Если враг не сдается - Нестеров Михаил Петрович

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67

Артемов поймал себя на мысли, что сейчас сам больше походил на особиста далеких сороковых.

Отпустив майора, Артемов отметил время. Скорее всего в этот час личный состав учебного центра завтракает – за исключением тех, кто находится в наряде, на дежурстве и, собственно, двух разведгрупп; отряд сержанта Литвинова к этому часу уже вышел в рейд. Так что работа особиста, который наверняка возьмет себе в помощники коллегу из отдела, упрощалась: убрать на время дневального из роты, чтобы покопаться в двух тумбочках и забрать необходимое, для этого ни особого ума, ни большой хитрости, ни сноровки от майора не потребуется.

Да и времени тоже: майор-особист явился через двадцать минут, шурша полиэтиленовым пакетом.

В первую очередь он выложил на стол заклеенный конверт: получатель – Мельникова Зинаида Михайловна, отправитель, естественно, – Мельников Игорь Николаевич. Уже кое-что. Как раз вовремя дежурный по штабу лейтенант Выготский принес горячий чай; полковник уже успел плотно позавтракать: съел добрую порцию гуляша без гарнира, салат из свежих огурцов, пару вареных яиц и непременный хлеб с маслом. «Конверты нынче уже не те, что раньше», – спрятал усмешку Артемов. Подержав конверт над дымящейся чашкой, полковник ловко распечатал его; видимо, не впервой ему читать чужие письма, угадал Тимашев, сам страдающий недугом профессионального любопытства.

«Дорогая мама!..» – читал полковник, краем глаза наблюдая за манипуляциями майора; тот выложил на стол старомодную записную книжку с дерматиновой, изрядно потрепанной коричневой обложкой. «Если мне не изменяет память, – попытался угадать Артемов, – страницы в ней, как в школьной тетради по арифметике: в клеточку».

Да, записная книжка была старой: рисунок на обложке едва просматривался, углы разлохмачены и скруглены. На ней не хватает – пришла полковнику неожиданная мысль – резинки, которая не давала бы страницам открываться. Сейчас такие вещи ушли в прошлое. Хотя нет, сейчас пачки с деньгами перетягивают резинками. Все новое – хорошо забытое старое. Как и в письме Игоря к матери: «…у меня все по-старому». Вот старшему сержанту Мельникову Артемов бы не сказал: не мельчи – как комбату Свидину. Почерк у Игоря был по-деловому размашистым, на строчке не больше четырех-пяти слов. Писал он не на линованной бумаге, тем не менее строки были ровные, действительно как по линейке.

Полковник мало знал об авторе этого обычного солдатского письма, но кое-что почерпнул в беседе с начштаба учебного центра. Например, то, что Игорь за десять лет сменил четыре школы, а значит – массу друзей. Означает ли это, что он впоследствии мог разбрасываться друзьями или пренебрегать дружбой? Черт его знает.

Артемов ни разу не видел Игоря Мельникова, но каждая строчка в письме матери все же говорила о его воспитании. Доля интеллигентности, заключил полковник, – от матери, которая всю свою скитальческую жизнь жены офицера работала в библиотеках – войсковых, школьных, поселковых, городских. Смелость и дерзость (факт установленный) достались от отца. А вот чего не мог знать Артемов, так это нелюбовь Миротворца к бардовским песням, ему нравились в них просто тексты, они, без музыки, звучали и читались с иным смыслом.

«…Погода пока не балует, – продолжал читать полковник. – Правда, в субботу, 5 апреля, день выдался ясным и солнечным – по-настоящему первый весенний день».

Нет, ничего. Обычное, рядовое письмо… старшего сержанта и сына генерала.

– Это что? – Артемов глазами указал на две стопки вещей.

– Это добро Мельникова, а это – Литвинова, – пояснил особист, разложивший на столе оперативника незамысловатый пасьянс, и коснулся каждой стопки.

– Спасибо, можете идти, – отпустил Артемов майора Тимашева.

В первую очередь он решил пролистать записную книжку, которая бросилась ему в глаза. «Не удивлюсь, если обнаружу цену копеек этак в 15 – 20. И дату изготовления – допустим, 1976 год. Интересно, где Мельников достал такую?»

Полковник потянулся к ней, однако… Однако взял письмо, лежащее сверху стопки, адресованное Игорю Мельникову. Писал друг, точнее – друган: «Привет, Игорек! Пишет тебе друган Юрок…» Друган Юрок подробно описывал вечеринку у какой-то Ленки, в конце которой «все перепились». «… Лехе сбили очки, а меня бросили мордой в «селедку под шубой»… Короче, этот Юрок завалил трех стокилограммовых шкафов, которые нежданно-негаданно приперлись к Ленке. А ведь врет друган, подумал Артемов, складывая листы в конверт. Просто завидует спецназовцу Игорю Мельникову, потому-то и создал свой виртуально-гражданский фронт, где он, конечно же, беспощадно лидировал.

Теперь очередь за записной книжкой.

С первых же строк Артемов понял, что это – дневник, начатый в 1995 году, принадлежит он не Игорю Мельникову по нескольким признакам. Во-первых, почерк не его: убористый, если не сказать «сжатый». Во-вторых, в 1995 году Мельников учился в школе, а автор дневника, судя по записям, находился под Грозным.

«…января 1995 г. 5.00. Начали движение. Дорога тяжелая, – писал неизвестный автор, – наши БТРы охранения еле прут. Но связь в колонне хорошая: я слышу генерала Горбунова, он слышит меня и проводника в голове колонны… 16.00. Вышли в город и сосредоточились в парке им. Ленина. Горбунов по рации уточнил обстановку… 22.00. Убит командир батальона ВДВ, офицер и журналист в районе рынка. Генерал придерживает мою разведгруппу – причин не знаю. Но мои парни готовы к ночному рейду…»

Артемов перевернул три или четыре страницы.

«…в 2.10 попали в засаду. Потеряли 6 человек убитыми, много раненых, еле вырвались. Но сумели отбить у дудаевцев мотострелка – одного из восемнадцати, попавших в плен в результате вчерашней атаки, которая была подготовлена наспех, бездарно, без разведданных; ей, слава богу, предшествовал артобстрел… Фактически мотострелковую роту бросили в бесшабашный прорыв… Не забуду литого чугунного забора вокруг школы: на его пики были насажены отрубленные головы наших солдат… Из здания школы раздавались крики… Чувствовал, как на голове волосы встают дыбом.

Твари! Чеченские выродки и русские генералы. Твари! Выродки! Всех под одну гребенку!.. Я не мог связаться со своим начальством. Рация Горбунова что-то перхала, ничего не разобрать. И меня генерал не слышал. Я прорвался к ставке генерала армии Г. «Товарищ генерал, разрешите! Я проведу, дорогу покажу». – «Нет!» – «Товарищ генерал, там наших режут!» Услышав о пленниках, генерал Г. пустился нервно и не к месту длинно объяснять, что наших солдат не готовили к тому, что их ждет в плену. Мол, понадеялись на русское авось. «Товарищ генерал, ведь там наших!..» – «Нет, я сказал!» – «Наших, мать вашу генеральскую, режут!»

Бесполезно…

Рядом со мной стоял механик-водитель, молодой, лет девятнадцати парнишка. Лицо прокопченное, по щекам, оставляя полосы, текут слезы. «Размазня! – рявкнул генерал. – Кругом! Марш отсюда!» И – ко мне: «Ваша фамилия!» Я послал его в жопу… Собрал ребят. Ну что, попробуем, спрашиваю. Связи по-прежнему нет – можно будет отбрехаться. Через час снова вышли к школе, еще час ушел на разведку. Потом оказалось, что дудаевцы школу оставили. Б…! Лучше б я не заходил туда… Почти не помню, как мы вывозили на БТРах обезглавленные трупы солдат…»

Артемов, тяжело вздохнув, открыл дневник в середине, где спаренные листы выпадали и были истрепаны сильней остальных.

9 января 1996 года. Кизляр. Вооруженное нападение на военный аэродром, блокирование воинских частей внутренних войск, городская больница и роддом. «Я получил приказ и уже к исходу дня был со своими бойцами на южной окраине Кизляра… Отряд Радуева – свыше 300 штыков – попытался захватить аэродром и военный городок…»

Ну, картина эта известная, хотя и безрадостная, нахмурился и чуть сдвинул брови Артемов. Дневник этот, судя по всему, боевого офицера. Может, в конце удастся узнать его имя.

Полковник открыл последнюю страницу. На ней все те же ровные строки, написанные все тем же убористым почерком, – но до чего же знакомые слова…

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67