Раскрыв паспорт с зеленой обложкой, он сначала крутил его так и эдак в своих толстых потных пальцах, потом, уставившись на молодую женщину, — литовку посадали на привинченный к полу табурет — спросил:
— А чего это… по-русски, чё ли, не указана ваша фамилия?
— Послушайте… я — гражданка Литвы, — медленно, раздельно, как-будто и в правду разговаривала с клиническим идиотом, сказала Дайва. — В паспорте, соответственно, записи на литовском и английском языках.. Пожалуйства, послушайте меня! Я не понимаю, что здесь происходит… Я не совершала никаких криминальных поступков! Я ни в чем не виновата…
— Все так говорят! — сытым голосом сказал мужчина в штатском (он, а также мужеподобная тетка лет тридцати, одетая в форму прапорщика, несколько минут назад общими усилиями откатали у нее «пальчики»). — Но вас-то, девушка, взяли с поличным!..
— Это… мы и на иностранном читать умеем! — старлей вновь вперил глаза в раскрытый на последней странице литовский паспорт. — Вайно… Война…
— Вайнаускене — моя фамилия, — Дайва хотела встать, но мужеподобная тетка, усам которой мог бы позавидовать иной мужик, осадила задержанную, положив свою тяжелую горячую ладонь ей на плечо. — Еще раз повторяю… я — гражданка Литовской республики! Я требую вызвать сюда сотрудников литовского посольства! Я требую…
Старлей стукнул кулаком по столу.
— А ну тихо! Заткнись!! А не то в «зверинец» отправлю! Там у меня задержанные ждут транспорта… две наркоманки-лесбиянки… хочешь к ним?? Так это… это у нас быстро… на раз! Говори, падла, где взяла наркоту! У тебя десять «чеков» нашли… в бардачке… и даже в твоем лопатнике! И все на видео засняли! Ты чё, за идиотов тут нас считаешь?!
— Я попрошу вас!.. — сорвавшимся голосом сказала Дайва. — Не «тыкайте» мне… слышите! Вы… вы даже себе не представляете… у моего мужа… у него такие связи… да вас всех не то, что уволят… вас в тюрьму посадят!!!
Старлей вдруг заржал, как-будто попал на вечер юмора.
— Послушайте, гражданка Вайнаускене, — послышался мужской голос откуда-то из-за спины. — Советую вам во всем чистосердечно признаться! Вас взяли с поличным, понимаете?! Статья вам корячится тяжелая… многое будет зависеть впоследствии от того, как вы поведете себя в первые часы после задержания. Если вы будете врать, ловчить, или попытаетесь уйти в «несознанку», к вам будет — один подход… оччень суровый! Теперь берем другой вариант. Если вы чистосердечно во всем признаетесь… и расскажете, у кого вы приобрели героиновые «чеки»… Тогда можете рассчитывать на снисхождение нашего суда, и на небольшой… где-то до трех лет, полагаю… срок заключения…
— Не надо… так вот… со мной! — выпалила Дайва. — Я не русская… не цыганка.. и не «лицо кавказской национальности»! Ponai, ar suprantote mane?! [73] Я — иностранка! Я гражданин государства, входящего в Европейский союз!! У вас будут из-за меня серьезные проблемы… rusiskos kiaules!.. [74]
— О как?! — удивился дебиловатого вида милицейский старлей. — Не по-нашему залопотала… Пора, однако, произвести личный досмотр!
Задержанную сопроводили в соседнее помещение: в этой комнате почти не было мебели и отсутствовали окна.
— Сымайте одежду, гражданка! — баском скомандовала мужеподобная сотрудница. — Товарищи, — она посмотрела на старлея и «штатского», — выдьте, пожалуйста! Не положено мужчинам присутсвовать…
Когда дверь за ними закрылась, тетка с усами грозно посмотрела на свою жертву.
— Ну?! Чё стоим, разинув рот! Быстро раздевайся… мне тебя досмотреть следует!..
— Ни-за-что! — Дайва, всхипывая, попятилась в дальний от входа угол. — Вы нарушаете… есть же права человека… я не позволю…
— Ладно тебе! — рявкнула милиционерша. — Чё ты тут корчишь из себя целку?! Мне чё, наших мужиков позвать?! Все равно ведь, милочка, я тебя досмотрю… как того требует наш закон!
— Prasau, ne rejkia… Пожалуйста, не надо… не делайте этого!
— Так что?! — прапорщица уперла руки в боки и грозно прищурилась. — Мне позвать на помощь сотрудников?! Ты учти, девушка… могут на тебе одежонку всю изорвать. У нас тут одна задержанная как-то начала бузить! Кричала… вот как ты… что у нее «крутые связи»! Тоже обещала нас всех «посадить»! А сама вся в «следах»… наркоша, блин! Порвала на себя всю одежду… потом голая всю ночь тряслась в обезьяннике! Ты тоже, милочка, вижу, нарываешься?! То-то эти две поблядухи лесбийские обрадуются, когда мы тебя голенькую к ним за решетку определим… Ну так что… сами все сделаем… или мне позвать моих орлов?!
— Я сама… н-не надо мужчин…
Дайва, сотрясаясь в рыданиях, стала снимать с себя одежду…
* * *
Усатая прапорщица стащила пару эластичных перчаток и, удовлетворенная проделанной только что работой, швырнула их в корзинку для мусора.
— Хватит выть! А ну-ка вытри сопли! — строго сказала она. — Ша! Считай, что у гинеколога побывала!.. Стой! Приказа одеваться пока не было! Мне еще твою одежку надо проверить… может ты где-то в шовчике «чек» припрятала…
Она подошла к сваленной на полу куче одежды, — там же были и полусапожки — и, поковырявшись в ней, вытащила двумя пальцами крохотные «стринги».
— На, одень пока трусы! О-от мода ж пошла?! Рази ж это нижнее бельё… только одно название, што трусы!
Дайва едва успела надеть трусики, как открылась дверь. В помещение вошли уже знакомые ей личности: дебиловатого вида здоровяк старлей и мужчина в штатском. Женщина, ойкнув, прикрыла рукой грудь и попятилась к столу, где грудой была свалена ее одежда и обувь… но наткнулась — все равно как на стену — на кряжистую мужеподобную тетку в милицейской форме…
— Ну чё, досмотрелись?! — на лице старлея появилась глуповатая улыбка. — Ладно, задержанную мы забираем… а ты как следует проверь ее одежку и обувку!..
Дайва и глазом не успела моргнуть, как эти двое вытолкнули ее — босую и практически голую — в грязный, заплеванный коридор… Двое или трое граждан, которые были на виду — все мужчины — конечно, тот час же уставились на нее… Дайва готова была от стыда и горя просто сквозь землю провалиться!..
— Ну чё, так и будем торчать в коридоре? — добродушно произнес старлей. Он легонько подтолкнул ее к открытой двери, за которой находился тот самый кабинет, откуда ее забрали на личный досмотр. — Заходите, гражданка, присаживайтесь! Ой?! Табуретик холодный… и подстелить нечего… Ну ничё, сейчас мы вас согреем! Нет, бить не будем… как можно? У нас с этим очень строго… демократия, закон, а мы, значицца, стоим — на страже!..
— Присаживайтесь, Дайва! — «штатский» усадил ее обратно на табурет. — Да вы не переживайте… это обычная практика! Позже, когда вас перевезут отсюда в следственный изолятор… вот там вам понадобятся все ваши душевные силы… и все ваше мужество!
Она как-то вся сжалась, сгорбилась… ее колотила крупная дрожь… она втянула голову в плечи и обняла себя руками… Но ей это — не помогло.
В кабинет вошел еще один мужчина — этот тоже был в цивильной одежде. Он включил цифровую видеокамеру и стал снимать с разных ракурсов эту несчастную молодую женщину; причем снимал так, чтобы кроме нее более никто из присутствующих не попал в кадр…
* * *
Женщина на какое-то время впала в состояние прострации. А потому не сразу среагировала, когда кто-то из находящихся в этом гадком, прокуренном помещении людей вдруг что-то у нее спросил.
— Вайнаускене… вы меня слышите?!
«Штатский» подошел к ней и ощутимо встряхнул за голое плечо.
— Дайва?!
— Ka? [75] — произнесла женщина, глядя в пол. — Что вам еще нужно?
— Кажется, вы хотели кому-то позвонить? У нас демократическое государство! Следовательно, у вас есть право на один телефонный звонок.
— Вы что, издеваетесь? — она вскинула голову и увидела… собственный сотовый телефон, который держал в руке «штатский». — Вы мне… правда, дадите позвонить?
