– Подожди! О каком небе ты говоришь? Почему мама должна улететь на небо? – обеспокоенно спросил Александр.
– Мама говорила, что нехорошо подслушивать, – опустил голову Виталик.
– А ты подслушал? Это вышло случайно? Расскажи мне! Я обещаю, что никому не скажу, – поднял руку Александр.
– Я слышал, как мама говорила с Тосей, думая, что я сплю. Она сказала, что ложится в больницу и, если что-то с ней случится, Тося должна быть со мной… Я в садике рассказал это своему другу Димке, а он сказал, что у него бабушка легла в больницу, а потом улетела на небо. Я хочу попросить Деда Мороза, чтобы моя мама не умерла! Вы поможете мне? – Ребенок был сильно напуган.
– Конечно, малыш! – прижал его к себе Александр.
– Шеф, совещание? – заглянула Настя.
– Пусть проведет мой зам, извинись за меня, возникли дела поважнее, – ответил он и обратился к Виталику: – Ты знаешь свой домашний адрес?
– Конечно! Я же не маленький! – шмыгнул носом мальчик, вытирая слезы.
* * *
Агата думала, что была готова ко всему, но оказалось, что к тому, как ее лечили, нельзя быть готовой. Ей кололи антибиотики от запущенного процесса в легких, ставили капельницы и травили таблетками. При этом все пациенты должны были самосовершенствоваться в саморегуляции своих расшатанных нервов и заниматься аутотренингом. Пресловутая «трудотерапия» тоже имела место.
Юрий Васильевич был как всегда лаконичен и прям.
– Есть ряд действенных препаратов, которые очень дороги, но очень хорошо лечат депрессию, – и оставил Агате список лекарств.
С этого дня Агата стала пытаться раздобыть денег, так как все время еще переживала, что деньги могут закончиться у Антонины с Виталиком.
«Почему я так беззаботно жила? Ничего не откладывала на «черный день»? Думала, что он никогда не наступит? Заработаю, потрачу, заработаю, потрачу… А вот теперь не могу заработать, и тратить нечего… Ладно, я обойдусь и на государственных лекарствах, а вот Виталик… Я не допущу, чтобы он и Тося голодали!»
Тогда Агата набралась храбрости и позвонила своему бывшему мужу, чтобы он навестил ее в больнице. Выглядела она не лучшим образом. Поэтому Агата не давала засохнуть своей косметике и лакам для ногтей, каждый день делая себе легкий макияж и содержа ногти в идеальном состоянии.
Юрий Васильевич ее хвалил и ставил всем в пример.
– Молодец, Агата, с таким настроем быстро пойдешь на поправку.
– Я просто очень хочу вернуться домой побыстрее, – поясняла она.
В любой ситуации человек должен стремиться хоть к какому-нибудь позитиву.
Когда Агата увидела Дениса, она чуть не расхохоталась. Он выглядел испуганно и потерянно, словно это он был безнадежно болен.
Агата провела его в холл с множеством зеленых растений в больших горшках и сразу приступила к делу.
– Не смотри на меня, как на привидение.
– Да… я понимаю… Извини, что не пришел раньше… Антонина звонила, но у меня возникли срочные дела, ты же понимаешь? – Кадык на его шее дернулся.
– Конечно, я не в обиде.
Денис несколько окрылился после ее слов и продолжил мямлить, не поднимая глаз.
– Я как бы и не обязан… Мы же в разводе. Чужие люди.
«Вот как ты заговорил, – мысленно улыбнулась Агата, вспоминая сбежавшего мужа Регины, – а ведь совсем недавно Денис намекал на воссоединение и восстановление отношений».
– Да, мы чужие люди, но ребенок у нас общий, и от этого никуда не деться, – в упор смотрела на него Агата.
– Конечно… я люблю Виталика… я помогу, если надо будет… но, понимаешь, Агата, я сейчас встретил женщину, у нас любовь… Но Жанночке совсем не нужен мой ребенок. Думаю, что и Виталику ни к чему жить с мачехой…
– Помоги деньгами, – процедила сквозь зубы Агата, чувствуя, как закипает изнутри.
– Сейчас у меня на работе не лучшие времена, у меня неприятности и нет лишних средств, понимаешь? – сказал Денис, почесывая щеку, покрытую ровным египетским загаром, он явно недавно вернулся из отпуска со своей пассией.
Агата встала, в глазах у нее потемнело.
– Понимаю…
– Вот и умница! – впервые за весь разговор обрадовался Денис.
– Вон!! – закричала Агата.
– Что? Что ты?! – испугался Денис, оборачиваясь по сторонам.
– Вон!!! Вон отсюда и из нашей жизни! Навсегда, слышишь?! – кричала она ему вдогонку.
– Чего ты так кричишь? – вышла из коридора Клара Степановна. – Ты ведь сказала, что пошла поговорить с бывшим мужем… И где он?
– Убегает, подлец, только пятки сверкают…
– Скатертью ему дорога, – махнула рукой Клара Степановна, – не наш человек, не прошел испытание.
После этого Агата целый день провисела на телефоне, обзванивая редакции всех журналов, где она когда-либо работала, с просьбой оказать ей материальную помощь. Все так или иначе отказали ей, ссылаясь на разные причины.
А Тюльпан Тимурович, редактор «Клюквы в сиропе», открытым текстом даже ей заявил, что разочаровался в ней.
– Я так надеялся, Агата, на твою статью о Берсеньеве. Это была бы бомба, но нет статьи, нет и денег.
Вот тогда-то ей и стало по-настоящему страшно. Она поняла, что ей помочь некому, и если с ней что-то случится, ее сын пропадет. С этого момента и началось ее выздоровление. Агата сразу же вспомнила слова Тоси, чтобы она не валяла дурака и взяла себя в руки.
Единственно, что Агата смогла найти для себя, это перевод с английского языка на русский романа одной не очень известной американской писательницы о любви. Работа была сложная, заплатить за нее обещали мало, но Агата сейчас бы взялась за любую работу.
Она позавтракала, прошла нужные процедуры и вернулась в палату. Сегодня был торжественный день. Сегодня выписывали Регину. Она уже сидела на кровати одетая, с собранными в пакеты вещами. Глаза Регины были на мокром месте.
– Я так привыкла к этой палате, словно второй дом, думала, что здесь и останусь, и вот… ухожу, – всхлипывая, говорила Регина.
– Вот дурочка! Радуйся, что уходишь, и не дай бог тебе сюда вернуться, – вытерла слезу Клара Степановна.
– Ой, девочки, как я буду без вас?
Они втроем обнялись и чуть не расплакались.
– Давайте, девочки, отметим мой уход, – высморкалась Регина и достала из пакета бутылку коньяка и шоколадные конфеты, пояснив: – Мать врачу принесла, а я ему деньгами дала, знаю же, что не пьет.
– Нельзя пить в больнице, – облизнула губы Агата, которая, если честно, хотела выпить коньячку с конфетами, уже устав от пресных каш и плохого чая. Передачи ей никто не носил, и Агату угощали только другие пациенты.
– А что будет со ста граммов? – возразила Клара Степановна. – Наливай, Регина! За тебя! За твою новую жизнь! За излечение!
– Ей-то все равно уходить, а нас выгонят за нарушение режима, – все еще опасалась Агата.
– Никуда нас не выгонят! Только пугают! У нас есть повод, тем более что никто не узнает!
Короче говоря, женщины разлили коньяк за неимением рюмок в свои чашки, явно не по двадцать граммов, а по все сто пятьдесят, и, чокнувшись, выпили за Регину.
– Я буду вас навещать, – пообещала она.
– За это надо выпить! – Керамические чашки снова соприкоснулись.
– Лечим геморрой? – вдруг раздался громкий голос их лечащего врача Юрия Васильевича.
Женщины вздрогнули, чуть не расплескав содержимое чашек.
– П-почему гемм… геморрой? – заикаясь, спросила Агата, – мы… по другому поводу…
Юрий Васильевич угрюмо окинул взглядом их раскрасневшиеся лица и гору бумажных фантиков от конфет.
– Потому что больным после операции по удалению геморроя назначают есть как можно больше шоколада и сливочного масла. Смягчает одно место.
– Эх, лучше бы вы нам геморрой удалили, – вздохнула Регина.
– Разговорчики в строю!! Нет, ну я все понимаю, но Агата – напиться так после приема серьезных лекарств!..
Агата хотела что-то ответить, но не смогла, а только икнула и тупо уставилась на доктора.
– Вот именно! Ладно, чтобы я больше этого не видел! – погрозил им пальцем Юрий Васильевич.
