Роковая ошибка княгини (СИ) - Сахарова Ирина

– А может, это и к лучшему? – спросил он, когда прошло достаточно времени для того, чтобы сестра перестала плакать.

– Что к лучшему?

– Свадьба мамы. Он богат. И мы тоже будем богаты. А если он усыновит нас, у нас будет титул! У тебя и у меня. Это же здорово!

– Что ж хорошего? – спросила Александра с грустной улыбкой.

– Тебе больше не придётся работать, – подумав немного, ответил мальчик. Это были слова матери, словно Алёна сейчас говорила его устами.

– Я работаю не для того, чтобы зарабатывать деньги, а потому что мне нравится то, что я делаю, милый, – сказала ему Александра.

– Мама говорит, что ты делаешь это назло ей.

– Мама думает, что весь мир вертится вокруг неё одной. Знала бы она, как ошибается!

– Саша, он ведь любит её! Этот человек, Иван Кириллович.

– Господи, Сеня, ну что ты-то в этом можешь понимать? – с раздражением спросила она и, уткнувшись в подушки, крепко зажмурилась. Думать обо всём этом было невыносимо.

– Когда мы катались на лодке, он так красиво говорил… обещал устроить меня в пажеский корпус, представляешь? Я буду военным, как всегда мечтал!

– Здорово, учитывая нынешнее военное положение! Что, не нашлось у него другого способа от тебя избавиться?

– Ты злая, – вздохнул Арсений, но всё равно продолжил гладить её по голове, как Саша сама часто делала, когда он был совсем маленький. А теперь Арсений чувствовал себя взрослым и понимал, что сестра нуждалась в утешении. – Саша, он искренне желает нам добра. Подумай, стал бы он жениться на ней, если бы не любил?

Вопрос, такой наивный и детский, учитывая обстоятельства, прозвучал по-взрослому. Действительно, а зачем? Гордеев – уважаемый в стране человек, дворянин, в конце концов! Зачем ему какая-то учительница, ещё и замужняя, ещё и не самой лучшей репутации? Зачем, если он в самом деле не был в неё влюблён?

«Так-то оно, может, и так, вот только мама его не любит, – подумала Александра с тоской. – Она с ним только из-за денег! И потому, что ей нужно как-то ставить на ноги нас. А потом ещё и упрекать будет, что она нарочно легла под министра, чтобы за счёт его денег вывести нас в люди! А-а, Господи, папочка, ну на кого ты нас покинул?»

– Она говорит, он просил развода у жены, но та отказала.

– Я бы на её месте тоже отказала, – зло произнесла Сашенька. Думать о покойной княгине, которая наложила на себя руки из-за её матери и этого подонка Гордеева, ей было невыносимо.

– Он любит её, Саша. Правда, любит! Ты видела, какие он подарки ей дарил? Одно кольцо она продала – а ему сказала, что потеряла, и купила мне новенький костюм. Тот, с золотыми позументами, тебе ещё понравился – ты помнишь?

– Если бы я знала, на какие деньги он куплен, он бы мне не понравился. Лучше пусть оставался бы старый! Ещё на год-два хватило бы тебе.

– Перестань! Ты напрасно злишься. Он хороший.

Хороший?! Он?! Он был бы хорошим, если бы это он был с княгиней тогда, когда она чуть не погибла, упав с лошади. Был бы хорошим, если бы оставался с ней и впредь. Был бы хорошим, если бы не отпустил сына на войну. Был бы хорошим, если бы не спал с чужими жёнами и не довёл до самоубийства свою собственную! И если бы не был министром! – почему-то этот факт особенно задевал Александру, которая всей душой ненавидела политиков.

– Господи, чем мы это заслужили? – спросила она, сжимая кулаки от отчаяния. Ей нужен был Сергей. Или Воробьёв – кто угодно свой, а не эти представители вражеского лагеря, куда они умудрились завербовать её наивного братишку. Арсений просидел с ней до самого вечера, потом ушёл и вернулся с подносом, полным сладостей.

– Мама собрала, – сказал он, и от этого у Александры начисто пропал аппетит, но обижать мальчика, так искренне желающего, чтобы сестра порадовалась, она не стала. Пришлось на пару с ним уговорить шоколадный торт, яблочный пудинг, клубнику со взбитыми сливками и орешки в меду, запив всё это мятным чаем с маковыми сушками и пряниками. И только под конец этой сладкой трапезы Александра вдруг подумала, что раньше, при отце, таких лакомств у них на столе не водилось. Разве что сушки с пряниками – немое напоминание о прошлом, где они были счастливы.

А остальное наверняка куплено на его деньги. На деньги этого подлого, лицемерного человека, за которого её мать собиралась замуж! Кусок встал комом в горле, но ради Арсения пришлось сделать вид, что всё хорошо, и Саша почти успокоилась.

Она пообещала, что ляжет спать, а сама, стоило ему уйти, вышла из своей комнаты и бегом спустилась вниз по лестнице. Схватив плащ, Саша взяла со стола похоронку, которую Алёна даже не удосужилась убрать, и направилась в сторону больницы. На часах было восемь – обычно к этому времени Сергей приходил за ней, чтобы проводить домой. Независимо от того, её была смена, Анина или Василисина, Александра всегда ходила в больницу часам к шести: помочь девочкам, если нужно, проведать своих пациентов, которые называли её исключительно «доктор», и если всё в порядке, попить чай с Воробьёвым, в кабинете её отца, который тот занял, когда Иван Фетисович уехал воевать.

И сегодняшний день не должен был стать исключением. Они были нужны ей, оба. И это хорошо, что Серёжа снова пришёл. С ним легче.

– Как думаете, они нарочно это подстроили? – спросила она, когда, собрав обоих в кабинете, рассказала всю историю от и до. – Пока отец жив, ей ни за что не выйти замуж вторично, но как только его объявят погибшим…

– Печать на обороте смазана, – доложил Сергей, первым делом взявший похоронку в руки, чтобы проверить на подлинность. – Трудно сказать, настоящая ли, или любая другая… Министерская, например? Свеженькая такая, размазанная пальцем, чтобы невозможно было ничего разобрать.

– Её без труда признают подлинной, когда понадобится, – вздохнув, сказал доктор Воробьёв. – Тут мы, к сожалению, ничего не сможем изменить. Она всё равно выйдет за него замуж. Он министр, влиятельный человек, и встать у него на пути мы не сможем, даже если очень постараемся.

– Да чёрт с ним, с министром, Викентий Иннокентьевич, – отмахнулась Александра, – вы мне скажите, мой отец жив или нет? Действительно ли это письмо с фронта, или же Гордеев это нарочно подстроил, чтобы освободить мою мать от замужества?

– Мишеля бы спросить, – задумчиво сказал Сергей, передав записку Воробьёву. – Он воевал, знает, наверное, как такие записки должны выглядеть. Уж он-то оригинал от подлинника без труда отличит!

– Господи, спаси меня и сохрани! – вдруг прошептала Александра и перекрестилась. – Я представляю, как он отреагирует на новость об этой свадьбе! И княжна, его сестра… Спаси и сохрани, Господи! А получится, интересно, у меня с ними не встречаться? Так, чтобы прямо никогда в жизни?

Сергей хотел бы успокоить любимую и сказать, что брат и сестра Волконские – милые, добрые и пушистые, но солгать Александре не посмел. Они и до самоубийства княгини были довольно тяжёлыми в общении личностями, что он, что она, а после того, как станет известно о свадьбе… Страшно представить, что ждало Александру с Арсением. Неудивительно, что она не хотела с ними встречаться.

– Я боюсь, дорогая, что тебе придётся смириться, – подал голос Викентий Иннокентьевич, нарушив воцарившееся в кабинете молчание. – Записка, скорее всего, поддельная. Козни этого негодяя, чтобы освободить твою мать от уз первого брака. Но что мы можем против этого?

– Главное, чтобы с папой всё было в порядке, – прошептала Александра. – Остальное не так важно! Со всем остальным я справлюсь, – она подняла взгляд на Сергея, ища поддержки. – Справлюсь ведь?

– Мы вместе со всем справимся, – заверил он её, а доктор Воробьёв подумал, что Сергей Константинович – определённо, очень достойный молодой человек, и Саше с ним здорово повезло. Сам Сергей Константинович в тот момент подумал, что Саше повезёт ещё больше, если Мишель уедет на фронт сразу же после похорон матери. Тогда останется одна Катерина, а с ней, Сергей не сомневался, Александра найдёт общий язык, пусть это и будет непросто. В противном случае, Авдеев даже представить боялся, как отреагирует Мишель на такую новость.