Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
— Да.
— А почему вернулись?
— Тачка сломалась.
— А?
— Отъехал двадцать минут, — сказал Сазан, — смотрю, она не тянет. Доехал до станции и вернулся обратно.
— У вас сотовый телефон с собой, Валерий Игоревич, был?
— Да.
— И почему вы им не воспользовались?
— Он не работал. Тут близ аэродрома всегда эфир не клеится.
— А почему вы не поймали попутку?
— А если бы вы ехали в Москву, вы бы взяли меня попутчиком? — с издевкой спросил Сазан.
Прокурор внимательно оглядел короткую стрижку Нестеренко и лежавший на столе «макар». Даже после купанья в болоте было видно, что костюм на бандите дорогой и модный, но что-то в осанке свернувшегося в кресле человека, в едва приметном развороте плеч было такое, отчего очень, не хотелось брать его попутчиком в машину.
— Где вы оставили машину?
— Станция Боярово.
— А какая машина?
— «Мерседес». Пятисотый.
— А я думал, «Запорожец», — сказал прокурор.
— Почему «Запорожец»? — искренне удивился Сазан.
— Потому что «мерсы» не ломаются.
— Этот сломался.
— Итак, вы вернулись электричкой обратно. Что вы делали дальше?
— Мне ребята сказали, что Глуза хотел со мной поговорить. Я пошел в кабинет Глузы. Глузы не было, он был на поле. Я пошел на поле.
— А дальше?
— Там на поле стоянка для служебных автомашин. Глуза, наверное, поговорил с этим гостем, а потом пошел к своей машине. Там его и поджидали.
— А кто был другой убитый, рядом с Глузой? — спросил прокурор.
Откуда я знаю? — удивился Сазан.
— Валерий Игоревич! — начал Миша Ивкин. Прокурор повернулся к нему. — Что такое?
Миша смотрел во все глаза на Нестеренко, и Нестеренко тоже смотрел на Мишу, невозмутимо, как египетский сфинкс.
— Я… это… я знаю, кто этот второй, — сказал Миша. — Это Петр Воронков, из Службы транспортного контроля. Он старый друг отца.
— И что Воронков делал в Рыкове в одиннадцать вечера?
— Это не к нам с Мишей вопрос, а? — сказал Нестеренко.
— А за что, по-вашему, Валерий Игоревич, могли убить Глузу? — спросил прокурор. Нестеренко развел руками.
— Без понятия. И встал.
— Господа, — сказал он, — полпервого ночи. Вам не кажется, что наш рабочий день уже кончен?
Прокурор со свитой вымелись из кабинета, и в нем остались Миша Ивкин да Муха.
— Почему вы не сказали им, что приехали из-за Воронкова? — спросил Миша.
— Нам менты не кенты.
— А откуда Воронков здесь взялся?
— С дачи. Точнее, с дачного товарищества «Авиастроитель». Пятнадцать километров по Снежинскому направлению.
— И зачем он приехал?
— Вот то-то и оно, — улыбнулся Сазан. — Что такого случилось с Петром Алексеевичем Воронковым в дачном поселке «Авиастроитель», где он живет через улицу с господином Васючицем, что Воронков испугался до состояния промокашки и бросился меня искать? Потому что это произошло на даче, а не на работе — он бы мне с работы иначе позвонил.
— Может, он о чем-то догадался? — предположил Муха.
— Интересное дело, о чем он догадался, а? — спросил Сазан. — Вот я тут, в вашем аэропорту, сижу три дня, и мне уже все до донышка известно:
И о том, что «Петра-АВИА» хочет загрести заправку, и о претензиях харьковских авиаремонтников, и о том, что Васючиц поругался с Ивкиным… О чем же таком этот Воронков догадался, что его стоило за это мочить с великой поспешностью, не разбирая, кто подвернется рядом?
— А может, это действительно Глузу мочили? — неуверенно спросил Муха.
Сазан не отвечал. Он потянулся к телефону на столе, потом передумал, вытащил из кармашка мобильник и набрал номер:
— Саш, ты еще не спишь?
— Нет, — послышался голос Шакурова из трубки, — я не сплю. Я дыры в своем балансе считаю. От благотворительных кредитов.
Судя по музыке и едва слышному звону тарелок, Шакуров считал дыры в балансе на ресторанной салфетке.
— Слышь, Саш, ты можешь мне откуда-нибудь достать частный самолет? Шакуров удивился.
— А зачем тебе?
— С девочками хочу слетать к Черному морю.
— А куда именно?
— Не куда, а через что, — поправил Сазан, — через аэропорт Еремеевка.
Сазан спрятал телефон в кармашек. Муха все так же сидел в кресле, выжидательно уставясь на босса.
— Возьми завтра человечка поприличней, — сказал Сазан, — лучше всего с девочкой, и пусть они оба съездят в «Авиастроитель» и порасспрашивают, не сдаст ли кто женатой паре дачку. Хоть поймут, чего там Воронков увидеть мог.
Муха кивнул.
— Чует мое сердце, — сказал Сазан, — что ничего наш Воронков сообразить в уме не мог, по причине полного отсутствия соображалки. Потому что коэффициент интеллекта у покойника был, прости меня, Господи, не выше, чем у вырезки в магазине. А стало быть, это было не озарение — а элементарная случайная встреча. Увидал наш Воронков кого-то. И увидел, скорее всего, на даче Васючица. И встреча эта так сильно его впечатлила, что он бросился разыскивать — заметим, не Ивкина и не ментовку даже, а меня.
— И что же он мог увидеть?
— Настоящих хозяев «Петра-АВИА», — сказал Сазан.
А на следующее утро, пожаловав в Рыкове, Сазан услышал, что его разыскивает прокурор города.
Приглашение прокурора было крайне вежливым:
«Если господин Нестеренко сочтет возможным, будем рады его видеть в три часа дня», — просто, можно сказать, приглашение не на допрос, а на чашку чая. Эта-то вежливость Сазану и не понравилась.
Около половины четвертого серебристый «мере», видимо, починенный за ночь, высадил Нестеренко Валерия Игоревича, заместителя директора «Рыко-во-АВИА» у двухэтажного особнячка, выделенного под районную прокуратуру.
Особнячок был деревянный, краска на его фасаде давно облупилась, и покосившиеся окошки с немым любопытством смотрели на иномарку. Вдоль асфальтовой дорожки стояли крашенные в синий цвет автомобильные шины. В шинах должна была расти всякая декоративная растительность, но растительность зачахла, и шины выглядели как деревянный ящик вместо мебели в квартире алкаша.
Сазан поднялся на второй этаж и вошел в дверь с облупленной табличкой: «С.К.Витятин».
Районный прокурор Витятин приветливо встал навстречу гостю.
