— Я так думаю, Рейндж, что раз «Мерлон» подключился, то по Чечне есть и какие-то другие напряги. И еще я не врубился, что от вас всей этой ментовской и прокурорской мафии нужно?
Мокрушин наконец закончил сочинять «оперу». Поставил в конце доклада подпись, затем отдельно расписался на каждом листе.
— А ты поменьше думай, — посоветовал он. — Один только вред от этого! На фиг ты грузишь себя разной ерундой? Приказ «думайте!» нам с тобой никто не отдавал. Пока поступала только одна команда — «мочите!». И, насколько я знаю, никто ее на этот раз отменять не собирается.
— Но мозгами своими, заметь, именно своими, а не заимствованными, тоже шевелить иногда полезно.
Мокрушин бросил на приятеля вопросительный взгляд.
— Знаешь, Андрюша, в чем твоя главная проблема?
— Догадываюсь, что ты сейчас скажешь.
Мокрушин красноречиво постучал себя пальцем по лбу:
— Вот! Слишком умный! Ты парень мозговитый, как Эйнштейн какой-то. И через это вот, через твои чересчур умные мозги, у тебя происходят в жизни всякие-разные приключения. Ты их сам находишь на свою ж... Вот, к примеру, на дороге будет какая-нибудь дрянь лежать, так все глупые вроде меня спокойненько мимо пройдут и даже не обратят внимания на это дерьмо. А ты, конечно, остановишься и начнешь разглядывать, ковыряться в нем и думку думать: что такое? кто наложил здесь кучу? нет ли в том злого умысла?
— Ты тоже остановишься, — усмехнулся Бушмин. — И тоже будешь копать, пока не врубишься, что, как и почему!
— Ну так у тебя же и научился.
Дальнейшему обмену мнениями помешал голос, донесшийся из динамика включенной на прием портативной рации:
— Сделали то, о чем я вас просил? Добро, тогда я приглашаю вас на рюмку чая.
— Где состоится чаепитие? — поинтересовался Бушмин. — Что-нибудь прихватить с собой?
— Да, захватите свои «произведения». И кого-нибудь для сопровождения, человек пять-шесть. В модуль пройдете через «шлюз», я там вас буду ждать.
Приятели, озадаченные, переглянулись.
— Понял, Рейндж, до чего мы с тобой докатились? Уже на территорию родной базы не можем без охраны выйти!
* * *
Разведотдел, обслуживающий нужды Оперативного управления штаба ОГФС в Моздоке, состоит как бы из нескольких сегментов. Одной из составных частей, самой закрытой и секретной, является «подотдел специальных операций». Даже вход здесь отдельный — чтобы попасть туда, нужно еще пройти процедуру идентификации личности. Небольшое помещение, в которое попадаешь, миновав входную дверь, сотрудники назвали «шлюзом». Впрочем, предбанник этот — тут всегда находится охранник и имеется кое-какая следящая аппаратура — и в самом деле является шлюзовой камерой: ты как бы из одного мира попадаешь в другой, с иной атмосферой. Как, к примеру, космонавты или аквалангисты, работающие на больших глубинах.
Из прошлого негативного опыта, когда «теряли» целые спецподразделения, в том числе и приписанные к ГРУ, все же были извлечены уроки и сделаны надлежащие выводы. Благодаря таким спецам, как Шувалов. Именно он разработал особый механизм взаимодействия различных разведгрупп и штабных инстанций. Благодаря этому методу удается не только добывать разведданные, осуществлять диверсии в тылу противника и вести агентурную работу, но и тщательно секретить количественный состав и местонахождение спецгрупп, а также личности ключевых сотрудников.
К данному подотделу приписаны шесть операторов, работающих в три смены, и все они — сотрудники Главного разведуправления. Именно с этими людьми и приходилось общаться командиру РДГ «Терек» — с другими «разведотдельцами» Бушмину контачить практически не доводилось.
Шестеро бойцов ГРУ, сопроводивших своих командиров до самых дверей «шлюза», отправились обратно в казарму, а Бушмин с приятелем, пройдя процедуру «опознания», прошли к Шувалову — у Михалыча здесь имелся служебный кабинет.
Полковник сидел за столом и при свете настольной лампы напрягал по какому-то поводу свой ноутбук. Может, решив малость передохнуть, взялся расписать на пару с компьютером «пульку» в преферанс. Но скорее всего вслед за своими подчиненными сочинял в адрес высших сфер докладную записку.
Захлопнув крышку компьютера — как показалось, с треском, — Шувалов кивком указал на стулья.
— Накропали? Покажите, что получилось.
Бушмин передал начальнику тонкую папку, куда друзья сложили свои докладные записки. Шувалов почему-то не стал раскрывать папку — сунул ее в сейф, стоявший по левую руку от него.
Помассировав пальцами виски, Шувалов пробормотал:
— Прелюбопытнейшую историю вы раскопали, друзья мои...
Мокрушин, конечно, тут же покосился на приятеля:
— Я ж говорил — не надо «копать»! Теперь, вместо того чтобы под елочкой на Новый год сидеть, будем волками по чеченским горам бегать и выть на луну!
Для убедительности он опять постучал себя пальцем по лбу.
— Ну да, конечно, Бушмин во всем виноват. Это я один такой вредный, что палки в колеса здесь всем вставляю.
Андрей подумал, что Рейндж, в сущности, прав. Ведь это он приволок в Моздок «Горца» и Славянина, вместо того чтобы замочить их на месте. Белицкий — тоже его рук дело. Ему и впрямь везет на разные приключения...
Но, с другой стороны, в чем он виноват? Что значит — «не надо думать»? А если мысли сами в башку лезут? Всякие и разные. Вот сейчас, к примеру, про Ленку опять подумал. Как она там? На словах вроде все нормально, беременность пока протекает благополучно. Пишет: «Скучаю, Андрюшенька, жду тебя и люблю...» Надо позвонить домой, сказать, что задержится еще чуток по делам службы, но к Новому году, а то и раньше, непременно заключит родную женушку в свои объятия...
Хорошо еще, что додумался через знакомого оператора отослать Ленке видеоролик — все ж это лучше, чем звонок или письмо.
— С вами хочет переговорить один человек, — сказал Шувалов. — Представитель группы «Мерлон». Но вначале вы прослушаете кассету, которую мы отобрали у Белицкого.
Заметив вопросительный взгляд Мокрушина, он усмехнулся:
— Андрей в курсе, он тебе сам расскажет, откуда взялась эта запись.
