Когда стреляет мишень - Серегин Михаил Георгиевич

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58

Фокин покачал головой и с видом пресыщенного ставками и невезением игрока махнул рукой: ну что ж, валяй, переживем и это...

«Нива» выехала на встречную полосу, пересекла ее и на скорости около девяноста километров в час врезалась в фонарный столб. С грохотом разлетелось лобовое стекло, с жалобным скрежетом бампер вмялся, словно был из пластилина, лопнула левая фара...

Через несколько секунд внутри салона послышались сдавленные ругательства, и затем посыпались удары в дверцы: очевидно, их банально заклинило при деформации корпуса. Затем мощнейший удар сотряс до основания все искореженное тельце «Нивы», и синхронно с двух сторон двери были выломаны и отброшены в сторону.

– Ну, вот тебе и автокатастрофа с последующим исчезновением пассажиров автомашины «Нивы» темно-красного цвета, номерной знак такой-то, – откомментировал Свиридов.

Фокин что-то недовольно буркнул...

Они вернулись в клуб тем же путем, что оставили его. Была уже половина шестого, и через полчаса ожидалось прекращение дискотеки. Именно тогда присутствие Свиридова, который руководил дежурной сменой охраны, было обязательно.

Влад оказался прав: Якубов в самом деле мирно дремал где-то на втором этаже. Один из охранников сказал, что шеф напился, хотя любителем спиртного никогда не слыл.

После окончания дежурства Свиридов и Фокин вернулись на квартиру Афанасия и легли спать. Хотя поговорить нужно было о многом, они потратили на беседу только десять минут, в течение которых Свиридов вкратце изложил ситуацию. О том, что с ним произошло в последние месяцы, он рассказал Фокину еще раньше, так что теперь оставалось только анализировать факты.

– Этот Бах знает, что Тихомиров и Фокин – одно и то же лицо. Тут какая-то сложная игра, которую нам очень важно понять. Но первое – это выйти на Кардинала. И, быть может, Катя что-то знает о нем. Немного больше, чем эти Кирилл Казаков и Анвер.

...Свиридов поднялся еще в половине двенадцатого, что было для него достаточно рано, потому как он нередко вставал и в два, и в три, и толкнул в бок лежавшую рядом с ним девушку, которую он по привычке назвал Аней. Однако после того, как она пробормотала что-то злобное и непрезентабельное, Влад вспомнил, что это вовсе не Аня, а Катя – господи, как иной раз клинит мозги! – и соскочил с кровати.

Из соседней комнаты доносился апокалиптический храп Фокина.

Бодро напевая под нос: «Что-то с памятью моей ста-алось... то, что было не со мно-ой, по-о-о-омню...» – Влад прошел в ванную и начал умываться.

В этот момент зазвонил мобильный телефон, который Свиридов носил во внутреннем кармане пиджака. Пиджак висел на вешалке в прихожей.

– М-м-м... слушаю, – проговорил Свиридов и добавил, повысив голос, потому что в трубке сохранялось молчание: – говорите, я слушаю!

– Алексей Валентинович? – раздался знакомый голос. Якубов. – Это Николай Алимович говорит. Вы не смогли бы подъехать к двум часам в «Центурион»?

– А что такое?

– У меня к вам есть разговор. Довольно серьезное дело. Так как – подъедете?

Свиридов машинально взглянул в висевшее напротив него зеркало: спокойное, уверенное, свежее лицо человека, довольного жизнью. Нарочно не придумаешь.

– Да, разумеется, – произнес Влад. – У вас ко мне предложение?

– Это не телефонный разговор, Алексей.

В голосе Якубова, доброжелательном, спокойном, звучали обычные добродушно-иронические нотки.

– Но все благополучно?

– Да не совсем. Хотя вас, по всей видимости, это касаться не должно.

Свиридов положил трубку обратно в пиджак, и в этот момент на него из своей комнаты вышел Фокин. Вышел с пейджером в руке.

– Что за черт? – недоуменно спросил он. – У меня тут сообщение: «К двум часам дня приезжай в „Центурион“. Якубов».

– Угу, – кивнул Влад, – у меня что-то наподобие. Я только что говорил с Налимом.

– Да ну?!

– Он просил меня приехать к двум. Надо будить Катьку. – И Свиридов направился в комнату, где до сих пор дремала Алая Пантера.

– Подъем! – весело скомандовал он приоткрывшей глаза девушке. – А степнаа-ая трава па-ахнет горречью... ммолодые ветра зе-э-элены... пррросыпаемся мы... и гррохочет над поллл... ночью то ли гроза-а, то ли... Да просыпайся же, ты, дама сердца, е-мое!

– Где... я? – пробормотала она, все более – вероятно, от удивления – стряхивая с себя сон.

– Там же, где и я, – сообщил ей Свиридов. То же самое сказал ему врач мельбурнской частной клиники, когда он приходил в себя после наркоза.

– А ты где?

– В квартире у Тихомирова.

– Да? А что... в-вв... я тут делаю?

– Этот резонный вопрос ты лучше задавала бы себе вчера, когда влипала во все перипетии...

– Сквозь прошлого перипетии и годы войн и нищеты я молча узнавал России неповторимые черты, – злобно продекламировал Фокин.

Нервничает Афоня. На стихи потянуло.

– Дело в том, Катя, что ты, кажется, влипла в историю, – сказал Свиридов. – Скверную историю. Одним словом, тебя хотели убить. И это почти удалось.

И он под застывшим взглядом расширенных глаз Алой Пантеры наскоро поведал ей о калейдоскопических событиях прошлой ночи, о том, что за ее, Кати, жизнь, заплатили своей жизнью трое парней, из них один – хорошо знакомый ей Кирилл Казаков, а также пущена в расход фокинская таратайка. Так Влад назвал многострадальную «Ниву».

Катя слушала, не перебивая, и ее и без того бледно-зеленое с перепоя лицо приобретало какой-то пепельно-серый, синюшный оттенок.

– Ох, – только и смогла сказать она, когда Свиридов подвел черту под их общими злоключениями и заметил, что, вероятнее всего, самое интересное еще только начинается.

– А теперь, Катя, ты поможешь нам и, естественно, себе. Ты расскажешь, за какие такие прегрешения Адриан решил тебя убрать.

Она что-то сдавленно пробормотала, а потом поднялась на подушке и попросила чего-нибудь от головной боли.

– Лекарств не держу, – сказал Фокин, – конечно, лучшее средство от головной боли – это гильотина, но у меня есть средство погуманнее. Вот, выпей.

И он протянул девушке бокал, в котором до половины было налито что-то мутно-желтое, с редкими апельсинными проблесками.

– Что это?

– Это мой любимый контрапохмельный коктейль, который меня научили делать еще в «Капелле», – провозгласил Фокин. – Снимает все недомогания, как кот слизывает сметану. Выпей, Катька.

Та послушно приняла запотевший от холода бокал и жадно проглотила его содержимое. Фокин весело переглянулся со Свиридовым.

– Щас будет как новенькая, – сказал он. – Сам вот увидишь.

– Да знаю я, – хмуро сказал Свиридов.

Он хотел добавить, что содержащиеся в напитке психостимуляторы и мертвого поднимут и заставят восторженно болтать по делу и без оного, но удержался: все-таки в их положении язык нужно попридерживать даже в самых невинных ситуациях.

Фокин оказался прав: Катя быстро начала приходить в себя. Лицо ее порозовело, сухие серые губы увлажнились и приобрели обычный свой здоровый цвет, и вообще – она просто расцвела на глазах.

– Что ты мне дал, Иван Сергеич? – почти весело (!) спросила она. – Запиши рецептик этого напитка, а?

– Позже, – отозвался Фокин. – А пока вспомни: за что Адриан мог отдать приказ уничтожить тебя. Говори, не стесняйся... дело идет о твоей и о нашей жизни.

Катя с сомнением покачала головой.

– Я даже не знаю... – начала было она.

– Хорошо, – перебил ее Свиридов, – станем действовать по-другому. Я буду задавать тебе вопрос, а ты будешь на него отвечать. Как в телеигре «О, счастливчик!». Я давно собирался выиграть там миллион, да вот ума не хватает.

– Задавай, – тихо отозвалась девушка.

– Ты видела вчера Адриана?

– Да.

– Он просил тебя о чем-то?

– Н-нет... то есть да.

– О чем?

– Он просил меня продолжать работу. У него возникли новые планы. Новый заказ из...

Она осеклась.

– Ну-ну, договаривай, – произнес Свиридов, – новый заказ из Грозного, не так ли?

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58