Увидеть огромную кошку - Мертц Барбара

– Раз уж вам известно, что моё расследование вызвано не праздным любопытством, я без колебаний продолжу его, – начала я. – Надеюсь, вы не были достаточно безрассудны, чтобы покинуть безопасный отель в надежде, что враг попытается убить вас?

– У него нет такого намерения, – прозвучал мрачный ответ. – Он хочет, чтобы я жил и страдал. Он преследовал Долли. Она… – Он колебался, но недолго. – Она молода и пылка, миссис Эмерсон; мы, южане, восхищаемся в наших дамах именно этим последним качеством. Я не оправдываю её поведения, но понимаю его. Её выманила записка, якобы от вашего сына.

– Рамзес? – ахнула я.

– Она по-девичьи влюбилась в него, – произнёс полковник с терпимостью, которую я точно не проявила бы. – Увидев его в тот день на террасе отеля, в этих живописных одеждах... Пожалуйста, миссис Эмерсон, не огорчайтесь. Несколько минут назад я спросил его, писал ли он ей. Он всё отрицал, и я верю ему.

– Рамзес не лжёт, – заявила я более или менее точно.

– Ясно, что сообщение отправил мой враг. К счастью, я не спал, когда она выскользнула из своей комнаты, и нанятый мной драгоман заметил её.

– Сайид? На службе в такое время?

– Он выполнял обязанности, для которых я его нанял. Удивительно для египтянина, – добавил полковник. – Большинство из них не так преданны и не так отважны. Он последовал за Долли и пытался убедить её вернуться, когда я догнал их, и если бы не он, я мог бы получить больше, чем шишку на голове. Он прыгнул на негодяя и удерживал его, пока я не вытащил нож. – Увидев моё выражение лица, он мрачно улыбнулся. – Да, миссис Эмерсон, я тоже привык носить с собой нож. Скаддер всегда был трусливым слабаком; когда мы встретимся на равных, я не сомневаюсь, что смогу с ним справиться.

– Жалко, что вы не смогли его поймать.

Беллингем, похоже, воспринял это как критику. Он холодно ответил:

– Я ненадолго вышел из строя из-за удара по голове.

– Сайид не преследовал его?

– Самосохранение сильнее храбрости среди низших пород, миссис Эмерсон. Он отделался небольшим порезом рёбер – ничего серьёзного.

– Вы обследовали рану? – саркастически осведомилась я, начиная испытывать неприязнь к полковнику

– Я? Я отправил его в комнату для прислуги, чтобы он занялся собой. Конечно, щедро вознаградив. – Он огляделся вокруг. – Где Долли?

– Я думаю, ушла в сад, – ответила я, проследив за его взглядом и не сумев, как и он, найти девушку. – Здесь не может существовать причин для беспокойства. Сад обнесён стеной, и мои дети должны быть с вашей дочерью, потому что я тоже никого из них не вижу.

Однако я почувствовала лёгкое беспокойство – моё отточенное шестое чувство работало. Я решила, что мне нужно подышать свежим воздухом.

Сайрус справедливо гордился своим небольшим садом, где он выращивал мальвы, петунии и розы, напоминавшие ему о родной пустоши, а также более экзотические цветы, что позволял благоприятный климат. В одном углу ограды он построил нечто вроде беседки, окружённой решётчатыми виноградными лозами и гибискусом, с красивой каменной скамьёй, вырезанной в виде древнего саркофага. Услышав голоса, я направилась туда – как раз вовремя, чтобы увидеть, как мистер Бугис Такер Толлингтон снял перчатки и ударил ими моего сына по лицу.

Прежде чем я успела среагировать, большая рука закрыла мой рот, а другая, такая же большая, обняла меня за талию и затащила в укрытие за гибискусом.

– Тише, Пибоди, – прошипел Эмерсон прямо в ухо, наполовину оглушив меня. – Не шевелись и молчи. Я бы не хотел пропустить ни одного момента из этой мелодрамы.

Молодой мистер Толлингтон изо всех сил старался создать соответствующую мизансцену, но единственной желавшей сыграть роль в этой пьесе была Долли. Я не могла ясно видеть её лицо, потому что единственный свет от очаровательного подвесного фонарика падал прямо на юношей и оставлял остальных в полутени, но руки, сложенные на груди, и тихие встревоженные повизгивания отвечали лучшим традициям театральных героинь. Нефрет, сидевшая на скамейке, выглядела равнодушной, как и Давид, стоявший позади неё.

Рамзес не двинулся с места, если не считать рефлекторного вздрагивания головы. И произнёс с глубочайшей брезгливостью:

– О, ради Бога!

– Это всё, что вы можете сказать? – потребовал ответа Толлингтон.

– Я мог бы сказать гораздо больше. То, что вы предлагаете – не только детское и глупое поведение, но прямо противоречит закону.

– Кодекс джентльмена важнее закона, – попытался презрительно усмехнуться мистер Толлингтон. – Вполне очевидно, что вы ничего об этом не знаете. Вы не ответили на мой первый вызов, поэтому я решил дать вам второй шанс. Если вы боитесь драться со мной…

– Я боюсь вести себя как последний дурак, – перебил Рамзес. Его изменившийся тон показался мне знакомым; хотя он и был совсем не похож на тихое мурлыканье, которое характеризует самые гневные настроения Эмерсона, но вызывал сходные ощущения. – Что я, возможно, и сделаю, если вы продолжите в том же духе. Прошу меня извинить.

Он направился к обнесённому виноградной лозой входу в небольшую беседку, предоставив собеседнику возможность пройти мимо. Толлингтон шагнул и встал перед ним, преградив путь, после чего Рамзес сбил его с ног.

Эмерсон по рассеянности забыл убрать руку с моего рта. Он беззвучно смеялся, дыхание щекотало моё ухо. Он увлёк меня ещё дальше в кусты, когда Рамзес выходил из беседки. Однако сын нас заметил; застыв на мгновение, он направился к террасе, где остановился, чтобы дождаться нас. Выражение его лица являло собой смесь робости и бравады.

– Покончим с этим, матушка, – сказал он [169].

Я протянула руку и поправила его галстук.

– Дорогой мой, не знаю, с чего ты взял, что я собираюсь тебя ругать. В данных обстоятельствах ты вёл себя практически безукоризненно – для мужчины. Мужчины, как я не раз замечала, на редкость неразумно реагируют на слова, похожие на «боязнь» и «трус», а ты всё-таки достаточно молод, чтобы быть восприимчивым к подобным глупостям. Я хвалю тебя за сопротивление вызову, который, как ты справедливо заметил, был одновременно незаконным и глупым. Зашёл ли он настолько далеко, чтобы предложить конкретное оружие?

– Пистолеты. – Рамзес не отрывал от меня широко раскрытых глаз. – Э-э... Матушка, я ценю и твоё одобрение, и твой интерес, но всё равно – мой поступок был ошибкой. Мне не следовало настраивать этого парня против себя.

– Верно, – согласился Эмерсон. Задумчиво изучая Рамзеса, он продолжил: – Он, кажется, не просто настроен противодействовать тебе, но считает себя обязанным так поступать. Ладно, сейчас не время и не место для подобной дискуссии. Вот идут Нефрет и Давид. Полагаю, мисс Беллингем заламывает руки над павшим воином.

– Вовсе нет, – заметила Нефрет. – Она, опередив всех, последовала за Рамзесом, оставив павшего воина зализывать раны. Я предложила ей вернуться в дом через другую дверь.

Рамзес удалился. Нефрет отряхнула руки и посмотрела на меня.

– Что нужно этой девушке, – выпалила она, – это добрая, крепкая оплеуха.

– Надеюсь, ты не воплотила своё желание в жизнь, – ответила я.

– Давид держал меня за руку.

Эмерсон усмехнулся.

– Молодец, Давид. Держи её крепче, отведи в «Замок» и скажи мистеру Вандергельту, что мы скоро уезжаем.

Вместо того, чтобы следовать за детьми, Эмерсон обратился ко мне:

– А знаешь, Рамзес был прав. Толлингтон теперь ещё более преисполнится решимости заставить его драться.

Я отмахнулась:

– Ты относишься к случившемуся слишком серьёзно, Эмерсон. Рамзес не настолько глуп, чтобы допустить такое. Признаюсь, я удивилась, увидев, как он вышел из себя. Он всегда был расчётливым, хладнокровным и бесстрастным, как старый философ.

– Хм-м… что ж, это обнадёживает, – кивнул Эмерсон. – Я всегда подозревал, что чувства Рамзеса глубже, чем ты думаешь. Пора бы ему выпустить их наружу.