Чисто убойное дело - Луганцева Татьяна Игоревна

– Витольд Леонидович?! Вот так встреча! Что вы тут делаете? – с перепугу Яна перешла на «вы». – Видок у тебя…

– Мне поговорить надо, поговорить… с Яной.

– Да, я это! – Яна втащила его в дом и усадила на диван в гостиной.

Руки Витольда Леонидовича действительно тряслись.

– Яна, помощь нужна? – заглянула в гостиную Стефания Сергеевна с утюгом в руке.

– Всё нормально, Стефания Сергеевна, это мой друг, ваш питерский светило, известный патологоанатом, – представила друга Яна.

– Боже, я же вас знаю! – пригляделась к гостю хозяйка дома. – Мы знакомы! Просто вы в таком виде, что я вас не узнала, – она опустила утюг. – Не буду вам мешать. Пойду, сварю вам кофе, – и воспитанная дама тактично удалилась.

Яна вопросительно уставилась на патологоанатома.

– Что случилось, Витольд, после того как мы с тобой попрощались? Тебя прямо одного оставить нельзя. Мы же хотели отдохнуть.

На этом слове Витольд Леонидович вздрогнул и часто-часто заморгал.

– А ты забыла о своей просьбе? Ты же сама попросила взять из лимузина бутылки.

Яна принюхалась к нему незаметно, про себя отметив, что запаха алкоголя нет.

– Ты мне к-ключи дала, я им-ми и открыл, – заикаясь, продолжил приятель и набрал воздуха в лёгкие, задерживая дыхание. – Фу-у-у… Открываю я… А там труп! – Он закрыл от ужаса глаза, словно не желая вновь видеть страшную картину.

Заикание внезапно перекинулось на ошарашенную Яну:

– К-какой труп-п?!

– Ты не поверишь! Аглаи Алмазовой.

Яна захлопала ресницами.

– У тебя так коллеги шутят? Опять подбросили труп Алмазовой? А ты точно не пил алкоголь из бара? – вдруг догадалась Цветкова.

Приятель больно схватил ее за руку:

– Да не пил я! Не пил! Открыл машину, заглянул, а там мёртвая женщина. Я чуть сам от ужаса не умер. Пригляделся, а это снова Алмазова! Господи помилуй! Пока приходил в себя, мне на ум пришло присмотреться получше. Посмотрел и понял, что это не Аглая, а, скорее всего, ее сестра, Анастасия.

– Ты что? Как ты это понял?

– Ну, я всё-таки патологоанатом. Осмотрел Абрикосову и увидел отличия. Могу предположить, что ей пробили голову в районе затылка. Напомню, что Алмазову задушили.

Яна вскочила и нервно стала мерить шагами гостиную.

– Как же это? Господи, Настю убили! А сегодня решающий спектакль! Комиссия! У нее главная роль… Сказка «Морозко»…

– Яна, какая «сказка»? У меня снова труп! Я не знаю этих женщин. Почему я постоянно в гуще событий? Вот Тимофей твой знал Аглаю, а я тут при чем?

– Кстати, об Абрикосовой… Можешь предположительно определить время смерти? – спросила Яна, судорожно заплетая волосы в длинную, тяжёлую и влажную косу.

– Убита часов шесть-восемь назад.

– У Мотова алиби. Он же задержан? Значит, не он.

Витольд Леонидович отрицательно покачал головой.

– А почему ты думаешь на Тимофея? Да их мог убить кто угодно. Пока мы не поймём мотив преступления, найти убийцу будет сложно.

– Ты полицию вызвал?

– Конечно. С меня взяли показания. Яна, я просто с ума схожу от всего этого. Я хоть патологоанатом, но нервы у меня ни к чёрту!

Яна сорвалась с места и понеслась на второй этаж в свою комнату. Витольд Леонидович поспешил за ней, но она захлопнула дверь перед его носом. Он деликатно постучал:

– Яна, что мне делать?

– Витольд, не мешай, я одеваюсь! Мне нужно срочно в театр. Только я могу спасти труппу от краха.

– О чём ты? От какого краха? При чем тут театр, Яна?

– Это всё ужасно, Витольд! Но я должна ехать на спектакль.

– Не понял? – прислонился он лбом к двери.

– У тебя в морге ведущая актриса. Она должна была играть в спектакле, на который приглашена представительная комиссия. Эта комиссия должна решить судьбу этого театра, понимаешь? В этом провинциальном театре всю жизнь служат мои мать и отец. Я не могу их бросить в такой момент!

– А при чем тут ты? Чем ты им поможешь? – не понял Витольд Леонидович. – Сообщишь, что спектакль отменяется в связи со смертью ведущей актрисы?

– Ты что? Этот спектакль должен состояться даже при Армагеддоне! Я сама выйду на сцену, – ответила Цветкова, с грохотом носясь по гардеробной.

– Ты? Ты же не актриса! – не понимал Витольд Леонидович.

– Друг мой, ты плохо меня знаешь. Мне звание заслуженной артистки давали, когда я с цыганами зажгла! Эх, отказалась я, совесть не позволила. Я росла в театре за кулисами, это же был мой второй родной дом… Я не пошла в театральное училище, захотела стать врачом, и преуспела на этом поприще. Но театр мне очень близок, понимаешь?

– Понимаю. Но не понимаю, чем ты можешь в данном случае помочь?

– Я выйду вместо Абрикосовой.

– Ты? Без репетиций?

– Мне репетиции не нужны. Я этот спектакль могу сыграть одна за всех актёров, видела его тысячу раз. Потом импровизацию тоже никто не отменял. Это же сказка! Вот если бы нужно было сыграть «Гамлета» – здесь я пас. Шекспир – не моя сфера.

– А как ты объяснишь свое появление вместо Абрикосовой? Расскажешь о ее гибели?

– Чтобы спектакль сорвать? Нет, конечно! Артисты – люди чувствительные. Скажу, что Настя заболела.

Яна рывком открыла дверь, и Витольд Леонидович чуть не ввалился в комнату. Он уставился на подругу, словно увидел что-то странное. И его можно было понять. Яна нарядилась в обтягивающее трикотажное платье малинового цвета с ненавязчивым люрексом, замшевые черные сапоги на высоченных шпильках и замшевую меховую куртку с капюшоном. Мокрая коса лежала у нее на груди, глаза горели.

– Всё! Надо бежать! А ты поезжай в морг, звони Петру Ольшанскому, я ему по дороге тоже звякну. И дальше следуй его указаниям, – скомандовала Яна, сбегая вниз по лестнице.

Стефания Сергеевна шла ей навстречу с подносом, на котором стоял кофейник.

– Яночка, ты куда собралась? А кофе? Ты же только что пришла!

– Я постараюсь вернуться поскорее. Дела!

– А как же твой гость? – растерялась пожилая дама.

– Это мой очень хороший друг и большой любитель кофе. – Яна понизила голос: – Вы не бойтесь его, это он с виду несколько того… А так более чем нормальный. Я за него ручаюсь. – Цветкова чмокнула Стефанию Сергеевну в щеку и хлопнула дверью.

Стефания Сергеевна вздохнула и подняла взгляд на спускавшегося по лестнице Витольда Леонидовича. Он виновато улыбнулся:

– Извините… за вторжение. Но я тоже пойду, меня труп ждёт. Не возражаете?

Стефания Сергеевна вздрогнула, отступила на шаг и пошла провожать странного гостя в прихожую, по-прежнему крепко держа поднос с кофейником в руках.

Глава девятая

Яне пришлось помёрзнуть, пока подъехало такси, потом поволноваться, когда несколько раз зависала в пробках. В эти предпраздничные дни улицы были полны народом, который неизвестно зачем и неизвестно куда спешил со свёртками, коробками и полными сумками. Некоторые тащили ёлки.

– Опаздываете? – попытался разговорить ее водитель, но Яна никак не отреагировала.

Она была полностью погружена в свои мысли. Почему-то возникла непонятная надежда, что Витольд ошибся. И у профессионалов это бывает. И нашёл он не Анастасию Абрикосову, а совсем незнакомую женщину, а Настя жива-здорова, и сейчас Яна ее увидит в гримёрке. От этих мыслей Яне стало немного легче, но успокоиться она всё равно не могла.

Такси остановилось около Чешско-русского центра. Яна расплатилась, вышла из машины и поднялась в фойе. Она постаралась пройти незаметно через толпу зрителей, которые собрались на спектакль и сейчас толкались у гардероба, сдавая верхнюю одежду. Яна открыла дверь с табличкой «Посторонним вход запрещён. Служебное помещение» и по длинному коридору направилась в гримёрку Абрикосовой. По счастью ключ торчал в двери, и она беспрепятственно проникла в помещение.

В это время в другой гримёрке Иван Демидович Головко нервно расхаживал в тяжёлой шубе Морозко, тряся гривой черных с сединой волос, как в народе говорят «соль с перцем». На ногах красовались яркие, нарядные сапоги, которые поскрипывали при ходьбе.