— Слушай… — сказал Боцман.
Пастух встретился с ним глазами и кивнул.
— Рискнем. Но попозже, когда малость стемнеет. Меня сейчас другое волнует… Гляди-ка, Митрий, у «Русланов» рыла и хвосты в чехлах, на двигателях заглушки, рули застопорены струбцинами. Они как минимум недели две не поднимались. И уж сегодня точно не полетят.
— И как тогда все это понимать?
— Ждать надо, — сказал Пастух. — Посмотрим… Очередной заправщик неспешно подъехал к воротам аэродрома.
Пока они отворялись, Пастух внимательно наблюдал процедуру проверки и досмотра, а также тщательно рассмотрел машину — цистерну, раму, под рамой — бак с соляркой.
— А что? — проговорил он. — Может, и получится… Начинало смеркаться. Но они все не трогались с места, ждали. Когда там еще выдастся время поесть — не знал никто. И они, не спеша, как следует, подзаправились перед дальней дорожкой. Вдруг Боцман тряхнул Пастуха за плечо и ткнул пальцем куда-то вдаль.
И точно — было на что посмотреть. Словно рождаясь из темно-синего неба, почти бесшумно скользя по снижающейся глиссаде, к посадочной полосе приближался гигантский самолет. Даже издали, с расстояния несколько километров, было заметно, как он громаден — сверкающий разноцветными огнями, с мерно вспыхивающим и гаснущим алым маяком над хвостом, с тремя яркими глазами посадочных фар.
Сомнений не было… — Вот он! — воскликнул Пастух. — Это он, Митька, точно! Для него эти тэзэшники и керосин таскают. Лететь, видно, далеко… — Как думаешь, — спросил Боцман, — груз уже на борту?
— Не знаю. Коли так, скорее всего — отрулят и поставят на техстоянку к заправочной централи, а после — снова на полосу. Тогда нашей миссии хана. Если еще пустой, отгонят куда-нибудь вон туда, к тем большим ангарам. Загрузка у них всегда там. Туда ветка железнодорожная подходит.
— Сколько времени ему нужно на заправку? — спросил Боцман.
— А хрен его знает, — пожал плечами Пастух. — Сам прикинь — четыреста тонн на взлете. Чистый груз сто двадцать тонн. А сколько у него там сейчас в баках… В это мгновение самолет коснулся бетона. Из-под десятков колес взметнулись дым и пыль. Казалось, он плывет на брюхе, откинув назад высоко расположенные стреловидные крылья. Зрелище было грандиозное и устрашающее. «Руслан» замедлил бег, свернул на рулежную дорожку и пополз в сторону огромного ангара. Царственно подплыл к его титаническим воротам, плавно развернулся на месте, поворотившись к ангару хвостом, огласил окрестности громом четырех колоссальных турбин и смолк.
Несколько длинных топливозаправщиков тотчас двинулись туда гуськом через летное поле. И почти одновременно где-то на отшибе аэродрома, тарахтя роторами, приземлился воинский вертолет.
Пастух взглянул на часы.
— Ну, либо грудь в крестах, либо голова в кустах! Поднажмем!
После короткого кросса они уже были на пустынном темном шоссе и, чтобы никому не попасться на глаза, схоронились в придорожных кустах.
Ждать пришлось довольно долго. Наконец вдали показался очередной заправщик, двигавшийся в сторону ворот аэродрома. Таща свои двенадцать тонн керосина, рыча дизелем, он медленно двигался по бетонке, окруженный вонючим облаком выхлопных газов. На повороте водитель еще сбавил ход. Не сговариваясь, Пастух и Боцман на бегу ухватились за массивные выступы позади сдвоенных ведущих колес, подлезли прямо под цистерну, уцепившись руками и ногами за грязные пыльные балки несущей рамы, за какие-то шланги.
Они висели, едва не касаясь спинами бегущего под ними бетона, ежесекундно рискуя сорваться. Тягач приволок свою емкость к воротам и остановился. Сквозь рокот мотора до них доносились голоса охраны.
Но вот дизель снова взревел, Пастух и Боцман инстинктивно ухватились покрепче и пересекли заветную линию: они были уже на летном поле.
Казалось, мускулы не выдержат напряжения, разорвутся. А заправщик все полз и полз и, наконец, остановился, на их счастье, немного в стороне от освещенной прожекторами площадки, где сгрудились остальные бензовозы. Они расслабили руки и рухнули как кули в черную тень под цистерной. Несколько минут лежали, приходя в себя. А вокруг двигались люди, слышались разговоры, время от времени их перекрывали шумы двигателей. Пастух и Боцман подползли друг к другу.
— Ну а дальше чего? — горячим шепотом прошелестел Боцман в ухо Сергею.
— Посмотрим пока, — таким же шепотом отозвался Пастух. — Не трусь, Митька!
Бог не выдаст — свинья не съест.
Они лежали между колесами, прижавшись к скатам. Приземлившийся «Руслан» был совсем близко, не дальше чем в сотне метров. Мимо топали ноги в сапогах, в ботинках на шнуровке, все было свое, знакомое… — Ковалев! — гаркнул кто-то совсем рядом.
— Я, товарищ капитан! — из кабины ТЗ выскочил солдат-водитель.
— Заливка в этот «Руслан»!
— Знаю, товарищ капитан.
— И чтоб не волынил, как в тот раз!
— А чего он с центральной не заправляется?
— А хрен его знает. Не доложили. Рейс внеплановый, уходит через три часа.
— Ясно, товарищ капитан.
— Гляди-ка, — ткнул Боцман Пастухова, — во прорва! Живоглот!
Пастух и сам смотрел во все глаза — видеть такое раньше не приходилось. Вся носовая часть «Руслана» медленно задиралась вверх, открывая просторное и широкое, как тоннель метро, чрево фюзеляжа. Одновременно к земле опускались широкие пандусы-аппарели — мощные стальные настилы, по которым внутрь грузового отсека могли бы въехать несколько железнодорожных вагонов, несколько средних танков или еще какой-нибудь негабаритный груз. Но сейчас туда подтягивались тягачи с открытыми платформами, на которых громоздились обшитые досками огромные ящики и контейнеры. Такая же груда ящиков высилась и у открытого заднего хвостового люка.
— Зашиби-ись! — восхищенно прошипел Боцман. — Неужто все запихнут?
— Запихнут, не оставят, — чуть слышно ответил Пастух.
— Неужто за три часа утрамбуют?
— А ну давай считай ящики! — прервал его восторги Пастух.
— Тридцать четыре, — несколько раз сбившись при счете, доложил наконец Боцман. — И контейнеров три. Пятитонные! Тут же полк солдат надо!
