И только сейчас борттехник вспоминает, что у Ми-8МТ хвостовой винт, в отличие от привычной «тэшки», находится слева…
Швейцар
Идут ночные полеты. Летчики под контролем инструктора выполняют «коробочку». Работают конвейерным методом — вертолет садится, катится по полосе, останавливается возле кучки летчиков, один выскакивает из кабины, другой занимает его место и взлетает. По странному стечению обстоятельств борттехнику Ф. попадаются «чужие» летчики — из Спасска Дальнего. Магдагачинцы умудряются попадать на второй борт.
На каждой посадке борттехник Ф. отстегивает парашют, выпутывается из подвески, выходит в грузовую кабину, открывает дверь, летчик спрыгивает. В это время инструктор, который сидит на правой чашке, держит шаг-газ, [106] и вертолет почти висит в воздухе, едва касаясь колесами полосы — амортстойки выпущены на полную длину, и высота от уровня взлетной полосы до двери приличная — пол вертолета находится на уровне груди стоящего на полосе человека. Но злой борттехник почему-то не ставит стремянку (понять его можно — каждые пять минут, нагибаясь вниз головой, опуская и поднимая тяжелую стремянку, очень просто заработать радикулит). Летчики, в прыжке кидаясь грудью на пол и забрасывая колено, карабкаются на борт. На весь этот унизительный процесс свысока смотрит борттехник, ботинки которого ползущий летчик наблюдает у своего лица. Иногда борттехник берет неловкого капитана или майора за воротник шевретовой куртки своей раздраженной рукой и рывком подтягивает вверх, бормоча себе под нос: «Да ползи быстрей, урод!»
Полеты завершились. Борттехник заправил и зачехлил борт, идет, усталый, к курилке, где толпится личный состав в ожидании машины. С десяток угрюмых летчиков стоят возле командира эскадрильи и смотрят на приближающегося, попыхивающего сигаретой, руки в карманах, борттехника Ф., который уже чувствует неладное и готовит на ходу защитную речь.
— Товарищ лейтенант, — говорит подполковник Швецов, когда борттехник пылит мимо. — Задержитесь на секунду. (Лейтенант останавливается, вынимает руки из карманов, выплевывает окурок и козыряет.) Вот летчики на вас жалуются, говорят, что вы, проявляя неуважение, демонстративно не ставили им стремянку.
— Даже руки не подавал, — возмущенно загудели летчики. — За шиворот, как щенков…
— Как вы это прокомментируете? — спрашивает подполковник.
Лейтенант пожимает плечами:
— Виноват, товарищ подполковник, неправильно выстроил линию поведения. Ошибочно решил, что тренируемся в обстановке, максимально приближенной к боевой. Там не до стремянок будет. Борттехник может заниматься с ранеными, руководить погрузкой, прикрывать посадку огнем штатного и бортового оружия, он может быть выведен из строя, как самый уязвимый член экипажа. Вот я и подумал…
— Неудачно подумали, — резюмирует командир. — Но, с другой стороны, товарищи летчики, в чем-то ваш товарищ прав. Поэтому оргвыводов делать не будем. Свободны, товарищ лейтенант, но замечания учтите.
Лейтенант козыряет, и, отойдя к группе борттехников, шипит:
— Швейцара нашли, бля!
На вершине
Репетиция высадки десанта в горах. Достигли вершины, по оранжевому языку дымовой шашки нашли заснеженную впадинку, в которой обосновался руководитель полетов. Он дает указание:
— 1032, наблюдаете справа самый высокий пик?
— Наблюдаю.
— Присядьте на него.
Командир заводит машину на пик. Экипаж видит, что верхушка выпуклая, как яйцо — она вся покрыта льдом и отполирована ветрами.
— И как на эту залупу садиться? — удивленно спрашивает командир у экипажа. Борттехник и правак пожимают плечами.
— Такого опыта у нас нет, командир, — говорит борттехник. Правак хохочет.
— Вот наебнемся, будет вам «гы-гы», — ворчит командир.
Он пытается посадить машину — осторожно мостит ее на стеклянную верхушку, касается тремя точками, отдает шаг-газ — вертолет, оседая, начинает скользить, заваливаясь набок. С матом командир берет шаг-газ, машина по наклонной слетает с вершины, уходит на круг. Так повторяется три раза. Злой командир спрашивает:
— «Долина», я — 1032, может, достаточно? Сейчас угробимся!
— Ну, зафиксируйтесь на несколько секунд. Десант должен выскочить за это время.
— Да какой идиот на такую вершину будет высаживаться?
— Там все бывает, 1032!
— Вот там и сяду!
Самая длинная ночь
Чирчик, 21 декабря 1986 года. Завтра эскадрилья отправляется в Афганистан. Крайняя ночь в Союзе. Четверо лейтенантов выходят из казармы, в которой разместился личный состав. У лейтенантов две бутылки водки и две банки рыбных консервов. Они ищут укромное местечко, и находят его. Это — тренажер для отработки приземления парашютистов. Фюзеляж старого транспортника установлен на высоте третьего этажа. Лейтенанты поднимаются по лесенке, забираются внутрь, и приступают к прощанию с Родиной. Через полчаса в фюзеляже становится шумно. Двое, усевшись на скамейку, при свете зажигалки по очереди тянут из колоды карты, гадая на будущее.
Лейтенант К. спрашивает:
— Попаду ли я в плен?
И вытаскивает шестерку крести. Лейтенант Л. говорит:
— Попадешь. Но убежишь ночью — поздняя дорожка выпала…
Лейтенант Л. спрашивает у колоды:
— Собьют ли меня?
Вытаскивает бубнового туза. Долго смотрит на него и говорит растерянно:
— Это что — много денег?
— Это — выкуп! — убежденно говорит пьяный лейтенант К.
В дырявом салоне гуляет ветер, в черном небе светят яркие звезды. В другом конце фюзеляжа лейтенант Д. рассказывает лейтенанту Ф., как, работая перед армией в Верхней Салде, он конструировал камеры сгорания для ракетных двигателей.
— Понимаешь, мы добились невероятного повышения мощности, — говорит он, — но не выдерживала камера сгорания — плавилась. Ни один сплав не выдерживал — нет такого сплава, понимаешь?
— Есть такой сплав! — отвечает лейтенант Ф. — Я сам над ним работал в институте. Называется ЖС6У — на основе решетки карбида титана.
— Не выдержит, — мотает головой лейтенант Д. — Такую температуру ни один существующий сплав не выдержит!
Возмущенный лейтенант Ф. хватает нож и начинает царапать на дюралевой стенке какие-то формулы, подсвечивая зажигалкой.
В это время гадающий на картах лейтенант Л. поворачивается и говорит:
— Совсем охуели, что ли? Завтра в бой, а вы какой-то херней занимаетесь! Быстро пить!
Лейтенант Ф. и начала анализа
Все началось в конце августа 1985 года, когда несколько лейтенантов-двухгодичников после окончания Уфимского авиационного института прибыли в Хабаровск, получить в штабе КДВО предписания и отправиться в назначенные им места службы.
— Не хотите послужить Родине в вертолетном полку? — спросил прибывших капитан Заяц из строевого отдела.
— Но мы специализировались на истребителях, на МиГ-21… — сказал лейтенант Ф.
Он представлял свою службу где-нибудь на Камчатке или на Сахалине — под бульканье гейзеров, подземный гул вулканов, шум океанского прибоя, которые заглушает гром истребителей, уходящих на боевое дежурство — патрулировать воздушные границы страны, или осуществлять сопровождение «стратегов» — длиннокрылых серебристых красавцев Ту-95 или белых лебедей Ту-160. А тут, вместо этой романтики, предлагалось убыть в Амурскую область, в поселок Магдагачи, который фигурировал в известной армейской поговорке про то, как бог создал Сочи, а черт — Магдагачи и Могочи.
— Я вам полетать предлагаю, — пожал плечами капитан. — Нехватка борттехников на вертолетах… — И добавил, как бы промежду прочим: — Афганистан, сами знаете…
— А нас туда тоже могут взять? — с интересом спросил лейтенант Ф. Он хотел на войну.
Заяц ответил неопределенно:
