Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел

Чёрное расклешённое от шеи пальто до щиколоток с цветными отворотами и пушистым норковым воротником делало его похожим не то на какого-то средневекового герцога в траурной мантии, не то на зловещего персонажа «Звёздных войн», а то и на Германа Геринга из старой кинохроники. Не хватало только обрюзгшей морды — сам Лижко был молод и строен, — и маршальского жезла… На голове — пыжиковая шапка-пирожок, напоминающая боярскую тиару.

Вот для кого всё происходящее в последние два года было только на пользу: «поднялся» на волне «недовольства мувским центром»; благодаря своей полностью отмороженной позиции («перерезать всех мувских, война до победного конца, веками нас грабили!») и некоторому навыку в ораторском искусстве, вернее — в демагогии «на толпу», обзавёлся электоратом, пролез в Думу; там быстро оброс знакомствами; влез в какие-то сомнительные коммерческие сделки, от которых за версту несло рейдерством; и даже небеспочвенные обвинения его в «голубизне» от политических противников ему не вредили! Электорат рассуждал просто: пусть он там в любые отверстия совокупляется, лишь бы отражал чаяния. А «чаяния» он отражал, почему нет? Болтать, потрясать кулаками с трибуны и проклинать политических оппонентов — это же не в окопах под мувскими Градами лежать! А когда ситуация повернулась так, что «стало можно» обрасти ещё и вооружённой «дружиной» — тоже не упустил случая.

Правда вот «дружину» его повыбили бОльшей частью в прошлом бестолковом штурме, из-за чего он тут в том числе и припёрся поквитаться… Прошествовал с небольшой свитой холуёв прямо через центральный, уже настежь открытый, вход — и сразу на второй этаж, к пленнику.

— Ах ты ж падла! Падла-сука, мразь, сволочь недобитая!! — выкаркивая ругательства, он какое-то время сходу пинал связанного окровавленного пленника, путаясь в длинных полах пальто. Потом это ему наскучило, а вернее — утомился. Отдав одному из холуёв — ага, Паралетов, — узнал Влад, — свой головной убор, и, поправляя волосы затянутой в чёрную перчатку рукой, распорядился поднять пленника «и как-то привести его в вертикальное положение и в чувство — я перед его смертью хочу ему в открытые его глаза плюнуть!» Свита кинулась поднимать, особо старался один толстый; Паралетов же отступил к стене, с почтением держа обоими руками лижковскую шапку-пирожок как царскую корону…

— Давайте-ка расчёт!.. — начал было Влад; но «красавец в чёрном» только отмахнулся — ему только что пришла в голову замечательная идея:

— Да подожди ты!.. Отдам! Там ещё расписаться надо, и оговорить дальнейшее — видишь, я занят?? Идите вон пока — помогите ребятам; что там за хер с горы до сих пор стреляет сверху??

Влад угрюмо отступил — Лижко был в запале; ладно, какое-то время можно переждать… Что тот рассчитается — он не сомневался; приготовленные документы он видел своими глазами; да и задел на будущее был. Ладно, пусть поглумится, десять минут — полчаса можно и подождать. Видал он уже таких: трусливый в душе; крутой и злобный, когда ему казалось, что он полностью контролирует ситуацию. Калька с «негритянского босса» из какого-нибудь американского дешёвого боевичка; наверняка и цепуру золотую на шее носит… Ладно, переждём; сейчас давить себе дороже; распалённый, играющий перед своей кодлой в «крутого босса» Лижко ведь может и сделать что-нибудь такое, что и им во вред, и самому потом жалеть придётся. Главное — дело сделано. Конечно же, ни на какую «помощь ребятам» он не пошёл, остался здесь — ещё чего не хватало, под это мы не подписывались… На мансарде по-прежнему редко постукивали выстрелы.

Поднятый двумя холуями владелец коттеджа разлепил, наконец, веки и мутно уставился на оппонента. Замычал сквозь кляп.

Лижко хищно и радостно кивнул — и повязку со рта ему сняли, тряпку изо рта вытащили. Он обвис на руках его держащих охранников — то ли действительно был так серьёзно ранен и оглушён, то ли так подействовала «смена ролей»: ррраз — и вот ты уже ничего не контролируешь, и перед тобой ликующая рожа твоего заклятого врага! Или придурялся — это Влад тоже не исключал.

Не успел Лижко, выхаркивая ругательства, вновь пару раз врезать ему по и так разбитому лицу, как у самого толстого из приближённых засигналила рация. Выслушав, он почтительно обратился к патрону:

— Шеф… Там, в подвале ребята убежище вскрыли. Там эта… бабы и ребятишки. Сами открыли… Как?..

— Всех! — махнул рукой в чёрной перчатке Лижко, так что с руки полетели красные капли, — Всех!..

— Там эта… баба одна кричит, что она — знаменитая певица. Что она…

— Все-е-хх!! — перебив, чуть не завизжал человек в чёрном пальто; хватая одной рукой свою жертву за лицо:

— … помнишь?.. помнишь??? Ты тогда что говорил — «маргинал», мол, «без стыда и совести», «таким нельзя в политику»?? Гад! Гад!! Запрятался тут, в норе своей; думал, не достанут тебя?? Моего… моего Степана убил!!

Человек с рацией уже что-то нашептал в неё; и снизу, глухо, послышались автоматные очереди.

Связанный бывший депутат изменился в лице; теперь это была не полуобморочная маска только что очнувшегося, а лицо, полное ненависти.

Лижко захохотал:

— Вот так, вот так!! Ты смотри — ожил! Ты погоди — мы ещё туда вниз сходим, все вместе, да, и ты с нами; потопчемся на… на твоих домашних! Хочешь??

Депутат рванулся — но держали его крепко. Застонал.

— Да-да-да-да!.. «В морду» мне хочешь дать. Я правильно понял?? Развяжите его! — скомандовал он своим людям, и тут же, обернувшись, с некоторым беспокойством обратился к Владу:

— …обыскали его? Тщательно?..

— Нормально обыскали. — буркнул Влад. Ему не нравилась эта интермедия, в которой он был невольным зрителем, но приходилось терпеть, — Нет у него оружия.

— Ещё раз обыщите! — потребовал Лижко у своих охранников; и снова, к пленному: — Ну что?? Пойдём смотреть на покойников?? Сначала на твоих — потом моего Степана хоронить пойдём?? Знаешь — я решил! Я тебя с ним в одной могиле похороню! Только живого! Проводишь его!.. На тот свет, ага!

Искажённое ненавистью и страданием лицо депутата стало вдруг собранно-сосредоточенным. Он, поддерживаемый с двух сторон охранниками Лижко, растирал запястья.

— П-п-пойдём!

— Аааа, хочешь? Торопишься? А пойдём! Ударить меня хочешь, нет?? — Лижко аж приплясывал от возбуждения перед пленником.

«— Он ещё и мазохист, поди… — подумал Влад, наблюдая как процессия двинулась из комнаты в коридор, — Гремучая извращенская смесь: садо-мазохист в одном флаконе. С какой-только мразью не приходится общаться… Как-то, когда эти «ватажные» принципы задумывали, не предполагали столько грязи…»

Процессия двинулась по коридору к лестнице. Впереди шёл, протирая перчатки носовым платком и злорадно время от времени ощеряясь, оглядывался сам Лижко; за ним пара дюжих охранников почти волокла внезапно как бы потерявшего все силы пленного; за ними шествовал «помощник по специальным вопросам» Паралетов, толстый, и ещё двое бойцов. Следом, тяжело вздохнув, и махнув своим, чтоб не отставали, пошёл и Влад.

Собственно, поджидая своих парней, он и отстал; да и спешить было некуда; и потому сам момент он не видел: там, где коридор переходил вправо в площадку, откуда шли лестницы, ведущие на первый этаж и на мансарду, заслонённые спинами охраны, кто-то придушенно вскрикнул; что-то стукнуло, — и тут же ударили выстрелы. Один, второй, третий.

Мгновенно в руке Влада оказался пистолет; рядом вскинул автомат Андерс — но всё заслоняли спины мельтешащей охраны. Суетясь, они щёлкали сейчас предохранителями автоматов, заслоняя происходящее в конце коридора, но не стреляли. Что-то там происходило!

— Разошлись, бар-р-раны! — гаркнул Влад, падая на колено и готовясь стрелять. Андерс тут же дал короткую очередь поверх голов, в замкнутом пространстве выстрелы ударили оглушительно; и мельтешащая охрана Лижко, действительно как бараны под кнутом пастуха, шарахнулась в стороны, очищая директрису.

Зрелище было идиотски-неправильным: только что еле переставлявший ноги израненный и оглушённый бывший депутат теперь пятился к лестнице, прикрываясь Лижко, цепко держа его одной рукой за шиворот шикарного пальто, а другой рукой держал у уха уже своего пленника пистолет… А два охранника, которые его, собственно, и полунесли-полутащили, теперь лежали на полу.