Заместитель Иуды - Шарапов Валерий

– Надеюсь, вы чувствуете свою вину, Владислав Анатольевич. – От волнения у нее даже раздувались ноздри. – Я чувствовала, что нельзя вас отпускать без сопровождения, но вам разве докажешь? Чуть не оставили несчастную девушку без начальника и… – Она опомнилась и воздержалась от концовки. – Ладно, товарищ майор, век живи – век учись. Отрадно слышать, что мы возвращаемся вместе. Хоть не пропадете…

Этой ночью он наконец-то выспался, и время нашлось подумать о своем поведении. Посольский внедорожник «Ситроен» с удлиненным кузовом и пуленепробиваемыми стеклами покинул дипмиссию на 16-й улице сразу после рассвета. На задних сиденьях разместились трое молодцов из посольской охраны, еще один вертел баранку. Вопросов не задавали, раз надо, значит, надо. Имелось ли у них оружие, осталось загадкой. Не знали и те, кто висел на «хвосте». Следом шла машина – темно-синий «Тандерберд». Затем она сменилась, и до аэропорта советских граждан сопровождал серебристый «Линкольн». Перед въездом на территорию воздушной гавани «хвост» отпал.

Аэропорт имени Кеннеди в текущем году переименовали в аэропорт имени Даллеса – но не того, что в годы войны возглавлял американскую резидентуру в Швейцарии и упоминался в «Семнадцати мгновениях весны», а того, что работал госсекретарем при Рузвельте. Аэропорт занимал огромную площадь, ежедневно отправлял и принимал сотни рейсов во все концы света.

Сотрудники охраны сопроводили «дипломатов» до стойки регистрации, затем до таможенного контроля, пожелали счастливого полета и откланялись. Проблем при прохождении таможни не возникло. Американский пограничник смотрел исподлобья, но постарался выдавить из себя улыбку.

– Тоже улыбайтесь, – толкнула майора в бок Ульяна. – Здесь все улыбаются, особенно когда не знают, что сказать.

Пургин не улыбался, был подчеркнуто сух. Половину одежды пришлось выбросить. До сих пор болели кости и суставы. Не было никакого желания улыбаться американским гражданам.

Они бродили по беспошлинной зоне, где продавались заморские бутылки, конфеты, сигареты. Работал магазин одежды, где Пургин купил подарок невесте, а Ульяна делала циничные замечания. В зоне ожидания работали мелкие ресторанчики, кофейни. Большинству советских граждан это благолепие было не по карману – все остатки валюты по возвращении из командировок предписывалось сдать. Понятно, что таких простаков было немного.

Влад зашел в огороженную кофейню, резонно рассудив, что чашка кофе его не разорит. Здесь было уютно, обстановка напоминала «подвальную».

– Вы в курсе, Владислав Анатольевич, сколько здесь стоит кофе? – Ульяна заглянула в ценник на барной стойке. – Не смотрите, вам станет плохо. Если решились – действуйте. Про меня забудьте, я берегу цвет лица.

– А что у нас не так с цветом лица? – не понял Влад.

– Все так, – вздохнула Ульяна. – Сидите здесь, никуда не уходите, а я отлучусь попудрить носик. – И она удалилась грациозной походкой, заставив парочку пассажиров вытянуть шеи.

Кофе был неплох, ароматный, густой. Правда, разливался в наперстки. Из задумчивости вывел грузный господин в добротном костюме и со свернутым плащом в руке. Он с кряхтением сел напротив, отдышался. Вынул носовой платок, протер взопревший лоб и поздоровался сочным баритоном:

– Добрый день, мистер. Представляете, опаздывал на рейс, спешил как на пожар, прыгал по лестницам, а его, оказывается, задержали. На тридцать минут, вы можете такое представить?! До сих пор не могу в себя прийти, сердце колотится…

– Сочувствую, – сдержанно улыбнулся Влад. – Или, наоборот, рад за вас, даже не знаю, что уместнее.

– Вы правы, сам пока не разобрался. Но на рейс теперь точно не опоздаю, даже ждать придется.

– Московский вроде не задерживали, нет? – спросил Пургин и, на всякий случай, посмотрел на часы.

– Что? – не понял пассажир. – Да нет, мне не надо в Москву, я лечу в Мадрид, по делам. А вы летите в Москву? – Господин уважительно посмотрел на Влада. – Такая загадочная и непонятная терра инкогнита… Вы туда по делу? Ищете русскую невесту? Между прочим, у моего знакомого в Мадриде русская жена. Ему нравится, нахваливает, рекомендует всем своим друзьям.

– Я тоже по делам, – сказал Влад и из вежливости улыбнулся, наблюдая, как, помахивая сумочкой, возвращается Ульяна с припудренным носиком.

– Понятно, – крякнул случайный знакомый. – Вы что там пьете – кофе? А я, пожалуй, виски выпью, а то сердце, знаете ли, недовольно… Эй, любезные, кто тут? – завертел головой мужчина.

– Пойдемте, Владислав Анатольевич, – вкрадчиво сказала Ульяна. – Уже объявили посадку на рейс, не слышали?

– Счастливо вам долететь до Мадрида, – пожелал Влад, поднялся и перекинул через руку свернутую куртку.

– И вам… до Москвы, о, мой боже… – соорудил сочувствующую мину господин.

Только в самолете удалось по-настоящему расслабиться. Гудели турбины, реактивный лайнер ТУ-154 уверенно набирал высоту. Здесь была территория Советского Союза, симпатичные стюардессы обращались по-русски – они безошибочно определяли национальность пассажиров. Самолет набрал высоту, шел в эшелоне. Людей покормили, напоили чаем и соком. Ульяна под боком мурчала, как довольная кошка. Под крылом самолета распростерлась Атлантика, смотреть там было не на что.

– Спите, Владислав Анатольевич? – вкрадчиво спросила Ульяна.

– А что, уже падаем? – Он с трудом разлепил глаза.

– Типун вам на язык! – манерно ужаснулась она. – Нет, полет нормальный.

– Хорошо, – пробормотал Влад. – Будем падать – разбудите…

Он уплывал по волнам памяти, вставало перед глазами смешливое личико невесты Женечки, по которой он страшно соскучился. В жизни не так уж много светлых пятен – и это было одно из них, причем большое и очень светлое, даже ослепительное…

– К невесте побежите по прилете? – ревниво засопела Ульяна.

Пургин приоткрыл один глаз. Она сидела вполоборота, значительно ближе, чем позволялось, и с интересом поглядывала на него. Интересная женщина, одни глаза чего стоили. И пахло от нее вкусно, с отчетливыми нотками Парижа. «Коварная обольстительница, – лениво подумал Влад. – Когда же она найдет себе нормального человека?»

– Нет, – пробормотал он, – домой побегу, спать. У нас уже вечер будет – с этой чертовой разницей во времени. Завтра, слава богу, выходной, можно не просыпаться…

– Напомните, когда у вас свадьба? – понизив голос, спросила Ульяна, и в нем зазвучало что-то зловещее. Теракт будет готовить?

– Я спросила что-то смешное? – нахмурилась она. – У вас из живота идет утробный смех.

– Это нервное, – объяснил Пургин. – Не спрашивайте, это закрытая информация. Но когда будет можно, вы узнаете первой. Давайте немного помолчим, товарищ капитан…

Раздраженная Ульяна отвернулась к иллюминатору, что-то пристально высматривая в водах Атлантики.

Майор уснул. Пришел в себя, когда стюардессы развозили легкие закуски и напитки. Он без аппетита сжевал суховатый кекс, запил чаем, а Ульяна переложила на его столик свой кекс.

– Передать другому? – пошутил Пургин.

– Ешьте, я не буду. За фигурой слежу.

– Серьезно? – удивился Влад. – Хорошо, как скажете. Только учтите, если ваша фигура обнаружит слежку, ей это может не понравиться. Не понимаю, куда вам еще худеть.

– Замечаете, у нас даже юмор становится шпионским, – подметила Ульяна. – Ешьте, пока не отдала голодным детям в соседнем ряду.

Влад вяло жевал, размышляя на тему, почему в самолете всегда хочется есть.

– Ничего не хотите рассказать? – спросила Ульяна. – Вы обеспокоены, весь в себе. Это не психологическая травма после встречи с американскими гангстерами?

– Потом, Ульяна… Не в самолете же об этом говорить. Да и голова не расположена…

– Понятно, – хмыкнула она. – Не слышны в саду даже шорохи? Ладно, отдыхайте, не буду вас терроризировать, товарищ майор…

Но через пару минут опять закряхтела:

– Нет, я так не могу, мы еще даже Атлантику не перелетели. А еще по всей Европе пыхтеть… Просто так сидим, ничего не делаем. Представляете, сколько за это время можно было сделать полезных дел? Все постирать, высушить, выгладить, очередь за колбасой в универсаме отстоять… Может, поиграем во что-нибудь? В города, например.