Заместитель Иуды - Шарапов Валерий

– Ладно, товарищ майор, как скажете, – вздохнула Ульяна. – Пойду просить политического убежища… – Она прошла несколько шагов вперед и обернулась к нему: – Вы же понимаете, что это всего лишь неудачная шутка?

– Понимаю, – кивнул Влад. – Со мной такое проходит. Но в присутствии третьих лиц делать это не советую.

Он добрался до ближайшей свободной лавочки, присел. Ульяна тем временем удалялась по тротуару и встала у светофора, чтобы пересечь дорогу. Кучка американских граждан там уже стояла. Сигналы светофоров в этом городе переключались неохотно, приходилось ждать. Сзади пристроилась какая-то парочка – явно не праздношатающаяся. Мужчина таращился в небо, его спутница – в спину Ульяны. По внешним показателям она уступала советской «дипломатической» работнице – жидкие волосы, бледное некрасивое лицо. Недокармливают, что ли, их там, в хваленых секретных организациях? Майор машинально напрягся, наблюдая за развитием событий. Переключился светофор, и парочка устремилась через дорогу. Ищейки приотстали, но продолжали вести объект. Видимо, информация о пополнении в советской дипмиссии (причем правильная информация) дошла до потребителя. Это подтверждало, что за океаном обосновалась весьма компетентная личность. Отслеживать каждого сотрудника посольства у ФБР не хватило бы ресурсов.

Ульяна пересекла дорогу и удалялась, помахивая элегантной сумочкой. «Хвост» не отставал, дама держала спутника под руку. Ульяна свернула на боковую дорожку, заспешила ко входу в посольство, скрытому за цветущим кустарником. Парочка остановилась. Ботинок расшнуровался? Нет, до таких банальностей агенты не опускались…

Ульяна вошла в здание, предъявив документ скучающему офицеру ГРУ в отставке. Мужчина был статен, кавалер хоть куда. Он любезно улыбнулся и проводил глазами точеную фигурку.

Агенты ФБР двинулись обратно, и Пургин облегченно вздохнул, достал сигарету. Теперь все их внимание сосредоточилось на его фигуре.

В американскую столицу два сотрудника 2-го Главного управления КГБ СССР прибыли накануне вечером. Встречал их водитель из посольства – без дополнительного сопровождения. Все же не Бейрут, не Кабул, но наблюдение в пути отметили, что было интересно. Препятствий прибывшим не чинили – с документами МИДа все в порядке, о чем неприятель, разумеется, знал. Наблюдение велось скрытно, но «хвост» заметили, глаз у водителя был наметан. С Ульяной трудились в одном отделе, но в детали задания ее не посвящали. Просто сделали нарядную картинку.

Командировка для Пургина была краткосрочной, день, максимум два – и снова на борт. Ульяне же предстояло задержаться – поработать в техническом отделе, где скопилась информация по другим делам. Пока все шло штатно, повышенное внимание откровением не стало…

Американский табак неприятно пощипывал горло, тянуло прокашляться. Болгарские сигареты были лучше, по крайней мере, привычнее. Продавались они в Москве, разумеется, не везде, но пару мест Влад знал. Он намеренно тянул резину, выжидал, стряхивал пепел в урну. На противоположной стороне дороги красовался рекламный щит – на Западе их называли билбордами. Постаревший за четыре года Рональд Рейган улыбался белозубой голливудской улыбкой и призывал американцев сделать правильный выбор. Президентская гонка 84-го года входила в затяжное пике, до дня голосования оставалось полтора месяца. Четыре года назад бывший актер призывал сделать Америку снова великой, теперь апеллировал к гордости, силе, призывал «вернуть Америку обратно». Этот слоган, если честно, Пургин не понимал. Отсидев свой срок в Белом доме, республиканец Рейган снова рвался к власти. И, по мнению Пургина, у его соперника Мондейла шансов не было. В стране, к сожалению, происходил подъем, власти справились с рецессией, жизнь после бурных кризисов налаживалась. Рейгану это было на руку, его электорат оставался неизменным. Демократ Мондейл в сознании простых граждан прочно ассоциировался с ростом налогов, а простым гражданам это к чему?

Невидимые иголочки царапали кожу: уплотнялось вражеское кольцо. Подкинул же «профком» бесплатную путевку в стан вероятного противника… Влад выбросил сигарету в урну, поднялся и двинулся к площади Блэр Серкл…

В неприметном двухэтажном особняке на задворках Пенсильвания-авеню кипела работа. Мерцали выпуклые мониторы, звонили телефоны. В просторном помещении – канцелярские столы, громоздкие ЭВМ-машины, называемые на Западе компьютерами, «рабочий» полумрак. Стеллажи с мониторами занимали целую стену. Использовались «видеодвойки» – громоздкие устройства с кинескопами, сочетающие в себе телевизоры и видеомагнитофоны. Транслировалось изображение улиц Вашингтона – что-то в записи, что-то в реальном времени. «Будущее – пока не можем», – пошучивали сотрудники. Но с текущим развитием технического прогресса – чем черт не шутит… Изображение шло размытое, рябило в глазах, но это было лучше, чем вообще ничего. Работала система VHS – так называемое «домашнее видео», кассетный аналоговый формат наклонно-строчной видеозаписи. Изобретение японцев активно распространялось по всему миру. Спецслужбы использовали компактные видеокамеры – порой размером с телефонную трубку. Запись посредством радиосигнала передавалась на аппаратуру в разбросанных по городу минивэнах, а уже оттуда стекалась в Центр. На задворках Пенсильвания-авеню базировалась сводная группа из сотрудников ЦРУ и ФБР. Представить такой симбиоз в обычной жизни сложно в силу противоречий между ведомствами, но в текущей ситуации это было необходимо.

Мужчина в светло-сером костюме, откликающийся на имя Алекс Олдридж, выбросил в мусорное ведро картонный стаканчик от кофе, протер мягкой тканью очки. Он возглавлял отдел в департаменте контрразведки ЦРУ, специализировался на советском направлении. Группа из сотрудников разных ведомств находилась в его подчинении. Алекс пересел поближе к мониторам, прищурился. Агенту недавно исполнилось сорок, у него было открытое, интеллигентное лицо, аккуратно постриженные русые волосы. Пожаловаться на его скверный характер подчиненные не могли. Практически в любой ситуации Олдридж сохранял спокойствие. Следовало хорошо постараться, чтобы вывести его из себя. Впрочем, иногда подчиненным это удавалось.

Зазвонил телефон. Трубку схватила симпатичная белокурая сотрудница – Ширли Макдональд. В какую бы рабочую «мешковину» Ширли ни облачалась, внешность ее всегда оставалась приятной. Глаз это радовало, но от работы отвлекало. Она внимательно слушала говорившего, сделав серьезное лицо.

Оторвался от бумаг, разложенных на столе, Эндрю Гарсия – молодой темноволосый агент, подающий большие надежды. Он исподлобья смотрел на коллегу, словно ждал чего-то. Передвинулся поближе Дэнни Эштон – уже в годах, седоватый, опытный аналитик и мастер рассуждать от общего к частному (и наоборот). Человек сдержанный, предпочитающий больше наблюдать, чем работать языком.

– Я поняла, Милли, – сказала Ширли, повесила трубку и вышла из комнаты, покачивая бедрами. Ей в спину устремились три пары задумчивых глаз.

Вернулась она довольно быстро – с компактной видеокассетой, вставила ее в адаптер, а последний – в гнездо видеомагнитофона. По экрану забегала рябь.

– Это было час назад, – сообщила Ширли, многозначительно покосившись на Олдриджа. – Прямую трансляцию включат позднее, нас предупредят.

Рябь оборвалась, появился фрагмент 16-й улицы. Снимали на ходу, камеру прятали, верхний угол картинки закрывало темное пятно, видимо часть верхней одежды. Олдридж поморщился – не умеем пока. Оператор об этом даже не подозревал, он шел за подтянутым мужчиной в добротной куртке. Тот прохаживался по аллее прогулочным шагом, поглядывал на достопримечательности центральной части Вашингтона. Особо впечатленным не выглядел. Иногда в кадр попадало лицо – сухое, немного скуластое.

– С ним была женщина, – напомнил Олдридж.

– Да, Алекс, – кивнула Ширли. – Она вернулась в посольство. Наши люди проследили ее до крыльца. Эти двое прилетели в Вашингтон вчера вечером. Некая Ульяна Волошина… – Ширли с усилием произнесла сложные для языка имена собственные – Есть информация, что они работают вместе. Но сегодня этот парень предпочел работать один.