Поезд для Анны Карениной - Васина Нина Степановна

Тучный мужчина споткнулся и вскинул вверх руки.

– Там убили всех, – заговорил он напряженно, а спрятавшаяся за него женщина выстрелила из маленького пистолета, просто достав его из кармана вместе с носовым платком.

Карпелов падал, как в замедленном кино, выпустив очередь. За ним повалился вниз лицом мужчина. Женщина продолжала стоять еще секунд двадцать, только схватилась руками за грудь и удивленно оглянулась на Января. Из-под ее растопыренных пальцев на зеленую траву посыпались блестящие камушки застывшими каплями вчерашнего дождя. Резко взвизгнула тормозами близкая машина, Январь, не веря глазам, повернулся на звук и заметил дуло из окна тормозившей «альфы-ромео». Он бросился на землю, перекатился к Карпелову, вытащил из-под него автомат, передернул затвор и начал стрелять по машине, все еще плохо понимая, что делает, – тело сработало само. Машина начала разгоняться, Январь встал на одно колено и прицелился, но блестящее рыло «альфы» ткнулось в дерево через несколько метров. Сквозь простреленные окна – три поникших силуэта. Январь бросился к Карпелову. Он почувствовал, что сейчас расплачется. Расстегнув плотную джинсовку, разрезал ножом футболку и удивленно уставился на целехонький бронежилет. Карпелов приоткрыл глаза и показал себе на горло. Маленькая дырочка над воротником джинсовки.

– Наклонись, – просипел он и подмигнул.

– Я сейчас «скорую»! – Январь собрался бежать, его схватили крепкой рукой за запястье.

– Наклонись, чего скажу... Так просто, на всякий случай. Женщине моей любимой не говори, если что. Позвони, скажи – обязательно приедет. Пусть ждет, она – моя. И еще, не дергайся. Тогда, цементный раствор... Ты нашел оружие в бадье. Я соврал. Я понятия не имел, где это чертово оружие может быть. Просто стало стыдно, что не догадался, – и соврал. Ты молодец. Ты на своем месте. Хоть ты и разыграл такой анекдот с этими бумагами из банка. Найдут ведь тебя, как пить дать, найдут!..

– Молчите, – шептал Январь.

Карпелова увезли свои же, не дождавшись «скорой». И Январь так и не сказал, что отпечатки, взятые у больного бомжа, совпадают с отпечатками великого экспериментатора Гриши Покосова.

До деревни Подпятки Ева Николаевна и Илья Ильич ехали на милицейской машине с мигалкой. Метров за триста до первых темнеющих домиков машина стала буксовать, Ева и Илья Ильич вышли и толкали влажный металлический зад – моросил слабый дождь.

Тяжело дыша и сморкаясь, инспектор еле поспевал за Евой.

– Стой, – махнул он рукой, совсем запыхавшись, – Павлуша нас заметил, не спеши.

Ева, щуря глаза, всматривалась сквозь морось в приближающийся силуэт с удивлением. Ей навстречу шел второй Илья Ильич, только не в длинном плаще, а в брезентовой рыбацкой накидке с капюшоном. Подойдя, он осмотрел ее внимательно глазами Ильи Ильича и громко чихнул.

– Будьте здоровы, – пробормотала она, не скрывая удивления.

– Будем живы – не помрем, – ответил ей Павлуша. – Где взял такую девку красную? – спросил он у брата и обнял его, растопырив огромные ручищи.

– Вы – близнецы?! – догадалась Ева. – А я думала, что уже все – крыша поехала. Как это сейчас говорят – мозгушником повредилась.

– У нас тут говорят – головенкой приложился и скомкал себе мозги. Стрелять умеешь? – На нее смотрели насмешливо.

– Павлуша, она умеет стрелять, не беспокойся.

– Не беспокойся? Пусть стрелит по банке. Если не умеет – я не повезу! Волки лютуют. На прошлый четверг двух коров задрали за просто так и не съели даже.

– Какие еще волки? – улыбаясь, поинтересовалась Ева.

– Большие. Лохматые. Серые. А клычищи!.. – сказал Павлуша и подмигнул.

Ева, не отводя от него взгляда, достала свой ТТ и спросила, где здесь банка.

– Ты свою цацку убери, ты из ружья попробуй! – вошел в азарт Павлуша. – Пошли к телеге, пальнешь из ружья.

– Павлуша, я поеду. И вам пора. Темнеет. – Илья Ильич протянул Еве руку:

– Спокойной вам дороги, коллега.

– Во дает, – восхитился Павлуша, – коллега! Катись в свой городище поганый А я вчера знаешь какую рыбину поймал!

Илья Ильич обнял и расцеловал Павлушу в обе щеки.

– Нет, ты подожди, ты что – не веришь? Во-о-она какую!

– А где телега вообще? – огляделась Ева.

– Не верит. Никогда не верит.

– Да верит он, ему просто грустно одному в город тащиться, он болен, насморк, а здесь так хорошо!.. Как вас можно называть? – поинтересовалась Ева.

– Павлуша я. А ты не скачи, промокнешь, иди под накидку, поместимся...

Ева пригнула голову, ее накрыли огромной полой, пахнущей дымком. Идти было не очень удобно, через несколько шагов Ева выскочила вперед, разогналась на слабо видной тропке и подпрыгнула, сделав в воздухе шпагат.

– До чего хорошо-то! – крикнула она.

– От же коза! – помотал головой Павлуша.

А телега дожидалась во дворе. Светлела мутным пятном спокойная лошадка. Белая, в пятнах. Ева прыгнула в душистое сено, завернулась в брезент. На тряской неспешной дороге волнами накатывали пригорки, а вверху первыми звездами небо засасывало зрачки.

– Павлуша, как вы с братом жили, когда маленькие были?

– Так и жили. Он – старший, я – младший.

– Как это?

– Ну, как... Он на пять минут раньше родился.

– А у вас насморк сразу у обоих случается. – Ева закрыла глаза.

– Насморк – болезнь заразная. Случается сразу у двоих. А вот что мне непонятно – как он про сны мои знает?

– А он знает? – пробормотала Ева, засыпая.

– Вот приснится, к примеру, белая мышь. Я иду к соседке, она бабка умная, говорит – это к тебе родня приедет. А у меня родня вся в деревне! Известно, кто приедет, брат! Он один в городе. И точно, приезжает. Я спрашиваю, чего явился? Мыши, говорит, снятся белые, это к болезни, приехал узнать, не заболел ли ты. Вот так.

Москва июньские ночи, и так бледные, подсвечивала щедро фонарями и слепила звезды. Миша Январь прорывался через два часа после ранения Карпелова в больницу. Он узнал, что майора повезли после операции в палату, обещал пухленькой медсестре не говорить больному ни слова, а только поприсутствовать рядом.

– Поймите, – доказывал Январь, – он, как меня увидит, сразу начнет выздоравливать! Я же по-дружески, я же не на допрос!

– Знаем мы, как вы допрашиваете! – льнула медсестра мягким телом. – С пристрастием...

Карпелов с трудом разлепил тяжеленные после наркоза веки и смотрел, как Миша Январь отбивает чечетку на линолеуме и плавно ходит уточкой рядом медсестра. Потом музыка стала громче, Январь упал на пол одной рукой и крутился вокруг нее огромными шагами.

«Черт шальной», – хотел сказать Карпелов и обнаружил, что совершенно не может издавать звуки.

– Проснись, чудушка, – услышала Ева и открыла глаза. Она несколько секунд не могла понять, что происходит, зарывая пальцы в сено и оглядываясь.

Лошадь бежала быстро, Еву трясло на рытвинах. Павлуша повернулся к ней.

– Проснулась? Ты как, девушка нервная? – поинтересовался он. – А то волки ведь.

– Где? – Ева встала на колени и смотрела назад.

– Сбоку смотри. Накатывают. Матерые.

Ева смотрела и сбоку. Но ничего не видела. И вдруг – выплыла луна, заливая неестественным светом открытое пространство, словно в театре дернули занавес. Чуть сбоку от дороги, красуясь, легко бежали волки.

– Держись, я наподдам! – крикнул Павлуша и встал, захватывая вожжи.

Ева удивилась, что спокойная лошадка умеет так быстро бегать. Она вцепилась руками в край телеги и смотрела на бегущих зверей с восторгом.

– Два, три... пять, шесть, семь, восемь!..

– Да, многовато. Не семья, стая! – рядом с ней садился спиной к лошади Павлуша.

– А как же?.. – удивилась Ева, показывая на брошенные вожжи.

– Скотинка сама понимает, что к чему. Не убежит – помрет. А вообще она пуганая, мы с ней два раза уже уходили. Только этих много. Сколько насчитала?