Битва За Масть - Белов (Селидор) Александр Константинович

— А вот, смотри! Как «харлей-дэвидсон»! — неугомонный Белов все-таки вытащил из стройной линии маленькую коляску и, жужжа, лихо прокатил ее мимо жены.

— Саш, ну нам же не мотоцикл нужен. — Оля укоризненно посмотрела на него. Какой же все-таки Сашка несерьезный! А ведь правильно выбрать коляску — это очень важно. Очень.

— Вот эта ничего, по-моему. — Она, кажется, нашла удобную по форме и приятного цвета. Покатав ее взад-вперед, Оля убедилась — на ходу машина. — А, Саш? Как ты считаешь?

— Голубая? — возмутился Саша.

— Да не голубая она, а синяя! — Оля начинала сердиться.

— Голубая для моего сына?! — Сашка вопил на весь магазин. Хорошо, хоть нет никого. — Никогда! Вот, смотри какая. Серая!

— Серую не хочу. А вот эта… — Оля нашла еще. одну, тоже синюю, но потемнее.

Саша скептически оглядел ее выбор:

— Слишком простая.

— Ну, Саш, ну что, надо обязательно с бриллиантами? — так они сто лет будут выбирать!

— Мой сын на драндулете кататься не будет, — заносчиво заявил Белов, поддразнивая жену. Уж больно серьезно та относилась к покупке. Будто корову торговала. — А вот зеленая. Цвета хаки! Этот мир цвета ха-аки… — запел он из любимого «Наутилуса».

Звонок мобильного прервал песню. Саша слушал, что ему говорил Космос, и не верил. Не верил, не верил, не хотел верить! Фара… Не может быть… Фарик, брат… Как же так?

Мир вокруг перестал существовать. Саша быстрыми шагами пошел, почти побежал к выходу. Вслед ему неслись Олины слова:

— Не хочу цвета хаки… хаки… хаки… — Ее голос множился, расслаивался, как в дурном сне. Но это был не сон.

— Саш! — резкий окрик удивленной жены вернул его назад, в магазин.

— Какую ты хочешь? — Он подошел к Оле, стараясь не смотреть на нее. Ей-то уж совсем ни к чему знать о Фаре. Потом расскажет. Позже. Когда сам осознает эту нелепую смерть. Первую смерть близкого друга. Эх, Фара, Фара…

— Вот эту, синюю, — указала Оля.

Саша выдернул коляску из общего строя и взял Олю под руку, поторапливая:

— Поехали.

Хотя спешить, в общем-то, было некуда. Мертвые умеют ждать…

Бек с Левой, естественно, жрали. Вообще, как понял, наконец, Каверин, это был сущий идиотизм — устроить офис и, так сказать, штаб непосредственно при ресторане. Только идиот-обжора Бек мог до такого додуматься. Ну да ладно, может, не так долго ему жировать осталось. Будет и на Володиной улице праздник.

«Съездовскую» сумку с героином Каверин тащил в правой руке, металлический кейс с непотраченными баксами — в левой.

— Привет добрым людям. Приятного аппетита. Как ни зайду, вы все обедаете, — с некоторой издевкой проговорил Каверин.

— А люблю пожрать. — Бек даже не обратил внимания на Володину интонацию, отламывая хвост от огромного красного омара. Ошметки летели во все стороны. — Ну что там?

— А все. — Эти слова Каверин проговорил так, что даже толстокожий Бек почуял, что за ними стоит нечто очень серьезное. — Чужим на нашей земле ловить нечего, — усмехнулся Каверин.

Бек покосился на оба кейса, которые Каверин поставил на четвертый, пустой, стул.

— Деньги, дурь? — для проформы поинтересовался Лева, уже все поняв.

— Все. Все здесь. — Каверин был невероятно спокоен, наслаждаясь произведенным эффектом. Он умел ждать. И дождался. Теперь-то с ним все будут считаться. Не то, что раньше. — Дурь продать? — обратился он к Беку, игнорируя Леву. Вопрос, впрочем, прозвучал явно риторически.

— Продай, Володя… — Возможно, сегодня первый раз в жизни Бек посмотрел на этого бывшего мента с искренним интересом. Вытерев жирные губы салфеткой, он добавил: — А ты свой хлеб не зря ешь. Я доволен, — добавил он, отдуваясь как объевшийся котяра.

Каверин, словно пес, получивший долгожданную команду «можно», налил себе вина и оторвал солидный кусок лаваша. Одним махом опрокинув в себя содержимое бокала, он откусил лаваша. И, свысока поглядывая на своих «хозяев», принялся остервенело жевать.

XXXV

Чартерный рейс в Душанбе заказали через военных. Так что лететь надо было не из привычных аэропортов, а из Кубинки. Зато там была пустота, в смысле пассажиров. И молчаливые, ко всему привыкшие летчики и спецы, которые в свое время перевезли из Афгана тонны подобного груза. Груза, который какие-то армейские бюрократы назвали грузом №200.

Въехали прямо по бетонке к самому «борту», стоявшему под парами.

«Груз № 200» с телами Фархада, Далера и Касыма уже был готов к отправке. Цинковые гробы поместили в большие деревянные ящики и на специальном погрузчике доставили на взлетную полосу.

Белый дал команду открывать грузовой люк.

— Ну все, братья. Давай! — Саша, с окаменевшим, казалось, навсегда лицом, обнимался на прощание с друзьями.

— Саня, ты знаешь, — попробовал зайти издалека хитрый Пчела, — я никогда ни во что не лезу, но сейчас ты делаешь грубую ошибку!

— Иначе — война! — отрезал Белый. Все доводы «за» и «против» он продумал уже не трижды, а сто раз по трижды. И выходило одно и то же, как ни крути. — Первый, на кого бы я думал на их месте, — он посмотрел на друзей, — это Саша Белый.

Космос, словно мельница размахивая руками, хватался за последнюю соломинку здравого смысла, как сам его понимал:

— Саня, да пусть думают! Было бы с кем воевать, правда, Пчел? — апеллировал он к Вите, всегда отличавшемуся некоторой бесшабашностью и, уж точно, бесстрашием в вопросах «войны».

— Нам работать с ними надо, а не воевать, — продолжал объяснять им Белый. — Мы дорогу терять не можем. — Впрочем, все понимали, что это все не те доводы, которые заставили Белого принять такое решение: лететь в гордом и опасном одиночестве.

— Сань, нужно лететь вместе, — уже ни на что особо не надеясь, проговорил Фил.

— Нет, Фил, я полечу один. Иначе с этими людьми вопрос не решить.

— Одного тебя порвут! — Фил старался быть спокойно-убедительным, но получилось излишне эмоционально, почти с вызовом.

— Все! Базар закончен. — Белый поднялся на погрузчик, на крыше которого стояли деревянные ящики с гробами. — Вы пока тут разберитесь, откуда ноги растут, — не приказал, а попросил он.

За всех негромко, но уверенно ответил Фил:

— Братишка, мы их найдем.

— Погружай! — скомандовал Саша.

Через несколько минут самолет взмыл в небо и взял курс на юго-восток.

В Душанбе его встретили и, обыскав, усадили в машину. Молчаливые «басмачи» оставили ему и бумажник, и сотовый телефон. Только забрали четки Фархада. Оружия же у него с собой никакого не было. На кой оно было бы нужно при таком раскладе?

Была уже полная темнота, именно та, что бывает осенью только в Средней Азии, когда не видно буквально ни зги. Ехали они довольно долго, около сорока минут, забирая все выше, в горы.

Наконец остановились возле большого дома, вход которого был освещен парой фонарей и обвит виноградной лозой.

Сашу провели в большую комнату. И он не сразу увидел, что в глубине ее, на низком диване сидит человек с короткой седой бородой, одетый в таджикский халат и с повязкой на голове. Саша сразу понял, что это — Гафур, отец Фары. Саша кивнул ему и начал рассказывать свою историю. В какой-то неуловимый момент такой комок засвербил у него в горле, что он вынужден был замолчать, едва сдерживая подступившие слезы.

— Почему он замолчал? — куда-то в пространство вопросил старый Гафур.

Один из встречавших «басмачей» кивнул Белому и плеснул в пиалу немного зеленого чая. Саша краем глаза увидел это, но не стал брать в руки пиалу и продолжил. Уверенно и, насколько это было возможно, спокойно:

— Имея то, что я имею, — говорил он, глядя прямо перед собой, — я легко бы мог укрыться в любой стране мира и жить там мирно и спокойно хоть до ста лет. И никто никогда не нашел бы меня. Но я прилетел…

Старый Гафур едва заметно кивнул.

— Я мог бы сделать еще хуже, — чуть громче сказал Белый. — Я мог послать к вам своих людей, и они устроили бы мои дела, пролив при этом много крови…