Никитич. Дело о потерянном муже - Липницкая Ольга

– Да-а, – протянула Марийка, – у нее муж пропал.

– Плохо, – скривилась Фрекен Бок. – Женщинам в расстроенных чувствах нельзя доверять детей, – она уверенно кивнула. – Ваш муж правильно сделал, что позаботился о второй няне!

Марийка распахнула рот от такого цинизма, но!..

– Анька не няня! – ей почему-то захотелось эту непробиваемую солдафонку задеть. – Она ко мне погадать приходила! – сверкнула глазами деревенская ведьма.

– Погадать? – приподняла бровь почти на три миллиметра Дарья Сергеевна Дашкова – ударение строго на первую “а”.

– Погадать! – довольно кивнула Марийка. – Меня тут ведьмой считают! – и тут она вошла в раж. – Пойдемте, покажу!

Она распахнула дверь своей святая святых, своей кладовой, своей тайной комнаты!

Большой рабочий стол под окном, крохотная раковина в углу, маленькая электроплитка на комоде и все стены в полках!

Баночки, коробочки, скляночки, горшочки…

Пучки трав, подвешенные к потолку, противно пахнущие субстанции в толстых колбах, и громадный, накрытый скатертью стол посередине. С той самой склянкой из бабушкиного сарая. Да два тяжелых кресла вокруг него.

Марийка смотрела на эту бесценную, но безумно бесячую женщину с вызовом и чувством легкого превосходства.

– Угу, – обвела глазами полки та, – угу, – повторила, заглядывая в комод. – Ну что ж, у каждого свои увлечения. Я, например, макраме люблю, – она опять вздернула подбородок. – Кстати, могу вам под травы мешочков наплести. Если из черного тонкого шнурка, то будет даже аутентичненько! – на этой фразе у няни азартно блеснули глаза, а Марийка поняла, что бой не будет легким.

И ровно в этот момент женщины услышали звук открывающихся ворот… С работы приехал Никитич…

.

Глава 4

– Привет! – радостно распахивая объятья, вошел в комнату Никитич.

Но по глазам было видно, что пути к отступлению он просчитывал. Или уже просчитал. Как-то он подозрительно странно жался к двери ванной.

– Здравствуй, дорогой, – чеканя каждый слог, поприветствовала мужа Марийка.

– Как ты тут? – чуть расслабившись, выдохнул майор. – Иди, обниму!

Но стоило ему шагнуть к жене, как…

– Стоп! – громогласно скомандовал кто-то, кто, кажется, контролировал весь дом одновременно.

В поле видимости Никитича появилась Дарья Сергеевна.

– В городской пыли содержание бактерий и вирусов до пяти тысяч на каждый кубический метр! – продекламировала она. – Хочу отметить, что речь идет о чужеродных для деревни вирусах! Поэтому, прежде чем обнять кормящую жену, вы умоетесь и вымоете руки. С мылом, – строгий взгляд, – от запястья до предплечья!

Никитич дернулся, почти стал по стойке смирно, губы сами собой сложились, чтобы произнести “слушаюсь!”, но тут он опомнился и ошалело посмотрел на Марийку.

Та одарила его победоносным взглядом и ехидной улыбкой:

– Здравствуй, дорогой! – мед в ее голосе так и сочился, но глаза яростно сверкали. – Нам определенно надо поговорить!

.

– Это чужой человек! Чужие порядки! Я и так к новому дому не привыкну, так еще и… – Марийка металась по кухне, словно разъяренная кошка, размахивая руками и сверкая глазами. – Ты понимаешь, что дом делает женщина? Мы оглянуться не успеем, как не она будет жить у нас, а мы у нее! Нет, Андрей! Нет!

– Ну, Мария, ну Ласточка моя, ну ты же не справляешься! – майор сидел перед заботливо выставленной на стол и абсолютно нетронутой тарелкой супа.

Хорошего, наваристого супа. С зеленью. Идеально сбалансированного по соли.

Наверное, именно это Марийку и бесило!

У этой домоправительницы все было идеально! Все! И она себя рядом с ней чувствовала ненужным придатком. Рудиментом.

Вот и сейчас. Няня стояла с коляской в их дворе и совершенно невозмутимо качала сразу троих. Точнее, два спали в колясках и она чуть подталкивала их ногой. Скованные специальной скобой коляски равномерно ритмично подрагивали.

Третий младенец никак не мог уснуть и лежать отказывался. Его няня взяла на руки и держала вертикально, что-то нашептывая ему на ушко. Один из младших Соколовских умиротворенно молчал, созерцая волшебную и загадочную действительность в виде крохотных, наливающихся яблочек на старой Антоновке.

– Марий, мы же не на войне, чтобы рваться к подвигам, – тихо втолковывал жене Никитич. – Ну зачем надрываться, когда мы вполне можем себе позволить помощь.

– Андрей, – прохныкала Марийка, замершая у окна, – ты не понимаешь!

– Не понимаю, – согласился Соколовский, медленно поднялся, подошел к жене.

Он аккуратно, словно опытный сапер, притянул к себе любимую женщину, прижал к своей груди ее лопатки, коснулся щекой ее виска.

– Она же… – дрожащим голосом начала Мария. – Она… Она совершенно чужая нам! Грубая неприветливая женщина.

В этот момент Дарья Сергеевна Дашкова – ударение строго на первую “а” – повернулась к окну, заметила нанявшую ее семейную чету, склонилась к ушку малыша, что-то прошептала ему, подняла его крохотную ручку и будто бы помахала родителям.

– Не такая уж и неприветливая, – тихо произнес Андрей.

– Она словно ротой солдат командует, – стояла на своем Марийка.

– Ну зато ж тебе можно оставить на нее всю строгость и быть доброй и ласковой, – проворковал на ухо жене майор.

– У нее во всем свои порядки, – капризничала молодая мать.

– А ты ей очень четко продиктуй свои. Она на то и нанята, чтобы твой порядок соблюдать.

– Андрей! – простонала Мария.

У нее кончились аргументы.

– Ну что Андрей, что Андрей? – майор прижал к себе жену покрепче, наслаждаясь уже почти забытой близостью ее округлых бедер и любуясь ее ставшей еще соблазнительней грудью. – Марий, я работу бросить не могу, а больше помочь тебе некому.

– Ну как некому? Девчонки приходят? – прохныкала Мария.

– Кто? Ленка, когда ее Юрец на приемы не вытаскивает? Или Люська, когда Кольки дома нет?

– Аня вот сегодня приходила, – протянула деревенская ведьмочка.

– Фр, Аня! – чуть не выругался Никитич. – Аня приходила, наоборот, тебя нагрузить! Ей бы если не чудо, так хотя бы высказаться кому-то!

– Ну так горе-то, Андрей, – обернулась к мужу Мария. – Ты ничего не слышал? Она говорит, даже полиция не берется.

– Марий, – Никитич раздраженно поморщился, – ну там же все ясно как божий день!

– Да не правда, Андрей! Анька простодушная, но не дура! И не врунья! – в сердцах выкрикнула Марийка. – Если говорит, что он не мог сбежать, значит, он не мог сбежать!

– Или это Анька думает, что он не мог сбежать! – выделяя имя женщины, парировал Андрей.

– Господи, да что ж вы все такие злые, – взмахнула руками Марийка. – Человек пропал, а никто ничего не делает!

– Да не пропал он! – выкрикнул раздраженно майор. – Он попросту от нее сбежал! – выпалил Никитич в сердцах. – Ну ты посмотри на их дом! Вечно бардак, гвалт, пожрать никогда нету! Четверо детей! Тут любой бы сбежал!

И вдруг по воцарившейся тишине Никитич понял, какую роковую ошибку совершил.

– Так ты поэтому эту гренадершу нанял? – тихим, очень страшным голосом спросила его Марийка. – Сам сбежать захотел? Даром, что детей не четверо, а трое! Тоже бардак? Тоже жрать нечего? Семья только этим измеряется?

– Марий, – испуганно потянулся к жене майор, – Марий! Я не это… Я не…

Но оправдаться шанса у него не было! Губы жены сжались в тонкую, острую линию, а глаза наполнились слезами.

– Уходи, раз тебе тут бардак! – выкрикнула Марийка, даже не пытаясь сдержать слезы. – Уходи! А хотя!.. – мазнула рукой по щеке. – Нет! Оставайся! С этой, – мотнула головой в сторону окна. – Лучше я уйду в свой старый дом! А ты… Ты…

– Марий! – в ужасе закричал Никитич. – Марий, я тебя умоляю, остановись! Ну глупость сказал, ну что ты!

– Оставайся, Соколовский! – шипела Марийка, хватая кофту с вешалки. – Тебе тут мигом наведут порядок! А я… Я к себе! Мне тут делать нечего!

– Мария! – майор понял, что жена не шутит. – Да что за хрень ты творишь! Да усмири же свой характер хоть чуть-чуть!