Увидеть огромную кошку - Мертц Барбара

Это дало желаемый эффект.

– Миссис Эмерсон, – прохрипел он (потому что я крепко держала его за воротник). – Что… что случилось? Я чем-то огорчил вас?

– Да, – ответила я. – Уходите, Дональд. Уходите сейчас же.

Но я слишком долго медлила. Эмерсон вышел из гробницы, за ним следовали Рамзес и Давид.

Длинный деревянный ящик был подвешен в верёвочной люльке, поддерживаемой несущими шестами. Часть одеял пошла на выстилку внутренней части ящика; другие лежали поверх него, скрывая содержимое. Сама форма контейнера, однако, наводила на размышления, и среди присутствующих поднялся ропот – упыри желали пищи.

Эмерсон остановился. И мальчики, следовавшие за ним – тоже. Величественная фигура мужа, доминирующего на сцене, как и всегда, не вызвал в этом случае у меня обычного восхищённого трепета. Я знала, что вот-вот должно произойти, и могла только беспомощно выругаться (конечно, себе под нос) и толкнуть бледного Дональда, уставившегося на деревянный ящик.

Затем окружающий воздух взорвался яростным воплем:

– Пибоди!

Я отказалась от безрезультатной попытки сдвинуть Дональда с места и поспешила к мужу.

– Что, чёрт побери, здесь творится? – процедил он. Его глаза, пылающие сапфировой яростью, переместились с Беллингема на Дональда и на устремившуюся вперёд аудиторию. – Откуда эти… эти люди? Ты что, приглашения разослала?

– Нет, дорогой. Даже и не думала. Эмерсон, пожалуйста, успокойся. Ситуация немного вышла из-под контроля.

– Да уж вижу.

– Я старалась изо всех сил, Эмерсон.

Жёсткие голубые глаза смягчились, и он одарил меня коротким дружеским объятием.

– Хорошо, Пибоди. Приятно услышать, что ты хоть раз признаёшься в своей некомпетентности. Просто держи их подальше, ладно? Чем раньше мы уйдём отсюда, тем лучше. Давайте, мальчики.

Я всегда говорю, что никто не может расчистить путь лучше, чем Эмерсон. Его недвусмысленные жесты и ещё более недвусмысленное выражение лица заставили зрителей отбежать в поисках безопасного места. Мальчики покрепче ухватились за опоры для переноски и двинулись дальше, а наши рабочие – за ними.

Я снова повернулась к полковнику Беллингему.

– Я не могу разговаривать с вами сейчас, полковник, я должна уйти. В этом деле существует тайна, которая должна быть раскрыта, но с этим придётся подождать. В надлежащее время вы получите известие от меня.

Вместо ответа он издал ужасный сдавленный крик. Обернувшись, я увидел, что Дональд бросился вперёд. Могучие руки Эмерсона быстро схватили и удержали его, но до этого Фрейзер успел сорвать покрытие с гроба, заставив его раскачиваться между натянутыми верёвками. Туристы, на которых нагнали страху, не могли видеть, что лежит внутри, но нашим глазам во всей красе предстали синее шёлковое покрывало и завитки льняных волос.

Не в силах вырваться из хватки моего разгневанного и ругающегося мужа, Дональд поднял восторженное лицо к небу.

– Наконец! – воскликнул он. – Наконец-то! Это она!

Другой, более глубокий голос отозвался эхом. Смертельно побледнев, Беллингем повторил:

– Это она! О Боже – это она!

И, схватившись за вздымающуюся грудь, шагнул вперёд и рухнул на землю.

***

Было приятно наблюдать, как мгновенно и эффективно моя семья вышла из создавшегося критического положения. Реакция Эмерсона, естественно, стала самой быстрой и эффективной. Он нанёс Дональду резкий удар в челюсть, поймал обвисшее тело и передал его двум нашим рабочим.

– Махмуд, Хасан, отведите его в карету, – приказал он. – Любой экипаж. Отберите у хозяина, если понадобится. Миссис Фрейзер, следуйте за мужем. Рамзес, Давид...

Мальчики уже продолжили путь в сопровождении Абдуллы и Селима, а Нефрет стояла на коленях рядом с полковником с ножом в руке. Долли стояла и смотрела на него сверху вниз; когда сверкающий клинок Нефрет коснулся горла её отца, она испустила пронзительный крик.

Нож аккуратно скользнул сквозь слои рубашки, жёсткого воротника и шёлкового галстука полковника, и Нефрет пробормотала, не поднимая глаз:

– Заткни глотку этой чёртовой девчонке, тётя Амелия, ладно? Я чуть не перерезала бедняге горло, услышав этот вой.

– Конечно, – кивнула я. – Долли, если ещё раз пикнешь, получишь оплеуху. Это удар, Нефрет?

Она обнажила его грудь и прижалась к ней ухом.

– Он бледный, не покрасневший. Возможно, сердце.

Эмерсон стоял рядом со мной, уперев руки в бёдра и нахмурив брови.

– Будь оно всё проклято, – ворчал он. – Почему такое всегда происходит со мной? Если бы хоть у кого-нибудь из людей хватило приличия умереть в другом месте…

Я слишком хорошо знала доброе сердце Эмерсона, чтобы воспринимать эту бездушную речь буквально. Затем мы заметили, что лицо полковника снова порозовело и глаза открылись. Но смотрели они не на нас, а на золотую головку, приникшую к его груди.

– Сердцебиение более устойчиво, – констатировала Нефрет.

И снова уселась на пятки. Рука полковника шевельнулась в слабой попытке поправить одежду. Нефрет вернула ткань на место и улыбнулась ему.

– Вам лучше, сэр, не так ли? Мне жаль, что я испортила ваш красивый галстук, но это было необходимо.

– Вы... врач? – слабо спросил он.

– О нет. Мы должны отвести его к врачу как можно скорее, тебе не кажется, тётя Амелия?

Я начала разделять досаду Эмерсона на людей, постоянно падавших в обморок. Однако обычная порядочность, а также долг христианки заставили меня держать это мнение при себе.

Я глотнула (в медицинских целях) бренди из фляжки, которую ношу с собой, и полковник, поддерживаемый мускулистыми руками Эмерсона, неуверенно поднялся на ноги.

– Где ваш экипаж? – спросил Эмерсон. – А ваш драгоман?

Вперёд вышел мужчина, доселе тихо стоявший среди зевак. У него была тёмная кожа нубийца и выдающийся орлиный нос араба. Остальные его черты скрывали седая борода и усы.

– Я слуга ховаджи [133], Отец Проклятий.

– Тогда почему, чёрт возьми, ты не присматриваешь за ним? – набросился на него Эмерсон.

– Он приказал мне держаться подальше от него и молодой ситт, пока не позовёт меня.

Эмерсон фыркнул.

– Ну, и как тебя зовут?

– Мохаммед.

– Я не видел тебя раньше. Ты из Луксора?

– Нет, Отец Проклятий. Я из Асуана.

– Что ж, Мохаммед, отведи ховаджи в его экипаж.

– Подожди, – слабо пробормотал полковник. – Долли...

Нефрет отвела меня в сторону. На её лице явственно читалось беспокойство.

– Тётя Амелия, мы не можем позволить им самостоятельно вернуться в отель, – прошептала она. – Если они не нашли кого-то с прошлого вечера, у неё нет даже горничной, которая могла бы ей помочь. Она не в состоянии ухаживать за ним, а он – если ей действительно угрожает опасность – не в состоянии присматривать за ней. Я могла бы сопровождать их…

– Ни при каких обстоятельствах! – воскликнула я. Её маленький подбородок напрягся.

– Но что-то нужно сделать.

– Согласна. – Я снова повернулась к Эмерсону, которого явно терзали сомнения. Он заявляет, что презирает все религии, но его моральные нормы выше, чем у большинства людей, называющих себя христианами – если у него находится время подумать об этих нормах. Сейчас время у него нашлось; он нахмурился, но даже не выругался себе под нос, когда я приказала драгоману Мохаммеду отвести его нанимателя в наш дом.

– Ибрагим пойдёт с тобой, чтобы указать тебе путь, – закончила я. – И я пошлю кого-нибудь в Луксор прямо за доктором Уиллоуби.

Долли не проронила ни слова и не сдвинулась ни на дюйм, даже когда отец позвал её. Она больше, чем когда-либо, походила на восковую куклу; карие глаза были невыразительны, как стекло. Я ткнула её зонтиком.

– Иди вместе с отцом.

– Да, мэм, – отозвалась Долли каким-то потусторонним голосом. – В ваш дом, мэм?