Увидеть огромную кошку - Мертц Барбара

– Невозможно! – воскликнул Говард. – Египтяне устраивали деревянные двери в некоторых гробницах, но это…

– Не древняя, – перебил Рамзес. – Похоже, её сколотили из более мелких обломков. Думаю, я смогу вытащить один из них, если вы, мистер Картер, сэр, передадите мне это долото рядом с вашей ногой.

– Минутку, – прервал Эмерсон. – Ты уверен, что она современная?

Рамзес выпрямился.

– Да, сэр. Работали современными инструментами. Следы довольно чёткие.

– Всё равно, осторожнее. – Эмерсон одной рукой протянул ему долото, а другой крепко сжал плечо Нефрет. – Там, внизу, для тебя нет места, Нефрет. Тебе придётся подождать вместе с нами.

Долго ждать не пришлось. Кусок дерева оторвался со скрежетом и комментарием Рамзеса: «Железные гвозди, отец». После того, как он зажёг свечу, которую нёс с собой в кармане, Рамзес просунул её в отверстие вместе со своей головой.

– Ну? – требовательно спросила Нефрет.

Рамзес ответил не сразу. После долгой паузы он заметил:

– Любопытно. Действительно, очень любопытно.

– Что любопытного? – не отставала Нефрет. – Чтоб ты провалился, Рамзес!

Рамзес вытащил голову.

– Там мумия.

– И что в этом любопытного? – удивилась я. – Мумии часто можно найти в гробницах. Для этого вообще-то и предназначены гробницы – хранить одну или несколько мумий.

– Совершенно верно, – рассмеялся Говард. – В прошлом сезоне я нашёл две штуки в могиле через дорогу.

– И у них были длинные золотые волосы? – спросил Рамзес.

Если он и надеялся на сенсацию, то ничего не вышло – на этот раз. Говард снова засмеялся.

– Да, собственно говоря. Золотой оттенок был, конечно же, результатом бальзамирования поседевших от возраста волос.

Рамзес взял руку, которую протянул ему Эмерсон, и снова поднялся по каменистому склону с невероятно загадочным выражением лица.

– Боюсь, мистер Картер, что ваши два случая не аналогичны. Эта женщина не была пожилой. И её покровы – не древние.

Эмерсон пристально посмотрел на него, но ничего не сказал. Говард снисходительно улыбнулся.

– Да ну, Рамзес. Как ты мог определить возраст покрывал при свете единственной свечи?

– Потому что, – ответил Рамзес, – они усыпаны цветами, вышитыми шёлком.

***

Говард согнулся пополам от смеха.

– Как здорово, молодой человек! У тебя невероятное чувство юмора.

– Глупости! – воскликнула я. – Глаза обманули тебя, Рамзес.

Нефрет, извиваясь в объятиях Эмерсона, крикнула:

– Как мужчина может разобраться в шёлковой вышивке? Дай мне посмотреть.

Эмерсон ответил:

– Только с моего разрешения, юная леди.

Взгляд Рамзеса встретился со взглядом отца.

– Понадобятся фотографии, прежде чем мы её вынесем, сэр. Это довольно... необычное зрелище.

– Вот как,– протянул Эмерсон. – Значит, ты рекомендуешь раскопки?

– Я считаю, – ответил Рамзес со странной интонацией, – у нас нет иного выбора.

Он отказался описать увиденное, заметив, что никто из нас всё равно не поверит ему на слово. Хотя это заявление, несомненно, рассчитывало спровоцировать Нефрет (и меня), но было правильным; мы все хотели убедиться лично. Итак, Эмерсон спустился в яму и помог спуститься мне.

Свеча давала слабый свет, но его вполне хватило. Закутанная фигура лежала возле входа, ступнями к двери. Эмерсон глубоко вдохнул и выдохнул, прошептав молитву.

Рамзес был прав насчёт шёлковых цветов. Ткань покрывала тело, как льняное полотно, которое древние бальзамировщики применяли в качестве последнего внешнего савана. В древности использовали льняные полоски, чтобы перевязать саван на лодыжках, коленях, плечах и шее. Здесь же завязки были выцветшими атласными лентами – некогда синими, а теперь болезненно серыми. Лицо закрывала такая тонкая марля, что виднелись его черты, а волосы были аккуратно уложены, обрамляя голову длинными вьющимися прядями бледного золота.

Пока я смотрела, как загипнотизированная, меня посетило навязчивое чувство deja vu [125]. Мне не потребовалось много времени, чтобы идентифицировать воспоминание, вызванное этим зрелищем. Я никогда не видела такой мумии. Поскольку подобной мумии никогда не существовало, разве что в художественных произведениях. Герои романтических новелл постоянно натыкались на прекрасно сохранившиеся тела древних египтян или, в некоторых случаях, обитателей затерянной цивилизации. Эти останки всегда были женскими, удивительно красивыми, и обёрнутыми прозрачной тканью, едва скрывавшей их прелести. Несчастного молодого джентльмена, нашедшего их, мгновенно охватывала безнадёжная страсть.

– О Боже, – пробормотала я.

– Как всегда, mot juste [126], Пибоди. – Эмерсон убрал руку и протянул мне свечу. Взяв кусок доски, который вытащил Рамзес, он наложил её на отверстие и плотно вбил на место кулаком. Что вызвало возмущение Нефрет, стоявшей на краю ямы и смотревшей вниз.

– Скоро всё сами увидите, – бросил Эмерсон, вытолкнув меня из ямы и поднимаясь, чтобы присоединиться ко мне. – Абдулла, пусть люди… Нет. С места не двигайся, пока я не вернусь. Пибоди, оставайся с ним и убедись, что никто здесь не появится. Остальные пойдут со мной.

Последние слова он выпалил на ходу, шагая по разбитой земле так, что мог бы опередить иного бегуна. Остальные поспешили за ним. Нефрет держала Рамзеса за руку и засыпа́ла его вопросами.

Я стряхнула пыль с камня и села.

– Он не хотел, чтобы вы шли вместе с ним, – объяснила я Говарду, который неуверенно попытался двинуться вслед за Эмерсоном. – Не желаете ли глоток холодного чая?

– Нет, спасибо. – Говард перевёл взгляд с меня на Абдуллу, который устроился на земле, приподняв колени и скрестив руки, и, не мигая, смотрел на меня. – Куда он ушёл? Что там? Почему он…

– Вам лучше выпить чаю, – перебила я, исследуя корзину с едой, которую приказала принести. – Апельсин? Сэндвич? Варёное яйцо?

Я бросила ему яйцо и передала корзину Абдулле. Он взял её, не сводя глаз с моего лица, и я отвернулась, опасаясь грядущего разочарования. Бедняга! Он знал, что Эмерсон не отреагировал бы так, если бы находка не была действительно выдающейся, но для Абдуллы это слово подразумевало археологическую находку. Он пропустил мимо ушей то, что для него ничего не значило – описание Рамзесом шёлковой вышитой одежды; он надеялся на безмятежное захоронение, ещё более прекрасное, чем захоронение Тетишери, сверкающую золотом мумию, могилу, наполненной чудесными вещами.

– Эмерсон пошёл за определёнными материалами, – объяснила я, недоумевая, как лучше всего сообщить плохие новости Абдулле. – Он также должен уведомить полицию, но, насколько я знаю Эмерсона…

Абдулла хрюкнул, как человек, получивший удар в живот. Говард воскликнул:

– Почему, чёрт возьми, он должен уведомить полицию?

– Вы без надобности затянете мой рассказ, если продолжите перебивать меня, Говард. Придётся вызвать власти, потому что… – Я не могла смотреть на Абдуллу. – Потому что описание Рамзесом длинных золотых волос и шёлковых покрывал, к сожалению, было точным. Мумия в этой гробнице не принадлежит древнему египтянину. Это мумия человека, который встретил свою смерть в течение последних нескольких лет; вернее, в течение последнего десятилетия.

Тихо и медленно, с достоинством трагической музы, Абдулла склонил голову на скрещённые руки.

– Но…но… – пробормотал Говард. – Это вряд ли может быть мумией, если она настолько свежа. Вы имеете в виду тело… труп… скелет?

– Ну, об этом я не могу сказать без детального изучения, – ответила я, ударив яйцом о камень и принявшись сдирать скорлупу. – Однако останки, по-видимому, настолько сохранились, что последнее слово, по крайней мере, не соответствует действительности. Я отчётливо видела очертания носа под марлей, скрывающей лицо. У скелетов, как вы знаете, нет носового придатка. Он состоит из хряща, который…