Дела святейшие - Дельвиг Полина Александровна

Даша пожала плечами. Даже если этот племянник вылеплен из чистого золота, все равно не понятно, какое она имеет отношение к нему, а заодно и к любовной истории, разворачивающейся за пару тысяч километров.

— Ну а если он такой разумный, то, может, сам разберется?

— Тут дело в другом… — Полковник явно колебался. — Даже не знаю, стоит ли тебе рассказывать. Ты так легкомысленно настроена...

— Да ладно тебе! — Даша сделала строгое лицо. — Я совершенно серьезна, серьезнее не бывает. Итак, в чем проблема?

— Мой брат просил ее проверить.

— Кого? — не сразу поняла Даша.

— Девушку своего сына, разумеется.

— А... — Даша хотела спросить, «как насчет милиции?», но тут же вспомнила, с кем имеет дело: — Кому же проверять такие вещи, как не тебе?

— Да проверял я. — Полковник выглядел расстроенным. — Но ничего не нашел. Я имею в виду — ничего криминального.

— О, это очень подозрительно. — На конопатом лице тут же появилось озабоченное выражение. — Если даже ФСБ ничего криминального не обнаружила, тут явно дело нечисто.

Представитель службы безопасности почувствовал себя оскорбленным:

— Твоя ирония совершенно не уместна. Между прочим, речь идет о судьбе моего племянника.

Даша кивнула.

— В таком случае сообщаю: твой племянник достаточно взрослый и за свою судьбу уже в состоянии отвечать сам. Кроме того, как бы ни удивлялась твоя семья, но в мире полно честных, не замешанных ни в каком криминале девушек. А то, что они иногда не нравятся будущим свекровям, так это вообще в порядке вещей. — Тут рыжеволосая посмотрела строго. — Поэтому если хочешь просить меня о помощи, то назови действительно вескую причину, по которой стоит браться за это дело.

Полетаев со вздохом захлопнул винную карту:

— У нее нет родственников.

— В смысле?

— В самом прямом. У нее нет родителей, братьев, сестер, бабушек и так далее.

— Какой ужас, бедная девочка! — Даша сочувственно всплеснула руками, но тут же неожиданно рассердилась: — Ах, вот оно в чем дело! Значит, обыкновенная сирота не может породниться с откормленным павианом из вашего благородного курятника. Так?

— Нет, не так, — недовольно заметил Полетаев. — Тем более что павиан — это обезьяна.

— Ты это к чему?

— К тому, что ему в курятнике вроде как нечего делать.

— Вот и хорошо. — Даша сняла салфетку с колен и положила рядом с тарелкой. — В таком случае мне здесь тоже делать нечего. Сегодня ты меня просишь шпионить за сиротами, а завтра что? Отбирать у безногих костыли?

— Подожди. — Полетаев силком усадил рыжеволосую обратно на стул. — Я не сказал тебе самого главного.

— Кто бы сомневался. — Молодая женщина все еще порывалась уйти. — Солнце встанет с запада в тот день, когда ты решишься рассказать всю правду.

— Ну, всю не всю...

— Никаких — ну! Или ты рассказываешь все, как есть, или...

— Хорошо, я расскажу все.

— Угу.

— Да, расскажу!

— Рассказывай, рассказывай.

— А я и рассказываю...

— Слушай, — разозлилась Даша, — я не доярка из тебя тут по капле выдавливать...

— Выцеживать...

— Опять?!

— Да ладно, рассказываю...

Было видно, что полковнику страсть как не хочется ничего говорить, но непреклонность собеседницы не оставляла ему выбора. Он наклонился вперед и тихо произнес:

— У нее кошачьи глаза.

— В каком смысле? Вытянутые вот так? — Даша красиво изобразила линии от носа к вискам.

— Нет, вот так, — Полетаев провел две прямых от бровей к подбородку.

Даша медленно раскрыла рот. Некоторое время она так и сидела, пока частичное непонимание не сменилось непониманием полным.

— Погоди, что ты этим хочешь сказать? Что у нее глаза вбок открываются?

— Почему в бок? В какой бок?

— Ну, если они у нее расположены вертикально, то куда же им еще открываться?.. — Даша потрясла головой. — Кошмар какой... Слушай, а где твой племяш такого уродца отыскал? Во французском средневековом цирке?

— Ты ненормальная! — Полковник перешел на шипение: — Чего ты несешь? У нее не глаза вертикально расположены, а зрачки.

— Как это? — снова не поняла Даша. — Как у кошки, что ли?

— Именно, как у кошки.

— А, понятно... Так сразу бы и сказал.

— Я так сразу и сказал.

Даша над чем-то сосредоточенно размышляла:

— А у людей разве такое бывает?

— Судя по истерическому состоянию моей невестки, — да.

— Ага, — сказала Даша, — понятно. — Хотя по лицу было видно, что она пока мало что понимает. — Ну, допустим, у нее кошачьи зрачки, хм... А при чем здесь я? Я не офтальмолог и не Пикассо. Чем я-то смогу помочь?

— Понимаешь, жена моего брата вбила себе в голову, что эта девушка предвестница конца света. Что либо сожрет ее сына, либо родит какую-нибудь трехглавую гидру.

— Слушай, — Даша сосредоточенно задумалась, — а они тебе кем будут приходиться?

— Кто? Родители Стаса?

— Будущие трехглавые гидрята! Внучатыми племянниками? — Она счастливо рассмеялась. — А я ведь всегда это знала. Я тебе с самого начала сказала, что ты нелюдь! И родственники у тебя уроды.

Полетаев окинул свою собеседницу тяжелым взглядом.

— Ты очень неприятный в общении человек, — наконец выдавил он.

— А ты со мной не общайся, — пожала плечами Даша и вздохнула: — Стареешь, Сергей Павлович, стареешь...

Полетаев был холоден.

— Теперь ты это к чему?

— К тому, что ты страдаешь не только выпадением волос, но и памяти.

— Моя память в таком же прекрасном состоянии, как и волосы. — Полковник автоматически провел рукой по густым пепельно-русым волосам. — А вот ты...

— А вот я помню, как ты не раз рассказывал душещипательные истории о своих друзьях, родственниках и прочих близких людях, которых надо немедленно спасать, искать, лечить и все такое прочее, и как все оказывалось наглой брехней. Все, хватит, больше меня на это не купишь. Я ухожу.

— Да подожди! Я говорю абсолютную правду. — Невероятно, но в голосе полковника зазвучало нечто, отдаленно похожее на отчаяние. — Если хочешь, можешь проверить.

— Интересно как?

— Да как хочешь. Съезди и посмотри на нее. Клянусь, на этот раз я говорю абсолютную правду.

Некоторое время Даша размышляла.

— Хорошо, — наконец произнесла она, когда полковник уже потерял всякую надежду на продолжение диалога. — Я согласна.

— Что?

— Я согласна тебе помочь. Рассказывай.

— Значит, ты мне веришь? — неуверенно спросил Полетаев.

— Нет, но какое это имеет значение.

— Ну... — Полковник, видимо, соображал, стоит ли продолжать убеждать Дашу в своей искренности или сразу перейти к сути дела.

Она разрешила его сомнения по-гусарски, постучав по циферблату часов:

— У тебя ровно две минуты. Если на сто двадцатой секунде у меня не возникнет к делу естественного интереса, то придется тебе искать помощника в другом месте. Итак, время пошло. — И принялась демонстративно следить за секундной стрелкой.

Полковник все понял правильно.

— Когда брат попросил меня что-нибудь разузнать о невесте его сына, — в бодром ритме начал он, — я, конечно, особого восторга не испытал, но брат есть брат, близкий человек...

Даша хранила молчание. Она давно перестала верить россказням своего приятеля в штатском, ей было просто интересно, куда он выведет разговор.

— Так вот, я проверил по картотеке, но ничего интересного не обнаружил...

— А неинтересного?

— Что?

— Я спрашиваю, что ты обнаружил неинтересного.

Ничего.

— Тогда так и скажи: я ничего не обнаружил.

Полетаев посмотрел недовольно, но комментировать не решился.

— Я попросил ребят немного последить за девушкой. Как она живет, чем занимается, куда ходит, с кем дружит.

— И?

— И тоже ничего. Ходит на работу, ни с кем не дружит. Встречается только с моим племянником. Согласись, это странно.

Несмотря на то что за четыре года знакомства с полковником Даша привыкла ко многому, тут она все же несколько растерялась.