Рискованная игра - Воронин Андрей Николаевич

Очнувшись от минутной дремы, Юрий внезапно спросил себя, зачем и куда он едет. Он отдавал себе отчет в том, что едет, слышал стук колес, видел за окном мелькание огней проезжаемых станций. Все это – чесночно-самогонная атмосфера, смешанная с запахом человеческих тел, глухой рокот голосов в соседнем плацкарте – существовало на самом деле, но почему-то казалось нереальным, терялось в пространстве, растворялось во времени. Юрий приоткрыл глаза и посмотрел на человека, сидевшего в другом углу плацкарта. Когда он подсел, Филатов не заметил, но лицо пассажира показалось ему знакомым. Есть такие лица, которые с первого взгляда запоминаются с фотографической точностью, но позже, когда о них вспоминаешь, долго гадаешь: где же ты их видел? Юрий сразу окрестил соседа Хорьком. Худощавый, с узким покатым лбом и редкими сальными волосами, маленьким курносым носом, узкими губами тот действительно походил на хищного юркого зверька. Одет неприятный попутчик был во все черное – черный твидовый костюм, черная шелковая рубашка, галстук тоже черный. Мужчина, как показалось Филатову, наблюдал за ним из своего утла.

«Черный человек», – вспомнил Юрий цыганку, и ему стало не по себе. Филатов подумал: может это и есть мой «хвост»? Так до психоза и даже паранойи можно себя довести». Он встал, достал из багажника свою сумку и вышел из плацкарта. Насытившись за полсуток дороги забытой было экзотикой, последние два часа пути Филатов простоял в тамбуре. Едва дождавшись остановки на полустанке между двумя маленькими станциями, название которых он начисто забыл, Юрий выпрыгнул на пустынный перрон и с наслаждением путника пустыни, глотнул свежего воздуха, огляделся и облегченно вздохнул: вместе с ним с поезда никто не сошел. Под единственным фонарем стояла одинокая фигура в военной форме с листом картона размером метр на метр в руках. На картоне такими же метровыми по высоте буквами было написано «ФИЛ». Филатов шутку оценил и позавидовал жизненному оптимизму друга. Сергей Кучумов принадлежал к той редкой породе людей, которые и в восемнадцать, и в двадцать пять, и в тридцать пять выглядят одинаково. Кое-что, возможно, он и утратил, кое-что приобрел, но в целом за те десять лет, что минули с момента их последней встречи с Филатовым, совершенно не изменился. Тонкие черты лица его чуть заострились, в волосах стала пробиваться седина, но глаза все так же излучали юношеский задор.

– Кучум, закрывай свой вокзал, надо полагать ближайший год заездов сюда не будет.

– Увы, – притворно вздохнул Кучумов и сгреб Филатова в объятия. Да, он все тот же, добрейший чудак, надежный друг. Филатову вдруг стало нестерпимо грустно от мысли, что двое друзей, так сильно привязанных друг к другу когда-то, могли разойтись в разные стороны – на долгие годы.

Всю дорогу «уазик», на котором приехал Кучумов, несся как на гонках «феррари». Кучумов болтал без остановок, сыпал старыми шутками, сальными анекдотами и казалось, на дорогу не смотрел вообще, но главное как показалось Филатову, был искренне рад.

– Ну вот и приехали! – радостно объявил Кучумов.

Добравшись до места, Кучумов отпустил машину с водителем в часть, и они присели перекурить. Квартира Кучумова находилась на втором этаже двухэтажного дома, который, по его словам, строили еще в 1812 году пленные французы.

– Да, красиво тут у вас, – дипломатично сказал Филатов.

– А то. Настоящую красоту увидишь завтра. А сейчас докуриваем и за стол – отметим встречу. Девчонки наготовили – пальчики оближешь. Они же у нас поварихи.

Друзья в обнимку зашли в квартиру, в которой когда-то, похоже, начинался ремонт, но только начинался и не более того. Зато стол ломился от закусок, из спиртного только бутылки армянского «Карса», а за столом сидели миловидные девушки, похожие как две капли воды. Хозяин квартиры пропустил Филатова вперед и за его спиной произнес:

– Знакомьтесь! Юрий Филатов. В прошлом – друг юности, спортсмен, герой Кавказа. Ныне – тихий пьяница и «телохоронитель» толстосумов. В смысле тела охраняет, а не то, что вы, милые дамы, себе подумали. В будущем – наш почетный свидетель. А это – Аня, Маня! Кто из них кто, не скажу пока не поцелую.

Девушки засмеялись. Аня встала, подошла к Кучумову, сама его поцеловала и усадила рядом с собой. Филатов, не дожидаясь приглашения, сел рядом с девушкой, которую назвали Машей.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, – тихо сказала Маша и, глядя в глаза, протянула Юрию руку.

– Предлагаю выпить за встречу и за знакомство. Возражений нет и быть не может, – Кучумов уже держал бутылку в руках.

После третьей Юрий с Кучумовым вышли покурить на балкон.

– Зря ты ушел из армии, – Кучумов положил руку на плечо Филатова. – Все меняется к лучшему. Такие как ты, Фил, в армии нужны.

– Я не ушел, меня выставили. А ты как был наивным романтиком, так и остался, – Юрий улыбнулся. – Ничего не изменилось, Сережа. Как был у нас в армии и государстве бардак, так он и остался.

– Ладно, не грузи. Я же вижу по глазам, что ты скучаешь по «друзьям – товарищам, по прыжкам – пожарищам».

– Врать не буду – скучаю, поэтому и приехал к тебе.

– Значит, повоюем?

– Повоюем. Только вдвоем нам систему не победить, – проговорил Юрий.

– А и не надо, – ответил Кучумов. – Достаточно того, что я, ты будем делать свое дело и делать его хорошо.

– Как ослики, толкать карусель?

– Не забыл, чертяка. Столько лет прошло! – рассмеялся Кучумов.

Это было перед самым выпуском из училища. Курсантскую роту ночью подняли по тревоге, экипировали, посадили в самолеты ничего не объясняя, да и никто и не спрашивал. Приземлились уже в Средней Азии. Пустыня: в тени плюс 50 градусов, в песке яйца можно варить. И понеслось – песок, жажда, зной, атаки, отходы, налеты. Привалы короткие как переменки в школе. И снова налеты – отходы. После очередного ночного марша взвод, которым командовал старший сержант Филатов, устроился на отдых в песчаных барханах, у старого колодца – почти рядом, как потом оказалось, с первым взводом, изображавшим «противника». Обнаружить себя и принять бой, по условиям учений, взвод Филатова не мог. Оторваться далеко от колодца тоже было нельзя. Пришлось уходить по кругу, «противник» двинулся следом – так началась «карусель». След в след, с боковым охранением, с дозорными впереди и позади, взвод кружил и кружил вокруг колодца. Шли, поддерживая ослабевших, горели подошвы ног, нестерпимо хотелось пить – хоть глоток, хоть каплю. Круг за кругом, а «противника» нет – он тоже уклоняется от боя, поддерживая жестокую игру.

– В кошки-мышки играем, – ворчал вполголоса кто-то за спиной Филатова.

– Карусель! Как ослы в упряжке по кругу! – говоривший хрипел, но Юрий узнал голос Кучумова.

– Нам надо до темноты продержаться, – Юрий говорил не оглядываясь и ни к кому не обращаясь, – это наше задание. Десантник не отступает, даже когда все кажется совершенно безнадежным.

И взвод шел по протоптанной в раскаленных песках дороге. Час за часом, страдая от зноя и жажды, по дороге, которая вела в никуда!...

– Юра, может, ты и отошел в запас, но ты все же десант. Всегда готов в бой по первому приказу, – продолжал разговор Кучумов.

– Нет, Серега, я не хочу больше выполнять ничьи приказы.

– Даже мои? Забываешься, старлей!

– Виноват, товарищ майор.

– То-то же. И запомни, Юра – нас не двое, а гораздо больше... А почему ты не женишься? – спросил Сергей, резко меняя тему.

Филатов пустился в пространные объяснения о том, что жизнь до недавнего времени без жены складывалась неплохо, но сейчас, глядя на Машу, об этом, видимо, придется подумать. Сергей слушал, посмеиваясь.

– А давай, Фил, споем нашу ротную, – Сергей взял в руки гитару и пробежался пальцами по струнам.

Опять ревет турбина, и запах керосина,

Огромная машина летит в небесной мгле.

Вы спросите с досадой – зачем вам это надо,

А мой ответ вместится в трех буквах «ВДВ»...

Вечер удался. Впервые за долгий срок Филатов почувствовал себя среди близких людей и смог расслабиться. Он размяк от спиртного, тепла сидящей рядом женщины, незатейливых разговоров и, когда Маша засобиралась домой, вызвался ее провожать.