Жажду утоли огнем (Сборник) - Серегин Михаил Георгиевич

Оставшиеся напряженно следили на ними, понимая, что от того, удастся ли их попытка, зависит слишком многое. Фактически – останутся ли в живых все обитатели лагеря… В том числе – и я. Поэтому я следила за ними столь же напряженно.

Один за другим они ныряли в пекло и скрывались из вида в клубах дыма, от которого уже и нам становилось трудно дышать.

Тот, кто бежал пятым, последним, слегка прихрамывал на бегу и неуклюже подскакивал, когда нужно было перепрыгнуть горящее бревно. Он был коротко острижен, шапку он потерял, когда только выбежал из нашего барака, и то и дело хватался руками за голову. Очевидно, жар от горящих зданий был нестерпимый. Ожоги головы ему уже обеспечены… Если, конечно…

Я не успела додумать «…если, конечно, добежит», как хромой споткнулся, нога его зацепилась за кусок проволоки, и он налетел на того, кто бежал впереди. Толкнув его в спину, хромой упал, падая, ухватился за телогрейку бегущего перед ним, и оба они покатились по горящей земле… Дым спрятал их обоих, и никто из нас так и не понял, чем падение закончилось.

Толпа вокруг меня затаила дыхание…

– Угробил Ваську, падла хромая! – пробормотал Профессор за моей спиной.

Гиря снова залез на кучу радиаторов и закричал:

– Бежать по одному, через десять метров. Быстро бежать! Метров через триста асфальтированный плац, где Кузин охранников гонял. Там можно передохнуть. Но недолго. Пару секунд. И – в лес. Так же быстро… И еще – увижу, что какая– нибудь сука свалит кого, как эта тварь хромая, – лучше сразу в огонь прыгайте. В землю вобью…

Гиря спрыгнул вниз и сказал нам с Профессором:

– Мы с вами последними побежим, втроем…

Я кивнула, это было логично и понятно. Мы как бы приняли на себя ответственность за этих людей, когда убеждали их бежать в горящий лес. Значит, нам последними и бежать… Еще неизвестно, кто в выигрыше – тот, кто бежит в неизвестность, рискуя сгореть заживо, либо тот, кто остается в загорающемся бараке, рискуя дождаться горящего бревна с крыши себе на голову или оказаться под рухнувшей пылающей стеной…

Неизвестно еще, как поведет себя Кузин в этой ситуации. Ведь его план срывается. Выждав, когда загорится барак, и не дождавшись ни одного из заключенных в воротах, он поймет, что мы нашли другой путь, и пустится нас преследовать… Не горящего бревна, так пули охранника можешь дождаться…

– А почему, собственно, последними? – запротестовал Профессор. – Я не понимаю, почему я должен ждать до самого конца…

– А мы будем ждать! – заорал вдруг Гиря. – Это мы с тобой Дохляка под пули послали! А он тоже живой человек был!

Он взял Профессора за отвороты телогрейки и с силой швырнул в стену барака. Тот стукнулся о стену спиной, отлетел от нее и, мрачно уставившись на Гирю, стал сжимать и разжимать кулаки.

– Я же тебя зарою, пидор! – процедил он сквозь зубы… – Дай только выбраться отсюда…

– За пидора ответишь… – сказал ему Гиря и отвернулся от Профессора.

Заключенные один за другим исчезали в дыму. Мы были последними, и нам пришлось ждать минут десять, пока живая цепочка зэков звено за звеном ныряла в дым и сполохи вырывающегося из него пламени…

Наконец мы остались втроем у горящего уже здания барака. Огонь подталкивал нас, заставлял торопиться. В телогрейке было ужасно жарко, но без нее – еще хуже, пламя горящего впереди здания обжигало кожу на лице даже с тридцати метров. Бежать нужно было обязательно в телогрейке, для нас это была единственная возможность хоть как-то защититься от жара и пламени…

– Беги! – подтолкнул меня в спину Гиря. – И осторожней! Этот гад за тобой побежит.

Я поглубже натянула на голову шапку-ушанку, еще раз проверила, быстро ли развязывается веревка, которой я затянула телогрейку. Застегиваться на пуговицы нельзя было ни в коем случае. Если телогрейка загорится, мне придется сбрасывать ее очень быстро. Это только кажется, что человек может бежать в горящей одежде долго… На самом деле одежда, в том числе и телогрейка, прогорает очень быстро, у меня останется меньше минуты. Огонь проберется сквозь вату, которой она набита, и гореть начнет уже мой спецкомбинезон… А он очень тонкий по сравнению с ватником… Поэтому, если у меня возникнут какие-то проблемы с пуговицами, я рискую получить обширные ожоги от горящей одежды. В таких случаях одежда должна сбрасываться одним-двумя движениями, не больше… Иначе – сгоришь вместе с ней.

Признаюсь, бежать в дым, за которым не видно, куда ты бежишь, и знать, что там можно запросто встретить свою смерть, было страшно. Но еще страшнее стало, когда я вынырнула из полосы дыма и оказалась фактически перед одним пылающим костром, перегородившим мне дорогу. Бараки прогорели уже так, что видны были каркасы двухэтажных зданий… С трудом угадывался путь, по которому мне нужно промчаться с максимальной скоростью.

Самое узкое место, как мне объяснил Гиря, – только вначале, всего метров десять, дальше здания отступают друг от друга и будет полегче. Но бежать по этому внутреннему двору гораздо дольше – метров сто пятьдесят. Затем – открытое место, где можно притормозить и отдышаться, если, конечно, дым позволит там вообще дышать… Чуть правее стоит бочка с водой… Если вода в ней не высохла, если ее не вылил на себя какой-нибудь идиот из тех, кто бежал впереди, можно заново смочить обрывок одеяла, которым я зажимаю рот, чтобы не задохнуться в дыму…

Потом еще рывок, и я окажусь на асфальтированном пятачке, лагерном плацу, где охранники занимались строевой подготовкой, когда на Кузина находила блажь их муштровать… Плац небольшой, но он стоит в стороне от зданий и к лесу – неблизко, на нем можно еще раз передохнуть…

Я бросилась вперед. Все оказалось не совсем так, как меня предупреждал Гиря.

Первые десять метров, хотя у меня и было такое впечатление, что я нырнула в огромный духовой шкаф, бежала я легко и даже успела подумать, что ничего особенно страшного в том, чтобы пробежать сквозь пожар, наверное, нет. Все путешествие казалось мне неторопливой экзотической пробежкой вдоль кратера действующего вулкана. Не столько страшно, сколько интересно…