Пять рассерженных жён - Милевская Людмила Ивановна

Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63

— Мне все равно, потому что теперь мне ясно: Танька не переметнулась на сторону Зинки, — сказала Тамарка и вырвала из моих рук мочалку. — Толку от тебя никакого, — рявкнула она. — Кто так трёт?

И она яростно принялась натирать себя, казалось, ещё немного и искры посыпятся от её спины. В считанные секунды Тамарка побагровела.

Я задумалась. С одной стороны я чувствовала — Тамарка мне не врёт. Врать она, как и любой человек, умела, но делала это лишь тогда, когда обстоятельства вынуждали. Сейчас не вынуждали. Кто мне этот Фрысик? Если Тамарка призналась бы, что его убила она, как бы я поступила?

А вот не знаю. Убивать людей плохо. Во всяком случае дружить с Тамаркой мне расхотелось бы. К тому же она не знает, что Фрысик мне никто.

— Думаешь я поверила, что ты собралась замуж за Прокопыча? — словно подслушав мои мысли, спросила Тамарка, подставляя себя под душ. — Сразу, в общем-то, поверила, а потом, подумав — нет. Кто-кто, а ты не такая дура и в мужиках разбираешься. Прокопыч был сволочью!

И эта туда же!

— Да почему вы все так на него ополчились? — возмутилась я. — Именно потому, что разбираюсь в мужиках, могу сказать: он был умница!

— Умница?! — задохнулась от возмущения Тамарка и тут же буднично приказала: — Дай халат.

— Конечно, умница, — подтвердила я, подавая махровый халат. — Жёнам квартиры покупал, деньги им давал, поручения их выполнял, сопли им вытирал. Да такого мужика на руках надо носить.

— Вот именно, — облачаясь в халат, с осуждением сказала Тамарка и снова буднично добавила: — Пойдём, коньячку тяпнем.

— Пойдём, — согласилась я.

Глава 19

Мы отправились в столовую. Кухни у Тамарки не было, а была огромная столовая по-американскому типу: со стойкой, с баром, с высокими табуретами и прочими прибамбасами, русскому человеку завидными, но абсолютно бесполезными.

Лично я представить себе не могла свою Тамарку, сидящей на этом идиотском табурете, на котором с трудом помещается лишь одна половинка её зада. Впрочем, вру, однажды она напилась и на табурет взгромоздилась, что было дальше рассказывать не стоит. Две недели я носила ей в больницу продукты с повышенным содержанием кальция. Теперь Тамарка для рисовки предлагает табурет своим гостям.

— Садись, — пригласила она и меня.

Я с ужасом покосилась на табурет и сказала:

— Нет уж, мне, пожалуйста, скромно и с удобствами. Люблю развалиться.

— Тогда на диван.

Пока Тамарка разливала по рюмкам коньяк, я с огромными подозрениями разглядывала её халат. В конце концов я не выдержала и воскликнула:

— Слушай, Тома, откуда у тебя этот халат?

— А почему ты спрашиваешь, Мама? — в свою очередь поинтересовалась Тамарка, придвигая ко мне мою рюмку и мужественно открывая банку с чёрной икрой.

— Почему? Уж очень он похож на тот, который мне дарила моя покойная бабуля.

— Да, этому халату сто лет в обед, — согласилась Тамарка. — Но я уже к нему привыкла и, знаешь, даже полюбила.

— Да почему это ты, вдруг, полюбила его, когда он мой? И как он у тебя оказался?

— Господи, Мама, сейчас ты начнёшь обвинять меня в том, что я украла твой халат! — рассердилась Тамарка.

Признаться, я была близка к этому.

— Во всяком случае, неплохо бы мне узнать как он к тебе попал, — заметила я.

Тамарка изумлённо уставилась на меня.

— Мама! Кого били по башке доской? Ты что, действительно не помнишь?

— Хоть убей — нет. Только не ври мне, что я тебе его подарила. Он мне слишком дорог, как память о моей бабуле, покойной Анне Адамовне, дай ей бог царства небесного.

— Ты что, явилась ко мне пристраивать свою бабушку в рай? — взбеленилась Тамарка. — В два часа ночи? Я с ног валюсь, а Анна Адамовна умерла так давно, что уже поздно ей рая желать. Она уже попала туда, куда заслужила. А халат ты дала мне, когда я с Даней разводилась.

Я сразу все вспомнила, обрадовалась и закричала:

— Это когда ты пряталась у меня, потому что подлый Даня накрыл тебя с твоим любовником?

— Ну да, — буркнула Тамарка, радости моей не разделяя. — С Юрой баритоном из оперетты.

— Ха, ну и фингал тебе Даня тогда подсветил! — продолжала ликовать я. — До сих пор забыть не могу. Да, было дело, так заехал этот подлый Даня тебе в глаз, что тут же стирать пришлось платье. С тех пор, по-моему, у тебя и нескольких зубов не хватает. Точно-точно, а потом ты нажралась до бесчувствия и ушла босиком, но в моем махровом халате.

— Так выпьем, Мама, за то, что память к тебе вернулась, — воскликнула Тамарка, высоко поднимая свою рюмку.

— А вместе с памятью и халат! — радостно добавила я.

Мы выпили и закусили икорочкой.

— А если честно, Мама, — призналась Тамарка, — странная она у тебя. Я о памяти. Про фингал ты помнишь, а про халат забыла. И странно, что ты радуешься чужим фингалам, когда у тебя своих полно. Ну что, ещё по одной?

— Давай, — согласилась я, подозревая, что теперь моя очередь идти домой в махровом халате. — Кстати, о фингалах, — решила я проконсультироваться с Тамаркой. — Коль у тебя такой богатый опыт, ты мне скажи: долго эта роскошь на моем лице ещё будет?

— Долго, Мама, долго. С недельку походишь, как индеец яркая, а потом постепенно начнёшь тускнеть. Да ты не плачь, привыкнешь, даже жаль расставаться будет. Вот боюсь я, Мама, за щеки твои, — с удовлетворённой улыбкой сообщила Тамарка. — Такие нежные они у тебя, такие бархатные, как бы шрамов на них теперь не осталось. Все же «фарш» у тебя знатный, так ты эту порнографию называешь?

Я схватилась за умотанные платком щеки и, казалось, тут же ощутила под ладонями шрамы. Видимо нечто сверхпаническое отразилось на моем лице, потому что Тамарка осталась довольна и даже предложила ещё раз выпить.

— Теперь давай помянем Прокопыча, — предложила Тамарка. — Хоть и мерзкий он был мужик.

— Давай, — опять согласилась я, подумав, что теперь уж точно уйду в своём халате.

Мы выпили и снова закусили икорочкой. Тамарка сразу как-то посвежела. Зеленоватый цвет с её лица исчез, в глазах появился блеск.

— Давай ещё, Мама, по одной, — опять предложила она. — Тост у меня хороший созрел.

— А не слишком мы зачастили? — выразила опасение я. — Тебе же завтра на работу.

— Учитывая позднее время — уже сегодня, — уточнила Тамарка, — но, Мама, сколько можно жить по регламенту? Настодоело! Могу я расслабиться с лучшей подругой?

Она налила полную рюмку коньяку, придвинула её ко мне и рявкнула:

— Давай! За нас с тобой мочи!

У меня в голове уже все равно порядка не было, и я согласилась:

— Давай, — и «замочила» до самого дна.

И пошло и поехало.

Долго мы с Тамаркой пили. Не могу сказать сколько, но выпили крепко. Тамарка захотела расслабиться, поясняя, что такое желание появляется у неё всякий раз, когда она видит меня. Я же пила с надеждой её разговорить, и надежда увенчалась успехом. Разговор-таки состоялся.

— Вот ты говоришь — Прокопыч классный мужик, — с укором сказала Тамарка, закусывая невесть откуда взявшейся селёдочкой. — А знала бы ты, сколько соков он выжал из меня, сколько попил кровушки.

В этом месте я даже вынуждена была снять свой платок, прикрывавший важный для беседы инструмент — уши. Естественно, обнажился мой «фарш», чему порадовалась Тамарка.

— Фу, Мама, — тут же сообщила она, — как ты безобразна! Видел бы тебя Прокопыч.

— Он видел и даже сам придумал трюк со шляпой и платком, — заверила я.

Тамарка вздохнула:

— Вот, Мама, теперь ты знаешь, какой он был кобель?

— Ничего я не знаю. Здоровый мужик — весь кобель, и это не черта характера, а половой признак. Мы же обсуждаем человеческие качества Фрысика.

Тамарка окончательно пригорюнилась.

— Человеческие качества… Вот ты меня подозреваешь, — пьяно плача, призналась она, — а я его убивать не собиралась. Я простить не могу ему, стервецу, что не дожил он до того дня, как готова будет моя месть. Всю жизнь я эту месть вынашивала, растила, ненавистью своей удобряла, слезами обид поливала и что же? Этот негодяй берет и загинается с ножом в груди! Где же справедливость?

Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63