Зона зла - Щелоков Александр Александрович

Лукин любил наблюдать звезды. Он легко и быстро угадывал очертания созвездий. В Большой Медведице он видел не просто банальный ковш. Он мог назвать каждую звезду по ее имени – Дубхе, Мерак, Мегрец, Фекда, Алиот, Мицар, Алканд. Рядом с Мицаром Лукин находил слабо мерцавшую звездочку – Алькор. В Плеядах насчитывал десять ярких светил.

Глядя на небо, Лукин всегда ощущал пугающую даль бесконечности. Оттуда на него веяло холодом вечности, в масштабах которой и человечество, и Земля, и Солнечная система – всего лишь пылинки, гонимые ветром времен. И нет ничего постоянного, что бы не рождалось, не изменялось и не умирало.

Подошла Верочка. Зябко кутаясь в куртку, передернула плечами. Сказала негромко:

– Не спится. Можно я посижу рядом?

– Лучше бы ты поспала, – посоветовал Лукин. – Надо отдохнуть.

Вместо ответа она спросила:

– Как ты думаешь, мы нормальные?

Верочка придвинулась к Лукину и прижалась к нему плечом.

– С какой точки зрения посмотреть.

– Леша, мне кажется – это страшно. Мы уже убили столько людей. И еще ничего не окончено. Вот ты сказал: с какой точки зрения посмотреть. А ведь правда всегда одна…

– Верочка, милая! Кто тебе сказал эту глупость? У каждого из нас своя правда. Сколько людей, столько этих правд. Одни находят ее в Христе, другие – в Будде, третьи – в Аллахе. Отцы, дети, мужья, жены, монархисты, фашисты, демократы, социалисты, коммунисты… Все утверждают свое.

– Но есть же умные люди? Неужели они не видят истины?

– От умных людей исходит куда больше зла, чем от глупых. Чем умней человек, тем он больше уверен в абсолютности собственной правды и всячески старается навязать ее другим.

– Разве образование, культура, цивилизация ничего не дали человечеству? Люди, помоему, должны когда-то поумнеть…

– Теоретически. На деле, умнея, каждый обретает свою новую правду. К сожалению, всеобщего вселенского разума нет. Множество частных правд не складываются в одну, которую готовы принять все. Даже если вместе собираются самые умные люди, они становятся толпой, которая никогда умней не становится. Наоборот, толпа всегда превращается в место конфликтов. Толпа деструктивна. Она способна только разрушать. Я однажды видел давку на стадионе, когда там возник пожар. Если бы толпа могла мыслить, ничего страшного не случилось бы. А вышло так, что каждый старался спасти свою правду, свою шкуру. В итоге давка, жертвы… И не от огня, а от глупости, от страха…

– И все же люди, собираясь вместе, строят, создают блага, которые всем нужны…

– Забыла сказать – они еще воюют. И все перечисленное делается из-под палки. Под гнетом порядка и дисциплины. А это уже не толпа. Это строй или рабочий коллектив. В них о собственной правде особо не заявишь – быстренько пасть заткнут.

Верочка чувствовала – вести спор с Лукиным трудно. Что-то не вязалось в его рассуждениях с ее убеждениями, но доказать справедливость своейправды она не могла. Хотя и принимать все, что говорил Лукин, не хотела.

– Хорошо. Все же согласись, что существуют такие общие понятия, как честность, совесть…

– Существуют, – Лукин согласился с ее утверждением без сопротивления. Но тут же добавил: – Только в жизни преуспевают бессовестные. Честным трудом миллиард не заработаешь. Зато его можно украсть у тех, кому этого не позволяет сделать совесть. Еще один факт. К власти над обществом люди приходят не в силу компетентности, а в силу наивысшей бессовестности.

– Ты состоял в партии?

– Имеешь в виду убеждения или членство?

– Членство.

– Состоял.

– И ушел?

– Я не уходил. Это отцы партии разбежались по сторонам, оставив меня одного. Так бывает, когда трусоватые ребята собираются проучить пацанов соседнего двора. Они сбиваются в хевру, идут, грозят, потом, когда увидят противника, вдруг брызгают по сторонам. А самый глупый и доверчивый остается один на один с чужаками. Что он может поделать?

– Ты разочаровался в коммунизме?

– Почему?

– Развалилась партия. Ее вожди оказались подонками. Они морочили людям головы идеями, в которые сами не верили. Жили за счет того, что обирали простаков. Потом вообще всех ограбили и разбежались…

– Развалившаяся партия и коммунизм – явления разные. Коммунизм – наивная мечта о справедливости. Не больше. Так же как не одно и то же христианство и клир. Попы-инквизиторы, попы-ворюги, пьяницы, расстриги известны с давних пор, но разве это отвращает людей от веры?

– Только не надо говорить, что ты так думал во все времена. Ты ведь верил в коммунизм?

– Верочка! Никто не рождается сразу с мыслями, которые приобретает к старости. В коммунизм я не верил. Я просто был убежден, что это самая человечная организация общества. Но теперь понимаю – коммунизм в нынешних условиях неосуществим.

– Почему?

– Капитализм, который у нас красиво именуют «рыночной экономикой», зовет человека к личному счастью. Людям говорят: хватай, покупай, жри в три горла. Делай все, что хочешь – это твое право. Право денег. Чтобы выглядеть лучше капитализма, теоретики коммунизма пообещали народу удовлетворять его постоянно растущие потребности. И никто не признался, что это лозунг хапуг…

– Значит, светлого будущего не будет?

– При жизни нашего поколения? Нет. Мы вынуждены жить светлым настоящим, среди рыжих шакалов.

– Почему не волков?

– Волк – охотник. Он сам загоняет и берет добычу. Шакал предпочитает держаться возле других хищников. Он для нападения выбирает престарелых, слабеющих. У таких утянуть кусок из-под носа и не получить за это сдачи, значительно проще и безопаснее, нежели охотиться самому.

– А к кому относимся мы?

Верочка вновь возвращалась к вопросу, с которого начался разговор.

– К волкам, конечно.

– Шу-шу-шу! Как бабки на лавочке.

Недовольно ворча, к собеседникам подошел и сел рядом Мишин. Он поднялся с места, где только что отдыхал, но автомат по привычке принес с собой.

– Чем недоволен? – Лукин пытался выяснить, почему разворчался приятель.

– Мы вроде бы тихо.

– Ночью спать надо.

– Неужели мешали?

– Нет, просто ваш треп заинтересовал. Ну и тему выбрали! Коммунизм, демократия… На кой черт трясти ветхие половики? Все это мы давно проходили на семинарах. А ты, Верочка, зря себя терзаешь. Мы самые нормальные люди со здравым складом ума. И нет в нас комплексов. Мы просто хорошо понимаем, что происходит в жизни. И правильно выбираем манеру поведения. Подумай сама, что было. Сперва нас втянули в войну. Так? И даже не в одну. Был Афган. Была Чечня. Потом отцы-правители вышвырнули нас за ненадобностью, как навоз из хлева. Что ж, мы их условия приняли. В чем нас можно винить?

– Шли бы вы оба отдыхать. – Лукин недовольно вздохнул. – Я на службе…

Верочка на эти слова не обратила внимания.

– Сережа, все же так ли мы хороши?

– Какие есть, и упрекнуть нас не в чем. Мы не воруем исподтишка. Это право себе в России присвоили политики – советники президента, генеральные прокуроры, господа министры. Мы свое берем в честной драке. И будем брать…

– Что ты имеешь в виду?

– А то. Вернемся домой, я там еще и банк раскурочу. Почему нет? Опыт кое-какой имеется.

Оказалось, в ту ночь не спал никто. Встал и, потягиваясь на ходу, подошел Крюков. Спросил, обращаясь сразу ко всем:

– Об что спор, господа офицеры?

– Да вот… – Мишин не знал, как лучше объяснить суть их дискуссии. – Верочка старалась выяснить, кто мы – благородные рыцари или обычные разбойники…

– И на чем тянет остановиться?

– Спорим.

– Вы знаете, чем русские отличаются от других народов? В первую очередь наивностью, склонностью к рассуждениям и излишней доверчивостью к словам.

Все молча слушали командира. Он выбрал место поудобнее и присел.

– Сколько я сталкивался с англичанами, французами, с итальянцами, те себя никогда не мучают философией.

– Разве плохо порассуждать? – Верочка задала вопрос с видом примерной ученицы, требовавшей доказательств утверждению, что дважды два есть четыре.