На линии огня - Тамоников Александр Александрович

Комбат наклонился к Черникову:

— У тебя, Саша, непорядок с головой? Обострение последствий контузии, или ты серьезно решил поиграть с огнем?

— Я плохо понимаю вас, Сергей Борисович.

— Вот как? Плохо? Ну да, ты же у нас ослеплен любовью… Оттого и не можешь адекватно расценивать сложившуюся обстановку.

— Да какую обстановку?! У вас есть ко мне претензии по службе?

— Хватит, Черников! — повысил голос Черников. — Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.

— И чем — а главное, кому — мешают мои отношения с чешкой?

— Нет, ты явно не в себе. Не понимаешь, чем это может обернуться для тебя, да и для нее тоже?

— Я все понимаю, товарищ подполковник, но не вижу смысла продолжать разговор на эту тему. Отношения со Златой — это мои дела, и только мои. Моя личная жизнь, которую нам всем гарантирует Конституция. И неважно где — в Союзе или за его рубежами.

Злобин поднялся:

— Значит, так: во исполнение приказа командующего группой войск, я запрещаю тебе связь с этой женщиной. Понятно?

— Мне все понятно. Разрешите идти?

Комбат присел на прежнее место:

— Да погоди ты! Успеешь уйти. Ты мне скажи, у тебя с этой Златой серьезно?

— Да.

— И что ты планируешь дальше — в части, касающейся этих отношений?

— Я планирую связать с ней судьбу.

— Жениться что ли?

— Почему бы и нет?

— Еще лучше… В Союзе баб мало? Или тут, чтобы расслабиться, женщину найти не можешь?

— Я же сказал, Сергей Борисович, что люблю Злату. И никто, кроме нее, мне не нужен.

Комбат вздохнул:

— Вот ведь напасть! Ну ладно, влюбился бы в нашу, пусть замужнюю. Скандал, конечно, разборки, но ничего — с нашей вопрос решили бы. А ты втюрился в чешку! Нарочно не придумаешь…

Черников взглянул на комбата:

— А что, собственно, такого произошло, товарищ подполковник? Нарушил приказ — накажите.

— Накажут, Саша! И боюсь, очень строго накажут. Так, что мало не покажется. Поэтому свернул бы ты свои отношения с этой чешкой. Развлекся — и хватит. И тогда все пошло бы по-прежнему. Ну что, разве в винарне шлюх мало? Да полно, и на любой вкус! Снимай любую.

— А разве это не запрещено?

— Запрещено, но на это еще можно закрыть глаза — что, впрочем, и делается. Но серьезные отношения советского офицера с гражданкой иностранного государства — это, понимаешь ли, чревато серьезными последствиями…

На этот раз поднялся Черников:

— В общем так, товарищ подполковник! От Златы я не откажусь. Можете принимать любые меры, но мы с ней будем вместе, несмотря ни на что.

— Да? Вот это ты уже особисту объяснять будешь. Он в 9.00 ждет тебя в своем кабинете. Эх, Саня, Саня, не будь дураком! Ты заслуженный офицер, орденоносец, у тебя впереди прекрасная карьера, ну скажи, на хрена все портить из-за какой-то чешки? Тебе не о ней думать надо, а об Академии после Чехии. А до этого получить должность начальника службы дивизии, чтобы потом сразу на звание полковника выйти. А дальше и до генерала можно дослужиться. У тебя для этого все данные есть, а ты? Уперся бараном: люблю чешку, и все! Да таких, как эта Злата, у тебя еще с десяток, если не больше, будет. Не губи себя, Саня!

— Не поняли мы друг друга, Сергей Борисович. Точнее, вы не захотели понять меня. Сожалею. Разрешите идти?

— Иди! На развод можешь не выходить, следуй прямиком в штаб полка. Агранов назначил встречу с тобой на 9.00, сам же придет раньше. Так что двигай прямо к нему. Может, он тебе мозги вправит. По крайней мере, очень на это надеюсь.

Черников, козырнув, вышел из кабинета. На плацу стоял замполит батальона капитан Елисеев. Поздоровался, спросил:

— Как дела, Александр Владимирович?

— Лучше всех, Михаил Дмитриевич.

— Да! А я слышал, у вас какие-то проблемы на личном фронте образовались…

— Да что вы? Не слушайте сплетен, у меня все прекрасно.

— Рад за вас!

— Благодарю! Извините, мне надо в полк.

— Пожалуйста, не смею задерживать.

— Мне придется пропустить политзанятия.

— Я в курсе. Позже наверстаете упущенное самоподготовкой!

— Было бы что наверстывать.

— А вот это вы зря, товарищ капитан. Политзанятия — основа поддержания на должном уровне морально-боевого духа наших подчиненных.

— В Афганистане я как-то этого не замечал…

— Здесь, не Афганистан, Александр Дмитриевич.

— Это точно!

Развернувшись, Черников пошел к штабу полка. Узнал у оперативного дежурного, что капитан Агранов еще не появлялся, присел на скамью в курилке и задумался. Ну, вот и началось. Этого следовало ожидать. Вопрос — чем все закончится? Что предпримет командование и особенно особисты с политорганами? Ну то, что будут прессовать, понятно. Уму-разуму учить. Так положено. Что произойдет позже — когда поймут, что прессинг не дал результата? Отправят в Союз? Хотя в Союз отправят по-любому, через два года по истечении срока службы в ЦГВ. Но дадут ли прослужить здесь эти два года? Если нет? Злату с собой не заберешь. Может, обратиться к послу СССР в Чехословакии с просьбой зарегистрировать брак со Златой? Какие у власти основания отказать в просьбе? Она, гражданка государства, входящего и в Совет экономической взаимопомощи, и в Варшавский Договор. Это не Франция, Западная Германия или Австрия. Это союзное, братское, как обозначают на всех плакатах, государство. Мы, как и в Афганистане, выполняем здесь миссию воинов-интернационалистов — помогаем чешским товарищам защищать достижения социализма от происков международного империализма. Почему не разрешить создать интернациональную семью? И посол — это не командующий, в смысле не военный. Он дипломат. А, значит и идиотничать не будет.

Так, это первый вариант. Второй: посол отказывает, спихивая проблему в штаб группы, капитана откомандировывают в Союз. Что тогда? Рапорт об увольнении? Не хотелось бы. Все же он офицер, и армия для него дом родной. Но и из родного дома часто уходят, если оставаться в нем больше нет никакой возможности. Мозги тоже покрушат и уволят. На гражданке он налаживает переписку со Златой. Она может приехать в Союз, чехам проще выехать из своей страны, чем советским людям из СССР по туристической путевке. Ее еще получить надо. Здесь же, как и по всей Европе, работают многочисленные турагентства. В Союзе оформить брак через посольство ЧССР в Москве. Насколько это реально, выяснится позже, но попытаться можно. Если все получится и Злата примет советское гражданство, можно попробовать восстановиться в армии. Здесь возникнут серьезные трудности, и больше по политической линии. Из КПСС его, понятно, перед увольнением выкинут. В партии восстановиться невозможно. Станут ли в министерстве рассматривать вопрос возвращения капитана запаса в строй, исключенного из «руководящей и направляющей»? Черт его знает. Может, и станут, учитывая опыт боевых действий и прежние заслуги. Но тогда надо сразу обосновать желание восстановиться в Вооруженных Силах стремлением возвращения в Афганистан. Это может сработать. Опытные офицеры там нужны. Ну, а после Афгана он будет чист как стеклышко. Так. Теперь третье: в армии не восстанавливают, в Афган не пускают, зарегистрировать брак не дают. Что делать в этом случае? Но это уже очень отдаленная перспектива. За это время многое может измениться. Кроме одного: со Златой его никто не разлучит.

Размышления Черникова прервал особист гарнизона, зашедший капитану за спину:

— О чем думаешь, Саша?

Черников вздрогнул от неожиданности:

— Черт, Агранов, где тебя научили бесшумно передвигаться?

— Там же, где и тебя! Так, я просил твоего комбата, чтобы он прислал тебя к 9.00, а сейчас 8.40. В батальоне заняться нечем?

— Злобин отправил ждать тебя здесь.

— Тогда милости прошу в мои апартаменты.

Офицеры прошли в штаб, в кабинет особиста. Там Агранов спросил Черникова:

— Ты говорил со Злобиным?

— Говорил.

— Не слишком с ним откровенничал?

— Я рассказал ему все об отношениях со Златой!

— Не умно. Но, в принципе, Злобин мужик с понятием, он подлянку не сделает! И все же напрасно ты открылся ему. Ну да ладно, что сделано, то сделано.