Операция молот - Алякринский Олег Александрович

— Третье — гарантии нашей безопасности, — продолжал Делл. — Не то что бы мы не были патриотами или не доверяли нашему правительству, мы просто не доверяем вам — именно вам. Поймите, тут нет личной обиды, но многие главы государств так часто лгали и нарушали свои обещания, что мы просто утратили наивную бойскаутскую доверчивость. Вы можете сыграть с нами какую-нибудь грязную штуку или просто убить нас, когда мы вылезем из этой «ямы». Вы даже можете подсунуть в мешок с деньгами высотную бомбу, так что нас разорвет на куски в воздухе — ведь именно так арабские террористы взорвали тот швейцарский самолет.

Мы требуем заложника, который проследовал бы с нами весь путь с момента взлета до посадки.

— Ну, теперь Гросвинора просто наизнанку вывернет, — рассудил Бономи.

— …Нашим заложником будет президент Соединенных Штатов!

16

Последнее заявление произвело эффект разорвавшейся бомбы.

Майклсон чуть не выронил трубку, Дарби вскочил на ноги и окаменел, а генерал Питер П. Крейн — кавалер двух крестов за выдающиеся заслуги в авиации, одиннадцати прочих американских боевых наград и девяти наград государств — членов НАТО, прошептал некое проклятье — почти неслышное за исключением одного слова: «ублюдки». Маккензи не сообщил ему о требовании заложника, и теперь начальник штаба ВВС понял, почему: главкомстратав не осмелился произнести этого, даже по скремблеру.

— Это абсурдно, — заключил без колебаний государственный секретарь.

— Смешно! — добавил он секундой позже.

Далее он скажет «неслыханно!», подумал президент.

— Неслыханно! — фыркнул Гросвинор.

Артур Ренфрю Гросвинор — тонкий дипломат, размышлял Стивенс, но он стопроцентно предсказуем.

— Момзеры! — рассудительно заметил генеральный прокурор.

Высшее должностное лицо Соединенных Штатов кивнуло. Он уже и раньше слышал, как Фрост употреблял это слово на идиш. Оно означало «ублюдки».

— Да он совсем сбрендил, этот майор! — настаивал Гросвинор.

В этот момент голос Маккензи вновь зазвучал на пленке:

— Да вы с ума сошли!

— Лестью вы ничего не добьетесь — ответил бывший офицер ВВС. — А ваше мнение относительно меня или предложенной сделки роли не играет. Есть только один человек, с которым можно заключить эту сделку, так что вы лучше позвоните ему. И смотрите, без шуток. Позвоните ему немедленно.

— Что генерал Маккензи и сделал, — объявил Стивенс. — Он позвонил мне, а я вызвал вас.

Президент взял телефонную трубку.

— Благодарю вас! — обратился он к человеку в бункере близ Омахи. — Мы скоро снова с вами свяжемся, генерал, ну, и конечно, вы звоните сюда сразу же, как получите какие-либо новости о развитии событий.

Он положил трубку на рычаги красного телефонного аппарата и обернулся к собравшимся.

— Насколько я понимаю, перед нами стоят три проблемы: юридическая, политическая и военная, — размышлял вслух Стивенс, — в порядке возрастания их важности, я бы сказал. И в порядке возрастания их трудности, как можно предполагать. Билл, если все же дело повернется так, что нам придется заключать сделку с этим Деллом и его шайкой, какова юридически наша позиция? Мы можем это сделать? Мы может откупиться от этих преступников и обеспечить им бегство из страны?

— Мистер президент, правительство Соединенных Штатов не может иметь никаких дел с преступниками, — возразил Гросвинор.

Стивенс вздохнул.

— Артур, вы же знаете, что и наше правительство и масса прочих правительств — и британское, и русское, и сотни других — имели дела со всякого рода мерзкими диктаторами и кровавыми тиранами на протяжении десятилетий, — терпеливо сказал он. — Мы не слишком этим гордимся, но надеемся, что когда-нибудь — очень скоро — в этом уже не будет необходимости, но теперь давайте-ка отбросим ложное благочестие. И не будем прерывать нашего генерального прокурора, нашего высшего авторитета в области юриспруденции. Билл?

Фрост пожал плечами.

— Вы же и так знаете мой ответ, мистер президент! — откровенно сказал он. — Но я тем не менее отвечу, ибо полагаю, что вы этого хотите — для протокола, разумеется. Так вот, для протокола! Поскольку конституция вменяет президенту обязанность отвечать за проведение внешней политики государства, и поскольку запуск этих ракет, без сомнения, нанесет ущерб нашей внешней политике, мое мнение: вы можете заключить сделку с этими момзерами.

— А деньги?

— Мистер президент, ежегодно конгрессом выделяются определенные средства, которые глава исполнительной власти страны волен использовать по своему усмотрению, — средства, общая сумма коих безусловно, превосходит требуемые пять миллионов, — отвечал Фрост. — В столь экстремальной ситуации, я бы сказал, вы вполне можете, используя вверенную вам власть, распорядиться этими средствами. Могу предположить, что ЦРУ ежегодно расходует куда большие суммы на подкуп куда более отвратительных лиц — включая и наемных убийц. Так почему бы вам не сделать то же самое?

Майклсон обдумал свою ответную реакцию на это ехидное замечание, но решил, что расквитается с обидчиком как-нибудь в другой раз.

— Давайте не будем играть в детские игры, — добавил генеральный прокурор грубовато. — Если у нас нет иного способа обезвредить этих преступников, мы им заплатим, а я составлю пятидесятистраничный меморандум с оправданием ваших действий. Я просто достану из архива старый меморандум, который был составлен после провала операции в Заливе свиней, и возьму его за образец.

Теперь пришла очередь министру обороны и государственному секретарю злобно скрежетать зубами.

— Сейчас не время для легкомысленных шуток. Все это не смешно, — отрезал Артур Ренфрю Гросвинор.

— Знаю. А я и не смеюсь, — заметил Фрост. — Я слишком напуган, чтобы смеяться, и слишком смущен, чтобы плакать, — добавил он.

Молодец, подумал Бономи. Этот Фрост не позер и не пустомеля.

— Я буду иметь в виду это в высшей степени аргументированное мнение нашего прокурора — просто на всякий случай, если вдруг дело и впрямь до этого дойдет, — заявил Стивенс. — Но, надеюсь, что не дойдет. Так, а как насчет политических последствий?

— Это невозможно! — предупредил Гросвинор. — Абсолютно невозможно. Вероятно, точнее было бы сказать: это катастрофа! Мы не можем допустить, чтобы кто-то — даже наши ближайшие союзники — узнал об этом. Это же совсем не то, что кубинский ракетный кризис. Все сейчас произошло в конце концов по нашей вине. Вся ответственность ляжет на наши вооруженные силы!

— Ерунда! — воскликнул Бономи. — Частично ответственность лежит на ВВС — ладно, но ведь не ВВС заварило всю эту кашу в мире, когда без ракет и ядерных боеголовок никуда не деться! Одумайтесь, господин государственный секретарь.

Правильно!

Бономи прав, подумал начальник штаба ВВС, пора уже кому-то поставить на место этих зарвавшихся гражданских, которые все валят на военных…

Да, бывший пилот сказал именно то, что мог бы сказать Пит Крейн — если бы у него было поменьше выдержки.

— Мы сможем разделить бремя вины поровну — потом, — вмешался Стивенс, — и я уверен, на орехи достанется всем. В развитие ваших слов, Артур, мы не можем допустить утечки об этом происшествии, потому что это нанесет нам непоправимый ущерб. А что если это дойдет до русских или китайцев?

— Они не поверят, — быстро ответил Майклсон. — Я утверждаю со всей определенностью — они сочтут это нашей уловкой и немедленно объявят полную боевую готовность и подготовятся к нанесению ответного ядерного удара. Нет, мистер президент, я полагаю, все находящиеся в этом кабинете понимают, что мы ни под каким видом не имеем права сообщить Москве или Пекину, что наши межконтинентальные баллистические ракеты очень скоро могут быть запущены по направлению к ним, хотя мы вовсе не имеем намерения с ними воевать. Через одиннадцать-двенадцать минут после запуска этих чертовых ракет из шахты «Гадюки-3» мы окажемся участниками третьей мировой войны, ибо эти чертовы ракеты, как ни крути, нацелены на красных…