Трибуны выли от восторга, хозяин быка — от злости, а мы смотрели на расстроившегося друга и думали каждый о своем. Я — о том, что если бы у Вована не хватило сил поломать быка, он бы наверняка поломал Вована. Вован, по-моему, — о том, что нормально покататься не удалось. И наверняка больше не удастся, так как эти животные на него не рассчитаны. Мицуко, судя по выражению ее лица, радовалась, что ее любимый жив, здоров и все уже закончилось. А Мигелито и Винни до сих пор пялились на вмятые ребра лежащего в пыли животного и уважительно посматривали на автора композиции «Допрыгался!».
Наконец, просто так стоять нам надоело, и мы загрузились в машины, чтобы вернуться к «Фалькону»…
* * *
На обратном пути за штурвалом самолета сидел расстроенный Вован, которому проникшийся беспредельным уважением Винни доверил свое место без всякого внутреннего сопротивления. Самолет, в отличие от быка, Вовану очень понравился. Он даже попросил Людмилу «сделать для него такой же, только „цвета моего Ламборджини, ладно?“». Естественно, Людмила пообещала, что выполнит просьбу.
— Правда, не обещаю, что сделаю сама! — заявила она. — А куда его перегнать?
— В Москву. Я улечу завтра. Там еще дел навалом… — грустно сообщил нам он. — Я ведь только Мицуко привез и еще хотел покататься на быках! А они такие дохлые!
— Да, я заметил! — съязвил я. — Причем оба! Тебе надо кататься на носороге! — и тут же прикусил язык. Но было поздно:
— Точно! — обрадовался Вован. — Мы же собирались на них поохотиться! А кто нам мешает сначала как следует покататься?
Я и Мицуко тут же скривились, поняв, что эта идея слишком прочно засела в его голове. И вытащить ее оттуда уже не удастся…
