О чем рассказали мертвые - Франклин Ариана

Будь проклята тюрьма, в которую мужчины заключают женщин! Аделию тяготила и возмущала навязчивая опека Мансура, который провожал ее в темных коридорах салернских школ. Это выглядело нелепо — она ходила с лекции на лекцию, словно привилегированная персона, выделяясь из общей массы студентов. Но потом Аделии преподали урок. И какой! В тот день она сбежала от Мансура, и очень скоро ей пришлось со всей яростью и отчаянием, царапаясь и кусаясь, отбиваться от одного из студентов. Какое унижение — кричать, звать на помощь, которая, слава Богу, поспела вовремя! Потом Аделии пришлось выслушивать поучения профессоров и назидания Мансура и Маргарет, упреки в беспечности, самонадеянности и безразличии к репутации. Нотации показались девушке еще более унизительными.

Никто не выдвигал обвинений против того молодого человека, хотя впоследствии Мансур сломал ему нос — очевидно, желая обучить хорошим манерам.

Аделия сильно встревожилась, но заставила себя пройти немного дальше, держась ближе к деревьям. Она сорвала несколько растений и посмотрела вокруг.

Никого. Трепещут на ветру цветы боярышника, все так же бегут по траве тени облаков.

Громко хлопая крыльями и пронзительно крича, из травы в воздух поднялся фазан. Аделия резко обернулась.

Он словно вырос из-под земли и шел к ней, отбрасывая длинную тень. Не какой-нибудь прыщавый студент, а один из ехавших с пилигримами рыцарей — крупный, самоуверенный воин-крестоносец. Под плащом позвякивала кольчуга, губы улыбались, но глаза были холодны, как покрывающая голову сталь.

— Так-так, вот и встретились, — приговаривал он, предвкушая развлечение, — вот и свиделись, милая.

Аделия почувствовала вдруг глубочайшую усталость — из-за собственной глупости, из-за того, что сейчас произойдет. В башмаке был спрятан маленький острый стилет, который ей дала приемная мать, решительная женщина, советовавшая вонзить оружие в глаз нападающему. Приемный отец, еврей, предложил более мягкие приемы обороны: «Предупреди, что ты доктор, и скажи, что озабочена его внешним видом. Объясни, что по всем признакам он болен чумой. От подобного известия у любого мужчины флаг опустится».

Аделия сомневалась, что уловка сработает против надвигающейся окольчуженной массы. Нет, учитывая характер миссии, нельзя признаваться в том, что она доктор.

Аделия выпрямилась и постаралась принять неприступный и высокомерный вид.

— Да? — резко произнесла она.

Возможно, это произвело бы впечатление, находись Везувия Аделия Рахиль Ортез Агилар в Салерно. Увы, на пустынном лугу она была всего лишь бедно одетой шлюхой-чужестранкой, разъезжающей в повозке в компании двух шарлатанов-мужчин.

— Вот это мне нравится, — произнес рыцарь. — Женщина, которая говорит «да».

Он подходил все ближе. Никаких сомнений в его намерениях не оставалось. Аделия нагнулась, нащупывая стилет в башмаке.

Далее произошло сразу два события.

Из рощи вылетел предмет и, с характерным звуком разрубая воздух, понесся в их сторону. Небольшой топор вонзился в землю как раз между рыцарем и Аделией.

В то же время до площадки донесся крик:

— Во имя Господа, Джервейз, позовите ваших собак и давайте спускаться. Старуха себе все локти искусала.

Аделия заметила, как изменилось выражение лица рыцаря. Наклонившись, она с усилием вытащила топор из земли, выпрямилась и, крепко сжав его руками, улыбнулась.

— Должно быть, это магическая вещица, — сказала она по-английски.

Второй крестоносец продолжал звать товарища, умоляя его поторопиться с собаками и идти к дороге.

Досада на лице Джервейза сменилась выражением, похожим на ненависть. Он постарался сыграть полное безразличие, развернулся и зашагал на голос приятеля.

«Здесь ты друга не приобрела, — сказала себе Аделия. — О Боже, как я презираю страх! Будь он проклят! И будь проклята эта страна! Я с самого начала не хотела сюда ехать».

Ругая себя за дрожь в коленях, она двинулась в сторону затаившейся под деревьями тени.

— Я же приказала тебе оставаться у повозки, — произнесла Аделия по-арабски.

— Верно, — согласился Мансур.

Она отдала сарацину топорик, называемый хозяином Parvaneh (бабочка). Мансур засунул оружие за пояс и прикрыл полой халата. На виду оставался только традиционный кинжал в красивых ножнах. Метательный топор — оружие, которое встречается у арабов довольно редко, однако Мансур принадлежал к племени, которое в далеком прошлом познакомилось с викингами. Последние продали предкам Мансура не только топоры, но и секрет литья высокопрочной стали для их изготовления.

Госпожа и слуга вместе пошли между деревьев в сторону дороги, причем Аделия то и дело спотыкалась, а Мансур шел легко, словно по ровному месту.

— Что это за козий помет? — поинтересовался Мансур.

— Джервейз. Второй, кажется, Джоселин.

— Крестоносцы, — процедил Мансур и сплюнул.

Аделия тоже была невысокого мнения о воинах-паломниках. Салерно располагался на одном из путей в Святую землю и время от времени имел «удовольствие» принимать рыцарей — как идущих на Восток, так и возвращающихся оттуда. Туда ехали энтузиасты, горящие желанием потрудиться во славу Божию, спесивые и понятия не имеющие о том, что их ждет; для них была непостижима гармония, в которой жили в Сицилийском королевстве самые разные племена и народы — евреи, мавры и христиане. Не способные понять и принять действительность, чужаки зачастую вступали с ней в конфликт. Оттуда чаще всего возвращались озлобленные, больные и обнищавшие люди; очень немногие обретали то, к чему стремились, — богатство или духовную благодать.

Аделия знала, что некоторые рыцари вообще не покидали Салерно, отказавшись от намерения воевать в Святой земле. Они жили в городе, пока не кончались деньги. А потом уезжали домой, чтобы примерять лавры «борцов за веру», рассказывать истории о боях и походах и демонстрировать плащи крестоносцев, купленные по дешевке на салернском базаре.

— Ну и напугал ты его, — сказала Аделия. — Хороший бросок.

— Плохой, — возразил араб. — Я промахнулся.

Аделия повернулась к арабу:

— Послушай, Мансур. Мы здесь не для того, чтобы убивать людей.

Аделия замолчала. Она достигла дороги и прямо внизу увидела второго крестоносца, сэра Джоселина, защитника настоятельницы. Рыцарь поймал одну из собак и пристегивал поводок к ее ошейнику, браня стоявшего рядом охотника.

Когда они приблизились, воин поднял голову, улыбнулся, кивнул Мансуру и пожелал Аделии доброго дня.

— Рад вас снова видеть, мадам. Однако здесь не то место, где красивым женщинам следует гулять в одиночестве. Впрочем, как и остальным.

Никакого упоминания об инциденте на вершине холма, лишь тонкий намек — попытка оправдать товарища, не принося извинений напрямую, и одновременно порицание опрометчивости. Но почему Джоселин назвал ее красивой? Разве мужчины обязаны льстить? Если так, то этот рыцарь наверняка пользуется успехом у дам.

Джоселин снял шлем и шапочку. Густые черные волосы были влажными от пота. «Какие у него выразительные синие глаза, — подумала Аделия. — Поразительно, что обладающий высоким положением в обществе мужчина отменно учтив с женщиной-простолюдинкой».

Охотник молча стоял поодаль и угрюмо наблюдал за ними.

Сэр Джоселин поинтересовался самочувствием приора. Указав на Мансура, Аделия ответила, что доктор надеется на выздоровление пациента.

Рыцарь поклонился арабу, и Аделия пришла к выводу, что уже чему-чему, а манерам сэр Джоселин за время крестового похода научился.

— О да, арабская медицина, — произнес рыцарь. — Мы стали уважать ее — те, кто побывал в Святой земле.

— Вы с другом вместе там были? — Аделию заинтриговала разница в поведении двух рыцарей.

— В разное время, — ответил Джоселин. — Довольно странно, мы оба из Кембриджа, а встретились только после возвращения на родину. Восток огромен.

Судя по дорогим сапогам и тяжелому золотому кольцу на пальце, сэр Джоселин преуспел за время странствий на чужбине.