Последняя осень. Буря (СИ) - Пырх Дарья

Он скрылся в коридоре.

– Психопат, – тихо проговорил Кирилл.

– Чокнутый, – подхватила Динара.

– Прекратите, – строго сказала Маша и повернулась к Насте: – Постарайся вспомнить каждую деталь. Где ты была после вечеринки? Что делала?

– Спала в комнате.

– Кто твои соседки? – осведомился Женя.

– Злата и две твари. Яна и Вика лезли к моему парню. Рыжая надеялась, что Глебушка приползет к ней на коленях, раз она его бросила. Наивная или тупая. Умный мужчина ценит себя, не ведется на истеричек. Вот я не пилю мозги, увлекаюсь бизнесом и финансами, а не только модой. Вступив в отношения, я сразу поняла, что с девушками, гадюками по природе, мне скучно. С ними не о чем поговорить, бедняжки зациклены на шмотках, сплетнях, глупых сериалах и бьюти-индустрии.

– Ты тоже женщина, – сказала Динара.

– Я не такая!

Маше стало мерзко. Подобные заявления воспринимались как бородатые анекдоты, популярные в нулевые. Казалось бы, в век технологий и прогрессивного мышления глупые блондинки, стервозные брюнетки, меркантильные бабы и прочие стереотипы должны были исчезнуть. Однако они почему-то сохранились или слегка изменились, как тот, что лег в основу Настиных взглядов. Лебедева будто видела мир огромным рынком, где вместо прилавков с фруктами, овощами и мясом стояли лотки с «недалекими домохозяйками», «хамоватыми карьеристками» и «поверхностными красотками», а в центре торгового зала сверкали «свои в доску девчонки». Они сообщали проходящим парням, что обожают пиво и мужские занятия, знают всю Камасутру, никогда не расстраиваются, не обижаются, не злятся, ничего не требуют. Стоило покупателю отойти, как они кричали: «Видишь, какая я классная? Выбери меня! Выбери! Выбери!»

Образ Насти, просветленной любительницы духовных практик и бизнеса, не вязался с зашоренной обывательницей. Ее портрет словно состоял из разрозненных пазлов: сколько ни вглядывайся, настоящую нельзя было найти.

– Мне тебя жаль, – сказала Маша.

У одногруппницы вытянулось лицо.

– Почему?

– Принижаешь других, чтобы почувствовать себя особенной. Это отвратительно.

– Неудачная попытка, – скривилась Лебедева. – Правда глаза колет?

– Наивная, – усмехнулась Динара. – С нами учатся девушки, которые мечтают стать судьями, прокурорами, адвокатами, преподавателями. У нас самые разные интересы. Ты бы знала это, если бы не отмалчивалась, сидя на поводке у Глеба.

Настя помолчала с оскорбленным видом, будто ее, как капризного ребенка, несправедливо поставили в угол.

– Мы отвлеклись, – пробормотал Кирилл. – Как ты расправилась с Глебом?

– Уничтожила, – драматично сказала та, сжав салфетку. – Растоптала ему сердце, вывернула душу.

– Конкретнее, – бросил вернувшийся Леонид, протерев руки полотенцем. – Вы виделись в четыре утра?

Настя ответила отрицательно.

– В три? – настраивал тот. – В два? Когда ты говорила с ним в последний раз?

– Во время «Правды или действия». До того, – запнулась Настя, – до ссоры.

– А потом вы пересекались? – спросила Маша.

– Нет.

– То есть ты не убивала его? – разозлилась Динара. – Зачем морочишь нам голову?

– Я ментально ранила Глебушку, и он решил умереть.

У Маши дернулся глаз.

– Да ну? – проговорил Леонид. – Сложно придумать более идиотский способ. Кто прыгнет с широкой лестницы, чтобы разбиться? Он мог найти веревку и мыло, порезать вены, сигануть с крыши. Я, конечно, не эксперт, но сомневаюсь, что суицидники ведут себя, как Волгин. Он явно не торопился помирать.

– Он улыбался через боль, исполнял кармический долг, – всхлипнула Настя и, заметив удивление ребят, объяснила: – Каждая душа несет бремя, которое состоит из обещаний, не выполненных перед Вселенной. Мне достались болезненные привязанности. Их нужно разорвать, чтобы достигнуть иного уровня. Для этого мне послали Глебушку. Я переусердствовала, и он не выдержал давления, покончил с собой.

Маша будто слышала иностранную речь на сверхскоростной перемотке. Слова были понятны, но смысл ускользал, как бы она ни старалась вникнуть.

– Разве ты не ночевала с Волгиным? – предприняла она еще одну попытку.

– Нет.

– Откуда в вожатской взялись женские вещи? – осведомилась Динара.

– Для защиты, – сказала Лебедева, покраснев. – Эта дура, Янка, совсем оборзела, приперлась к Глебушке. Я прогнала нахалку, пометила территорию: разбросала лифчик, расческу, помаду, шампунь, – чтобы клуши увидели и поняли: Волгин занят.

– Надежный метод, – хмыкнула Динара.

Настя обрадовалась, приняв комментарий за чистую монету:

– Ага, еще я аккуратно разложила одежду Глебушки. Теперь с порога видно, что в комнате живут двое.

Маша горько усмехнулась. Конечно, можно было побеседовать с Настей, указать на очевидные манипуляции Глеба, открыть темную личину «идеального парня», как-нибудь поддержать и приободрить, но ей не хотелось тратить время на бесполезный разговор. К тому же опыт подсказывал, что девушка, взвинченная трагедией, проигнорирует советы, лишь усерднее будет защищать любимого, еще разозлится на правду, а потом продолжит верить в доброту и безупречность абьюзера. «Лучше промолчу, пусть и дальше считает Волгина лучшим, – решила Маша. – Может, когда-нибудь поймет, каким он был на самом деле».

Настя обругала Вику и Яну, снова рассказала о своих прекрасных отношениях с Глебом, затем ушла. Динара поворчала на бесполезную болтовню, Леонид согласился с ней, Женя, прочистив горло, упомянул отпечатки пальцев. Команду ждало новое разочарование.

– Что значит «непонятные отпечатки»? – переспросил Леонид.

– То и значит. Тупик, – пояснил Женя. – У меня нет лупы, специального освещения, интернета. Я запутался. Все папиллярные узоры какие-то одинаковые.

– То есть мы зря старались? – растерянно проговорила Динара.

– Ага, полный ноль, – ответил тот, грустно вздохнув. – Привлеку Игоря с Викой, но вряд ли они справятся.

Маша приуныла. Хоть она ввязалась в расследование, чтобы замять историю с Артемом, первый провал огорчил.

– Может, забьем? – сказал рыжий, встав и порывшись в припасах. – Очевидно, у нас ничего не получится. Если кто-то начнет возникать, прикинемся, что изучаем следы.

– Тебе лишь бы схалтурить, – сердито буркнул Леонид. – Нельзя все бросать из-за одной неудачи.

– Именно, – поддержала Динара. – Это как с экзаменом по граждане: тяжело, мало времени, но если сделать, то кошмар закончится.

– Или кто-то поторопится, упустит подробности, а потом посыпется при ответе и улетит на пересдачу, – возразил Кирилл.

– Здесь нет преподов, никто не поставит нам оценку, – сказала Маша. – Главное – сохранить улики, чтобы не злить следаков. С этим мы справимся, а имя убийцы будет бонусом. Давайте начнем заново.

– Сперва поедим, – встрял Женя. – Подыхаю с голоду.

Скудный обед состоял из того же, чем они перекусывали на завтрак. Остатки булок, снеков, хлеба и прочего стремительно таяли, поэтому группа всерьез забеспокоилась, что ужин не состоится. Без преподавателя, сотовой связи и шанса поскорее уехать из лагеря голод стал бы последней каплей в переполненных чашах терпения. Пустые желудки породили бы ссоры, отчаяние и панику. Чтобы избежать катастрофы, студенты выдвинули десятки идей для блюд. В итоге выбрали жареную картошку, нарезанную дольками, овощи и сваренные вкрутую яйца, которые легко можно было есть руками. Несмотря на решение проблемы, без столовых приборов и тарелок становилось все труднее. Молчавший до поры Семен крикнул на манер Архимеда: «Эврика!» – с помощью ножниц и ножа поколдовал над пустой пластиковой бутылкой, затем с восторгом продемонстрировал нечто тонкое и кривое.

– У кого-нибудь есть зажигалка? – протараторил он и, получив необходимое, опалил края. – Смотрите, ложка! С горячей пищей вряд ли справится, однако это лучше, чем ничего.

– Ты гений, – воскликнула Ангелина так восхищенно, будто философ переплюнул Прометея, подарившего людям огонь.

Она, как и три девушки с филфака, присоединились к почетной миссии по изготовлению одноразовых ложек. Маша невзначай порасспрашивала их о событиях после вечеринки, но не добилась ничего существенного.