

— Скорее — восхищение. Я провела рядом с тобой всего один день и почти влюбилась.

— Почти?

— Почти. — Аня помолчала, попросила:

— Прикури мне сигарету, пожалуйста.

Олег чиркнул колесиком зажигалки, передал ей сигарету.

— А если совсем правду, то мне стало жалко себя. Подумалось: «Надо же, такой мужчина, и опять не для меня...» Вот я и пришла. Мне было очень хорошо с тобой. — Она помолчала, добавила:

— Значит, я в тебе не ошиблась.

— Уверена?

— Нет. Ночью все другое. Просто... я услышала шум душа... и поняла... Даже не знаю, как объяснить... Когда люди нагие — они никого и ничто не представляют, они такие, какие есть, И мне захотелось естественности и простоты... Ну да: мне стало жалко и тебя, и себя, и весь наш несуразный мир.

— Мир несуразен?

— Мир людей? Абсолютно. Да ты и сам это знаешь. Ты... ты не походишь на бесчувственную куклу, интересующуюся только деньгами.

— Меня интересует мое дело.

— Это другое. — Девушка вздохнула. — Моя беда в том, что уже пять лет я работаю мебелью. Даже когда меня домогались не в меру ретивые боссы, то тоже как до мебели: унять разыгравшееся после спиртного вожделение. Это было противно.

— Ты разочарована жизнью?

— Нет. Я разочарована той жизнью, что у меня есть. Ты вот ушел в душ, а я вдруг подумала: хватит комплексовать! И разделась, и пришла к тебе... А теперь... То, что с нами было, было замечательно, и никто никогда у нас этого не отнимет. Ни у тебя, ни у меня.

Девушка встала. Ее тело в полутьме словно светилось — тепло, янтарно...

— А сейчас я уйду. Устроюсь до утра в холле. Тебе нужно выспаться.

— Подожди...

— Зачем? Не нужно утренних неловкостей. Я должна тебе готовить кофе, а не ты мне его подавать в постель. Завтра я приготовлю тебе кофе. Горячий и очень крепкий.

Он помедлила у двери, крутнулась, став на носочки:

— Я красивая?

— Да. Очень.

Она улыбнулась:

— Спи. Тем более... Какой бы бесконечной ни казалась ночь, солнце обязательно взойдет. На востоке. И утро может оказаться совсем не таким, каким мы его ждем.

Глава 39

В семь, свежий после душа, Олег уже сидел за рабочим столом. Через минуту дверь открылась, вошла Аня с подносом, на котором стояли кофейник, чашка, молочник и сахарница.

Аромат от только что приготовленного кофе был божествен, а девушка... Аня была одета в строгий костюм, роскошные волосы уложены безукоризненно, словно на античной камее. Она оставалась по-прежнему красива, но той совершенной, несколько отчужденной красотой, которой можно лишь любоваться, но не владеть.

— Ваш кофе, Олег Федорович.

— Спасибо, Аня.

Девушка вышла. Олег налил кофе в чашку, размешал ложку сахара, пригубил.

Бодрящая горечь напитка смешалась с другой горечью... Словно с наступлением утра, и Аня, и он сам вынужденно возвратились из жизни настоящей в мнимую, кукольную, и сами нарядились арлекинами, чтобы другие куклы не смогли заподозрить в нихживых.

— Олег Федорович... — услышал он по селектору.

— Да, Аня?

— Я могу зайти?

— Да. Девушка появилась через секунду, плотно прикрыв за собой дверь.

— Что-то случилось?

— К вам посетитель.

Олег посмотрел на часы: было лишь четверть восьмого.

— Контора начинает работать с девяти, — отрезал Олег.

— Я пыталась растолковать ему это, но он настойчив. Я бы не стала вас беспокоить, но... он сказал, что дело у него конфиденциальное.

— Других здесь не бывает. В чем срочность?

— Он пояснил лишь самую суть. Это касается... ваших родителей. Вернее... обстоятельств гибели... вашего отца.

Кровь мгновенно прилила к лицу, Олег зажал между губ сигарету, прикурил.

— Извините, Олег Федорович, я не должна была...

— Прекратите, Аня. — Олег поперхнулся дымом, прокашлялся, сделал глоток из чашки. — Вы уже дали команду охране пропустить его в офис?

— Да. Я хотела увидеть его.

— Ваше мнение?

— Он не врет. Он действительно что-то знает. И — очень нервничает. Очень.

Я бы даже сказала, он чего-то боится. Отчаянно.

Гринев в несколько затяжек спалил сигарету почти до фильтра, произнес:

— Пригласите его.

— Да. Еще кофе?

— Нет. Чай. Очень крепкий. Вы говорите, Аня, этот мужчина взволнован?

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89