Дворцовый переполох - Боуэн Риз

— Работать продавщицей в универсальном магазине? Стоять за прилавком? — голос мой задрожал от изумления.

— Душечка, я ведь не предлагаю тебе плясать танец живота перед матросами в порту. Магазин весьма почтенный и приличный. Я сама туда постоянно хожу.

— Да, наверное, будет забавно. Но разве меня примут на работу без опыта?

— Примут, если ты придешь с хвалебным рекомендательным письмом от известного светского лица.

— От кого же?

— От меня, глупышка. — Белинда рассмеялась. — Я так тебя расхвалю — никто не посмеет отказать.

С этими словами она извлекла лист бумаги и ручку и принялась писать.

— Как мы тебя назовем? — уточнила Белинда.

— Флоренс Кинкейд, — подумав, сказала я.

— Кто это еще такая?

— Моя кукла, мама привезла мне ее в детстве из Парижа. Хотела, чтобы я ее назвала Фифи Ларю, но я решила, что Флоренс Кинкейд звучит приятнее.

— Возможно, назовись ты Фифи Ларю, тебе и работу предложат поинтереснее, — с хитрой улыбкой заметила Белинда.

Покусала кончик ручки.

— Так, что тут у нас получилось… Мисс Флоренс Кинкейд проработала у меня два года в качестве помощницы по организации благотворительных показов моды. Характер и происхождение безупречные, инициативна, уравновешенна, обаятельна, обладает деловой сметкой, работать с ней сплошное удовольствие. Расстаюсь с ней с величайшей неохотой, поскольку понимаю, что не смогу больше обеспечить мисс Кинкейд оплату, достойную ее уровня, чтобы дать возможность ее таланту развернуться в полной мере. Ну и как, неплохо?

— Потрясающе, — ответила я. — Зря ты стала модельером. Тебе следовало пойти в литераторы.

— Сейчас перепишу начисто, а утром пойдешь с этой рекомендацией в «Хэрродс», — сказала Белинда. — Раз мы с тобой теперь соседки, надо чаще видеться. Познакомлю тебя с симпатичными мужчинами. Настоящими проказниками. Они покажут тебе, чего ты себя лишала.

Предложение звучало заманчиво. Я пока что еще ни разу не сталкивалась с проказниками. В прежней моей жизни на проказников тянули разве что лыжные инструкторы в Швейцарии, которые наведывались в трактир напротив нашего пансиона, а наши с ними шалости ограничивались тем, что мы кидали им из окна записочки да разок-другой выпили с ними подогретого вина, причем позволили инструкторам обнимать нас за плечи. Молодые англичане держались с нами до отвращения чопорно, возможно, потому, что поблизости все время реяли дамы постарше. Если такой кавалер уводил девицу одну на прогулку и торопливо пытался пообжиматься в надежде на большее, его легко было поставить на место суровыми упреками. Тогда он рассыпался в извинениях: «Простите великодушно. Что-то я сам не свой. Не знаю, что на меня нашло. Обещаю, такое больше не повторится».

А теперь я уже совершеннолетняя. Никто за мной не надзирал, и я сгорала от желания выяснить, на что способны проказники. Сведения о сексе у меня скопились противоречивые. С одной стороны, он сулил нечто устрашающее, с другой — Белинда вот явно им наслаждалась, а моя мать занималась этим с множеством мужчин по меньшей мере на пяти континентах. Так что Белинда права: мне пора выяснить, чего я себя лишала.

ГЛАВА 5

Раннох-хаус

Суббота, 23 апреля 1932 года

Наутро я проснулась, полная решимости выполнить второй совет Белинды — найти работу, приносящую доход. Вооруженная хвалебной рекомендацией, я сидела перед заведующим отделом персонала в «Хэрродсе». Он смерил меня подозрительным взглядом и помахал передо мной рекомендательным письмом.

— Если вы и впрямь такой ценный сотрудник, то почему оставили эту должность?

— Достопочтенная Белинда Уорбертон-Стоук сейчас столкнулась с некоторыми сложностями, как это бывает у многих, начавших новое дело, потому вынуждена была временно отказаться от благотворительности.

— Понятно. — Заведующий оглядел меня критически — за последние сутки меня много кто так разглядывал. — Речь у вас правильная, образование вы получили достойное, это очевидно. Говорите, вас зовут Флоренс Кинкейд? Что ж, мисс Кинкейд, разве у вас нет семейных связей? Мне не вполне понятно, зачем вам понадобилось идти к нам в продавщицы. Надеюсь, не для забавы — ведь сейчас столько бедняков едва не умирают с голоду.

— О, вовсе нет, сэр. Видите ли, мой отец скончался несколько лет назад. Брат унаследовал поместье, а его жена больше не желает видеть меня под своим кровом. Так что мне работа нужна как всякому другому.

— Ясно, — заведующий нахмурился. — Кинкейд… Вы не из уорчерстерских Кинкейдов, а?

— Нет, не из них.

Некоторое время мы смотрели друг на друга, потом мое нетерпение прорвалось наружу:

— Пожалуйста, если у вас нет вакансий, сообщите мне об этом не мешкая, тогда я попробую свои навыки в «Селфридже» [8].

— В «Селфридже»? — заведующий воззрился на меня в ужасе. — Моя дорогая юная леди, в «Селфридже» никакие навыки не нужны. Я беру вас на испытательный срок. Мисс Фейруэзер пригодится помощница в отделе косметики. Ступайте за мной.

Мне выдали форменный халатик лососево-розоватого цвета, который совсем не шел к моим кельтским рыжевато-белокурым волосам и веснушкам — в нем я была ни дать ни взять большая вареная креветка, — и поставили за прилавок косметического отдела под неодобрительным взором мисс Фейруэзер: она смотрела на меня так высокомерно, как ни разу не смотрел никто из моей суровой родни.

— Совсем нет опыта? У нее никакого опыта в торговле? Не представляю, где отыскать время, чтобы ее обучить. — Мисс Фейруэзер вздохнула. Говорила она с утрированно-аристократическим выговором, какой старательно вырабатывают лица низкого происхождения, чтобы это самое происхождение скрыть.

— Я способная и быстро учусь, — заявила я.

На сей раз моя начальница фыркнула. Откровенно говоря, по-моему, для косметического отдела она вовсе не годилась, потому что никаким кремом, пудрой и румянами такому лицу не придашь ни мягкости, ни привлекательности, ни шарма. Все равно что пудрить гранит.

— Что ж, полагаю, вам придется учиться очень быстро, — процедила она. Затем наспех перечислила товары и их действие. До сего дня я воображала, будто косметика сводится к кольдкрему, легкой помаде естественного розового цвета, ну и можно еще припудрить нос детским тальком или удобными салфетками с пудрой. И теперь до глубины души поразилась, как разнообразен мир кремов и пудр — и как дорого они стоят. Да уж, у некоторых дам даже сейчас, во время депрессии, водятся деньги.

— Если покупательница попросит у вас совета, обращайтесь ко мне, — велела мисс Фейруэзер. — Помните, у вас опыта нет.

Я неловко пробормотала «да, конечно». Словно шхуна на всех парусах, мисс Фейруэзер уплыла на другой конец прилавка. Начали появляться покупатели. При необходимости я звала на помощь мисс Фейруэзер, и мне уже стало казаться, будто я уловила суть дела и работа пойдет на лад, когда знакомый властный голос сказал:

— Мне нужна баночка моего любимого крема для лица, который вы всегда для меня откладываете.

Я подняла глаза — передо мной стояла моя мать. Не знаю, кто из нас был потрясен сильнее.

— Силы небесные, Джорджи, что ты тут делаешь? — требовательно спросила она.

— Пытаюсь честно заработать на жизнь, как все остальные.

— Не глупи, милочка. Тебя воспитывали не для работы продавщицей. Немедленно снимай этот кошмарный халат. Ты в нем похожа на креветку. Пойдем отсюда и выпьем кофе в «Фортнуме» [9].

Мама все еще сохранила фарфоровую кукольную красоту, благодаря которой была любимицей лондонского театрального мира, но вот ресницы у нее теперь были слишком длинные для натуральных, а на щеках алели пятна румян. В этот раз она предстала передо мной брюнеткой. На ней был жакет, красный, как почтовый ящик, и кричаще-красный берет — все явно парижское. Вокруг шеи пушилась серебристая лиса, поблескивая стеклянными глазами. Должна признать, мама до сих пор выглядела эффектно.