"Военные приключения-3. Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Мартелли Джордж

Этого дня ждали в Берлине и в Москве. Так ждет браконьер, нацелив из засады вороненый ствол ружья в бок пасущейся лосихи, готовит едва приметное движение своего пальца, впаянного в курок.

Гитлер кипел гневливым нетерпением перед Гиммлером: где действие «пятой колонны» на Кавказе?! Гиммлер свирепо выговаривал Кальтенбруннеру.

На рассвете семнадцатого (за три дня до назначенного срока) радист Четвергас при обер-лейтенанте Реккерте и полковник гестапо Осман-Губе получили из Армавира одинаковый текст радиограммы от майора Арнольда: «Дальнейшее промедление с началом решительных действий расценивается Берлином как трусость и невыполнение приказа. Арнольд».

Через полчаса ушли, растворились в промозглом тумане три связника от Осман-Губе к бандам Майрбека Шерипова, Расула Сахабова и в пещеру к Хасану Исраилову.

За полночь выпала небывало ранняя пороша. Грузно просели под рыхло-сырой снежной тяжестью кусты. Дивно и торжественно выбелился горный лес, присыпало пухом петли звериных троп, пригнуло блеклую травяную щетину на лесных опушках.

Но неистребимо-летний, все еще пряный и парной дух завис в горных каньонах. Щедро сочились накопленным за лето теплом граниты, базальты и мергель. И необъятное белое покрывало, невесомо опустившееся на них, все заметнее пропаривалось этим теплом до черных дымящихся дыр на камнях и осыпях.

Следы связных, посланных Осман-Губе, прострочили пелену тремя веером расходящимися пунктирами. Они медленно наполнялись водой, темнели.

Над хребтом поднялось, заглянуло в ущелье солнце. Осветило размытое туманом людское скопище. Оно ползло по двум сторонам ущелья, по кромкам каменных стен, отвесно срывавшихся в бездну. На дне ее металлом отсвечивала лента Шаро-Аргуна. Началось.

Люди двигались неспешно. Раскатистый гомон, визгливая звончатость железа, въедавшегося в податливую древесину стволов, размеренный хлест топоров — все это дробилось, множилось на скалах. Люди пилили, рубили телеграфные столбы, отсекали паутину проводов и бросали все вниз. Столбы проваливались, бились о камни и, истончившись в сизой глубине, бесшумными спичками достигали дна.

Банда Амчи Бадаева, вырубив телеграфную линию на километровом участке, прервала связь между районом и городом. Райцентр впал в глухонемую отрешенность.

Двое пастухов, наблюдавших с высоты хребта истребление связи, согнали две отары в единую, и один из них ринулся по хребту к Шарою. Запаленный, облитый горячим потом, он добрался до райцентра, обвис на дверном косяке милиции.

— Столбы… телефон… рубят! — вытолкнул из себя гонец беды, полосуя лезвиями глаз милицейское лицо.

Начальник Шароевского отдела НКВД и участковый инспектор Почкуев, сидевший в его кабинете, переглянулись. Началось? Но почему так рано?

— Где, сколько?!

— Через час здесь будут. Ей-бох, их сотня… нет, две, наверно, — совсем весело сказал пастух. Ради этого он спешил, ради страха в милицейских глазах.

Через полчаса собранные в дикой спешке вещи, продукты, оружие были навьючены на лошадей. Колонна в полтора десятка до зубов вооруженных людей (начальство, перемешанное с оперработниками милиции) ужом уползла в горы. Покидали центр сливки Советской власти, спешно сбитые в масляный ком. Удиравшие были чужими, ненавистными и тем и этим: селу и бандам, двигавшимся на Шарой.

Аул Химой корежило в нахрапистом разгуле шаройского уполномоченного Почкуева. Прикинул сметливый боевик, наглядевшись на сизо-уксусные физиономии начальства: с этими навару не будет. Накрывало горы дикое и смутное безвластие, стихия налетала. Когда, как не сейчас, половить в ней свой фарт?

А потому, пошушукавшись с тремя оперативниками, круто отвалил Почкуев с ядром новой банды в сторону Химоя — с лошадьми, оружием и едой. За час-другой обросло ядро еще десятком любителей приключений.

Прибыв в Химой, первым делом ринулись в отделение Госбанка и сберкассу. Бухнул оттуда вскоре грохот: лупили кувалдой по сейфу. Взломали и выпотрошили сейф, пожгли для разнообразия груду бумаг в сельсовете и ринулись, хмельные от возможностей, в хутор Алкун потрошить колхозные склады. Выпотрошили. Сгуртовали скот в стадо и, припекаемые опасностью, втянулись в Цейское ущелье — отсидеться, разделить и распродать скот.

Накипь восстания пучилась, расползалась по горам.

Глава 11

Что бы ни делал Абу Ушахов в последние дни, голова была занята распутыванием клубка, что запутала сама жизнь: что с Шамилем? Кто он, почему так спокойно говорил о нем Аврамов при последней встрече? Если Шамиль враг… «Какой враг? У тебя, старшего, помутился разум! Разве не ты растил, воспитывал его?»

В это утро они с женой поднялись рано. Жена поливала ему в ладонь из ковша, а он плескал жгучую колодезную воду в лицо, когда со стороны фермы раздалось несколько выстрелов и затрещали автоматные очереди.

Абу метнулся к стене, стал выдергивать пистолет из кобуры, висевшей на стене (подарок Шамиля). Оружие подавалось туго — много ли наработаешь одной рукой? Уцепил ТТ за рукоять, зло махнул рукой — кобура шмякнулась на пол. Он потряс головой, смахивая воду с бровей. Жена заступила дорогу — в глазах мольба. Он обошел ее, выбежал на крыльцо, спрыгнул в пушистый, навеянный за ночь сугроб, огляделся.

По всей улице хлопали двери, взвизгивали калитки. На ферме опять слитно затрещали автоматные очереди, грохнули два ружейных выстрела. «Наши ружья, — отметил Абу. — Значит, снова кто-то явился грабить. Мы недаром оставили там сторожей. Кто?»

Мимо дома грузно бежал с вилами пастух. Приостановился, хотел что-то сказать председателю — не вышло, хватил морозного воздуха, закашлялся. Махнул рукой, побежал тяжелой рысью. Вилы держал, как копье, над плечами, три блестящих жала колыхались в такт бегу.

Председатель оглядел улицу. Ее сахарную белизну стремительно и густо заполняли бегущие фигуры — женщины, старики, дети. Аул поднялся от мала до велика на защиту колхозного скота.

Вечером при встрече с Реккертом проводник Криволапова Саид сказал немцу, что два отряда шли к Махкетам параллельно на дистанции два-три километра, поддерживая постоянную связь по рации. Оба заночевали под Хистир-Юртом.

В утреннем сумраке десантники Реккерта ждали отряд Криволапова, замаскировавшись на краю распадка. Тропа круто обрывалась вниз, петляя на дне среди крутолобых валунов, и выметывалась на другую сторону каменистой лентой.

Была еще одна стежка через проран — в полукилометре, но Саид (так договорились) поведет отряд по этой, скажет командиру: короче путь. Не мог пропустить Криволапов мимо ушей оружейную свару, что затеял Косой Идрис на ферме. Эхо уже скакало по горам, резвое, трескучее. Криволапое должен поспеть к ферме гораздо раньше второго отряда. Тому, по прикидке Реккерта, добираться сюда больше часа, а за это время с криволаповцами должно быть покончено.

Реккерт прислушался. Над черным редколесьем, что лежало между засадой и фермой, повисло затишье. Потом опять раскатился ружейный грохот, морозную тишину вспороли две короткие очереди. Бой разгорался.

Немец усмехнулся. Косому Идрису придется потерпеть, надо отрабатывать деньги и надежды на сытую жизнь, когда Кавказ придавит сапог третьего рейха. Огляделся. Все пока цеплялось одно за другое, крючок — за петлю. Его белые «волки» распластались на снегу и камнях на краю обрыва, глаз нежился на них, едва приметных.

Не было шансов у Криволапова уцелеть, выбраться из каменного мешка, не оставил ему Реккерт такого шанса.

Реккерт посмотрел на часы. После первых выстрелов на ферме прошло пятнадцать минут с уже в горячем поту. Его ведет Саид, так любящий деньги и оружие. Самое позднее через пять минут они будут здесь, скатятся на дно распадка запаленным стадом.

Он отдал приказ своим парням: дождаться, пока все до одного бойца окажутся под ними, на дне. И тогда — десяток гранат на их головы разом. Там, внизу, полыхнет ад, и гремящая преисподняя вмиг поглотит практически всех.